Второй шанс

– Михаил сказал, что ты сбежала с любовниками. Почему то он говорил во множественном числе. Ты же знаешь, Серова, мы с Михаилом давно любим друг друга. Иди к своим мужикам и оставь нас в покое. Если бы не ты тогда, со своими утешениями, Михаил бы подождал меня пару лет и жили бы мы с ним счастливо.

– Это Миша тебе сказал? Сам?! – Таня даже почувствовала, как сердце ее выпадает из груди.

– Да об этом даже говорить не стоило. Так что иди, Серова, и утешься в объятиях своих пылких любовников.

– Я хочу, чтобы Миша сам мне об этом сказал.

– Хочешь, слез, истерик, горьких прощаний? Или раздела имущества? Бери, что хочешь. Думаю, Михаил не будет против. Хотя… кто знает? Захочет ли он, чтобы твои мальчики пользовались его вещами.

– Не надо мне ничего, – прошептала Таня. – Я возьму только свои вещи.

– Ну, так, то правильно. Выпить хочешь? – протянула Сварова свой бокал.

Но Таня уже поднималась на второй этаж, где была спальня. Там царил порядок, Таня даже удивилась, ожидая увидеть разобранную постель. Но все было так, как оставила сама хозяйка. И аккуратно застеленная кровать и три подушки, лежащие именно так, как раскладывала их Таня. Вздохнув, женщина прошла в гардеробную и уложила в большую дорожную сумку необходимые вещи.

«Интересно, смогу ли я после забрать еще что – то из своей одежды или меня больше не пустят на порог этого дома? Десять минут назад я считала этот дом своим. Надо же, как интересно получается. Как там сказал Владилен Львович: жизнь показывает нам свою изнаночную сторону? Видно и я это заслужила. А идти мне куда теперь?»

Уложив свой скромный гардероб, Таня задержала взгляд на вазе, которую они с Мишей купили в Риме несколько лет назад.

Они тогда бродили по сказочному, напоминающему огромный музей городу и не могли им насладиться. Каждое здание, каждый камень тут дышал историей, имел свою тайну. Среди толп туристов бродили гвардейцы Ватикана в своих красочных одеждах, сновали в сутанах священники и монахини. И не понятно было, что это все вокруг тебя: реальность или декорации, спишь ты, или наяву все это видишь?

Вазу заметила Таня в витрине маленькой лавочки и, не раздумывая, решила ее купить. Она была небольшая, но тяжелая, с красивым названием: «Кристалл Леонардо». Когда на нее попадали лучи солнца, то темное стекло преображалось, словно оживало, расцвечивая пространство вокруг разноцветными лучиками.

– Знаешь, Миша, – сказала тогда мужу Татьяна, – она похожа на мою душу. Без тебя на душе моей серо и уныло, а когда ты рядом, и смотришь на меня, то душа моя расцветает и превращается в такие вот цветные капли.

– Ну, глупыш, кто же сравнивает душу с вазочкой? – глядя на жену с улыбкой, заметил Михаил, и прижал ее к себе крепко, крепко. – Я всегда буду тебя любить, чтобы ты была как радуга. Договорились?

А Таня тогда расплакалась от счастья, так это трогательно прозвучало.

А теперь им с вазой надо уходить. А, может, лечь на пороге дома и умереть? Жить то, как дальше?

Таня спустилась вниз, сумка получилась тяжелой и оттягивала руку.

– Ты там лишнего не прихватила? – улыбнулась Настя. – Я конечно, не против, но вдруг Михаил огорчится.

– Обыскать хочешь? Я взяла только свои вещи, тебе они будут велики.

– Вот, уж, чего не хочу, так это твоих убогих вещей. Видела я, в чем ты ходишь. Секонд хенд, какой – то!

Таня надела свое пальто и вышла из дома. В тайне она надеялась, что сейчас подъедет Миша и скажет, что все это недоразумение. И он не знает, как Сварова попала в их дом, и он сходил с ума, не представляя, где может быть Таня. Но тянулись медленные минуты, а Миши все не было.

Таня постояла еще какое – то время на крылечке, прислушиваясь к мирным звукам поселка: где то заливался радостным лаем сторожевой пес, заметив машину хозяина; где – то устало хлопнули дверцы автомобиля; молодая мама вышла на улицу с ребенком и заворковала, загулила над ним, как голубка.

– Серова, ты иди, давай, нечего тут стоять. Я терпеть не могу семейных скандалов. Да и Михаилу, думаю, это здоровья не прибавит. Ты же знаешь, у него сердце. Между прочим, посадил его в разлуке со мной.

Таня хотела сказать, что Миша не любит, когда его называют полным именем, но передумала. «Пусть терпит, раз он променял меня на эту Сварову».

Доехав до метро на той же маршрутке, Таня зарядила свой мертвый телефон в ближайшем кафе – за пятиминутную зарядку, пришлось взять теплый жидкий кофе – и набрала единственный номер, по которому ей могли оказать помощь.

… А Михаил возвращался домой и чувства тихой радости, сменялись щемящей болью и горечью. И он сам не мог понять тянет ли его домой, где ждет его другая. Та, которую он обожал до головокружения, и которая так спокойно покинула его, променяла на перспективного хоккеиста. Или ему хочется, чтобы вышла из кухни уютная, мягкая Танюшка в его клетчатой рубашке и улыбнулась ему, и подбежала, подставляя теплую щеку для поцелуя. Как светло было в их мире, как радостно было быть вместе, как тепло и надежно.

Но это он так думал, а Татьяна, его преданная Татьяна, крутила романы на стороне. Провожая его, тихой овечкой уезжала на встречи со своими мужиками.

«Вот отчего так больно внутри, почему не хочется переступать порог дома. И жить там больше не хочется в этом доме. Грязный он, что ли стал?»

Ярким светом горели все окна дома, кто – то хрипло пел гнусавым голосом о тяжелой доле.

«Что это? Моя новая жизнь? – подумал Михаил, оглядываясь в прихожей. – Нет, не новая, а нынешняя».

Навстречу вышла прекрасная рыжеволосая Настя, обдав его запахом вина и терпких духов. Михаил даже попятился, так защекотало в носу от этих ароматов. Красный накрашенный рот ловил его губы для страстных поцелуев. Страстных поцелуев, в общем – то не хотелось, хотелось мягкого прикосновения к теплым плечам в клетчатой рубашке.

«Наваждение, какое – то! – разозлился на себя Михаил. – Передо мной стоит женщина, о которой я мечтал много лет, по которой сходил с ума, боясь назвать ее именем жену. Она в моих руках, как жар – птица. Но мне, почему – то, грустно».

Он слегка отстранился от Насти.

– Прости, дорогая, я сейчас только переоденусь, – смущенно уточнил он.

– Мне подняться с тобой? – изогнула свою совершенную бровь жар – птица.

– Потом, ладно? – окончательно смутился Пупсоев, чувствуя, как краска заливает его пухлые щеки. – А Таня не звонила? – беспечно спросил он.

– Никто не звонил. А ты скучаешь по своей изменнице? Не волнуйся, ей сейчас хорошо, она не одна. И нам тоже хорошо. – Махнула рукой Настя, случайно окунув белый манжет рубашки в бокал с вином.

По белой ткани тут же стало расползаться красное пятно.

«Таня любила эту рубашку, даже запонки специально под нее покупала» – с грустью подумал Миша, поднимаясь наверх.

Только войдя в спальню, он остановился, оглядывая комнату, шумно вдыхая носом воздух.

– Настя, – Миша выбежал из комнаты и с радостью смотрел вниз, где стояла обнаженная Настасья.

Рубашку она сняла, бросила на пол, и стояла посреди холла лишь в одних туфлях на высоких каблуках.

– Ты хочешь, чтобы я поднялась к тебе? – изогнула спину женщина, хитро прищурив глаза.

– Да, то есть, нет! Скажи, а ты куда – нибудь уходила сегодня?

– Я весь день ждала тебя, милый!

– Понимаешь, Таня приходила сюда. Сегодня приходила. Я это точно знаю. Она забрала свою душу… – сказал Миша и осекся, глядя на испуганные, растерянные зеленые глаза. – Это кристалл такой, то есть ваза, – добавил он непонятно зачем.

– Она приезжала на машине, с каким – то мужиком. – Я не хотела тебя расстраивать, милый, – залепетали снизу. – А это дорогой кристалл?

«Ценою в жизнь» – подумал Михаил.

Светлана

Покинув Салон красоты, Светлана не спеша пошла вдоль центральной улицы, любуясь на свое отражение в витринах. Ее густые волосы мастер заплела в мудреную косу, сделав Свету моложе, лет на пять. Еще ей предложили солярий, маникюр и педикюр. В салоне она провела полдня, как настоящая красавица.