Я продолжаю жить!

Я продолжаю жить!
Ольга Ткачева

Вы знаете, детей из хосписа принято жалеть. Многие, кто приходят туда, боятся посмотреть нам в глаза, потому что страшатся увидеть боль и ожидание смерти. Я ее не ждал, я жил. Я знал, что жизнь моя продолжится, просто в другом мире, вернее сразу в двух мирах: на облаках и в сердцах близких. Так все и вышло. Я очутился на небе и стал капитаном большого корабля. Моя последняя мечта сбылась. Как? Читайте историю, и я научу вас улыбаться облакам и радоваться жизни.

Я продолжаю жить!

Ольга Ткачева

Редактор Елена Мельникова

Иллюстратор Наталья Васильева

Дизайнер обложки Наталья Васильева

Корректор Елена Морозова

© Ольга Ткачева, 2020

© Наталья Васильева, иллюстрации, 2020

© Наталья Васильева, дизайн обложки, 2020

ISBN 978-5-0051-6217-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В онкологии очень важна радость

Марина Кузьмина, врач:

«В клинике, где я работаю, есть врач – пожилой мужчина, опытный онколог. Человек, который видел смерть в лицо и знает всю статистику. В его кабинете сто тысяч людей рыдали навзрыд. От таких эмоций у любого побегут мурашки по коже, даже если просто пройти рядом. Но я не видела этого врача подавленным или угнетенным, потому что он выбрал образ шута.

Да, он бывает веселым и даже беспечным. Он шутит, смеется, подключает фантазию. Дает оптимистичные, порой, нереалистичные прогнозы. Подтрунивает над коллегами, прибегает к черному юмору. Скажете: чокнутый? Нет, для меня он гений! Он создает образ «веселого онколога», чтобы не поддерживать эмоции горя, безнадежности и страха. Он сознательно смещает фокус внимания с негатива и пытается зародить в людях мысль, что онкология не равняется смерти, что в ней тоже есть ЖИЗНЬ!

Он веселится – каждый день, каждую смену и своим поведением учит людей смотреть на болезнь с другого ракурса. Когда я поняла, что он делает, это перевернуло и мое мировоззрение тоже!

Сохранять радость жизни – вот что важно для любого врача-онколога, психолога и всякого человека, работающего с онкобольными. Понимаете, у этих людей есть только «сегодня», а оно заключается в мелочах. Хорошая погода, вкусная еда, интересная книга или встреча – с ними важно говорить об этих простых вещах. Из них соткана жизнь. А замечать такие мелочи можно, только когда сам не утратил способность им радоваться.

Вот почему онкология кажется мне самым крутым разделом медицины. В нем, как в самом сложном, как в самом сильном по отрицательным эмоциям разделе, содержится невероятный потенциал для душевной силы, для жизни! И этот потенциал не способна уничтожить смерть. Поэтому для онкобольных нужно писать книги, сочинять стихи, рисовать картины, приглашать к ним клоунов. Делать что угодно, что нравится, что умеешь, главное – с правильным настроем. С настроем подарить им сегодня, сейчас несколько минут живых эмоций, чтобы они почувствовали, как продолжается их жизнь».

Посвящается всем, кто потерял
или боится потерять своих близких

Глава 1

Летом я особенно любил наблюдать за облаками. Знаете, разглядывать их совсем не скучно. Иногда они казались мне белыми барашками – точь-в-точь такими же, как в стаде знакомого аташки[1 - Ата в переводе с казахского языка означает «дед, дедушка». Аташка – уважительное обращение к мужчине пожилого возраста.] Али. Я представлял, как они путешествуют по свету и видят все моря и океаны. Много раз я мечтал отправиться с ними. И вот я здесь. Мне только что исполнилось двенадцать, и мой мир перевернулся. Теперь я сижу на облаке и смотрю на землю. Разглядываю места, где живут мои родные люди. Они, как и я когда-то, ходят босиком по скошенной траве. Слушают щебет птиц по утрам и спешат к завтраку, едва аромат свежеиспеченного хлеба наполняет дом.

Сколько себя помню, хлеб всегда пекла мама. Вкуснее я не ел ничего на свете! Она любила готовить и проводила на кухне все свободное время. Семья у нас была большая – пять человек, но хлопоты у плиты доставляли маме радость. Даже обычный завтрак она превращала в маленькое волшебство. Застилала стол белоснежной скатертью, расставляла чашки с маками, а в центр ставила пиалу с вареньем. Больше всего я любил клубничное. Бывало, прибегу на кухню, сяду на стул и тихонечко, чтобы волшебство не рассеялось, наблюдаю, как мама накрывает на стол. А мама намазывает масло на ломтики хлеба, поглядывает на меня и улыбается. В эти минуты мне становилось радостно и сердце стучало быстрее. Отчего? И сам не знаю. Чуть позже на кухню приходили папа и сестры. Мы усаживались пить чай. Папа шутил, а я макал кусочки теплого хлеба в клубничное варенье и закрывал глаза от удовольствия.

Как-то в середине лета мама попросила меня и папу сходить к старой урючине и набрать ягод для абрикосового варенья. Дорога к дереву проходила мимо луга, на котором аташка Али пас своих овец. Я познакомился с ним ранней весной, когда мы переехали в этот дом, и я стал бегать на речку с соседскими мальчишками. Там мы с ребятами пускали кораблики, строили запруды, а по дороге домой я обязательно останавливался, чтобы поздороваться с аташкой – высоким, седовласым чабаном в длинном расшитом узорами чапане[2 - Чапан (или шапан) – старинная казахская верхняя длиннополая одежда с рукавом. Расшивается национальным орнаментом.]. Он рассказывал интересные истории, но глаза у него почему-то всегда были грустными. Всякий раз я хотел развеселить аташку, но поговорить долго нам никак не удавалось. Может быть, сегодня, если мама отпустит меня за урюком одного, я смогу задержаться у него подольше и чем-нибудь его рассмешу?

В тот год мне исполнилось шесть лет, и я решил показать маме, что могу вполне справиться с делом для взрослых самостоятельно. После завтрака я выбежал во двор, нашел подходящее ведро и наполнил его водой из арыка.

– Мама, смотри, мне нетяжело, – сказал я, поднимая ведро двумя руками. – Можно я сам схожу за урюком?

– Совсем большой стал, – улыбнулась мама, – придется отпустить.

Чувство радости наполнило меня теплом от пальцев на ногах до самой макушки! Мне хотелось поскорее выскочить на улицу и закричать: «Ура-ура!» Ведь мое желание исполнилось, а когда желания исполняются, то больше всего на свете хочется кричать и прыгать от радости. Уж я-то знаю! Я так же скакал, когда папа принес в конце зимы рыжего щенка, завернутого в куртку. Я назвал его Шариком и всю весну брал с собой на речку. Вот и сегодня позову его с собой.

Я подошел к деревянной будке у забора, заглянул в окошко и важно скомандовал:

– Шарик, за мной! Мы идем собирать урюк вдвоем!

Шарик тут же выскочил и завилял хвостом, как будто понял, какую радостную новость я ему сообщил.

Старая урючина росла у речки, недалеко от дома. Дорогу к ней я знал прекрасно и бежал со всех ног, чтобы поскорее набрать ягод и встретиться с аташкой. Своего дедушку я видел редко, он жил в городе, и мне его очень не хватало. Наверное, поэтому я полюбил приходить сюда. Через истории, которые рассказывал аташка, я понимал, что жизнь бывает разной и в ней есть место добру и злу, радости и грусти, а за темной ночью наступает светлый день.

У аташки была нелегкая судьба: его отец погиб на войне, а сам он с одиннадцати лет помогал матери в колхозе – пас овец. По совершеннолетию женился, но Бог так и не дал им с женой детей. Когда аташка говорил об этом, глаза его темнели. Зато к нему на луг сбегалась детвора со всей округи. Аташка рассказывал сказки и угощал ребят конфетами, которые всегда водились в карманах его потертого чапана.

А еще этой весной у него в отаре родился черный ягненок, и аташка назвал его Цыган. Малыш так забавно крутился на месте и так ловко отстукивал ножками, что со стороны движения походили на зажигательный танец. Мы с мальчишками собирались на него посмотреть и смеялись от души, а аташка говорил, что такого ягненка за все время, что пасет овец, не встречал и тоже смеялся. Потом ягненок вырос и танцевать перестал, но мы вспоминали его «номера» и снова смеялись. Вот только глаза у аташки все равно быстро становились грустными.

Урюк созрел и начал опадать. Придя под дерево, я перво-наперво собрал самые красивые, немятые ягоды в траве, а потом взобрался повыше и потряс большую ветку. Урюк солнечным градом затарабанил о землю. Шарик звонко лаял и пытался схватить ягоды зубами. Я спустился и быстро наполнил ведро. «Этого маме точно хватит для варенья», – подумал я и поспешил к аташке. Схватился за ручку, но с большим усилием оторвал ведро от земли.

– Вот жеж тяжелое! – выдохнул я. – С водой, казалось, было легче. Но ничего, донесу. Шарик, идем!

Как бы я ни торопился, ведро не давало ускорить шаг. И когда до поляны с высоким карагачем оставалось пару метров, я заметил аташку и закричал:

– Ата, ата, это я!

Чабан обернулся и помахал мне рукой. Увидев, что я волоку тяжелое ведро, аташка пошел мне навстречу.

– Что же ты один, Равиль? – удивился ата. – Неужто не нашлось никого покрепче и постарше пойти за урюком?

– Я сам так захотел, – сказал я важно.

– Вот те раз! – всплеснул руками ата. – И мама тебя отпустила?

– Конечно! Я показал ей, что сильный, как папа, – продолжал я гордо.

– Давай помогу, силач, – засмеялся аташка и взялся за ручку ведра с другой стороны.

– Мне совсем не тяжело, – оправдывался я, – просто я очень спешил и выдохся немного.

– А куда спешил? Домой?

– Нет, к тебе, – ответил я и отчего-то смутился, а аташка расплылся в улыбке – широкой и доброй. Мне понравилось, как в этот миг преобразилось его смуглое лицо: оно как будто засветилось солнцем, а глубокие морщины стали глаже. Он взглянул на меня нежно и сказал:

– Ну пойдем под карагач, отдохнешь в прохладе.