Автостопом до алтайского яка

В ходе суматошной борьбы мне удаётся встать на ноги, а к ней на подмогу приходят другие. ПИЛЯТЬ. Я говорю, что «пустите в туалет хочу очень сейчас польётся… я быстренько туда и обратно!», – и это происходит уже в коридоре – узком и длинном.

– Где ты видишь туалет?

Поднимаю глаза и вижу дверь с надписью «Туалет»:

– Да вот же он!

Хватаюсь за ручку двери, тогда как в голове начинается шумный прибой. Я благосклонна и вежлива, но упорно продвигаюсь к намеченной цели: мотивация очень сильная, а туалет закрыт. Они молча, но недолго смотрят, как я безуспешно дёргаю ручку.

– Это туалет служебный. Ща тебе мочевой катетер поставим, – говорит одна.

– Не надо мне катетер, пожалуйста! Дайте в туалет сходить, как человеку.

Дверь вдруг открывается, и из туалета выходит бабища: она моментально включается во всеобщий процесс, молча выкручивает руки, и меня с лёгкостью утаскивают обратно на койку. В глазах рассыпаются серебряные сочные звёздочки. Меня снова привязывают: справа вяжет одна, симпатичное лицо – и я вспоминаю, что это та самая, рыженькая, которая вернула это тело к жизни.

– Как Вас зовут? – спрашиваю её. Сопротивляться бессмысленно – я на их территории, к тому же голая.

– Алёна.

Ну да, это её рыжий затылок был созерцаем мною из-под потолка.

– Алёна?… А Вы знаете, что самое красивое в слове Алёна?

– Что? – она методично завязывает ровный бантик.

– Две точечки над буквой «Ё», – откровенничаю я.

– … Никогда не думала об этом, – сосредоточенно и быстро отвечает Алёна.

Слева злобно вяжет узлы бабища из туалета, Наташа. Похоже, я сдёрнула её с горшка, поэтому она такая злая. Говорю ей примирительно:

– Наташа – тоже красивое имя.

Молчит. Констатирую:

– Си-и-ильная какая… Ната-а-аша!

Этими констатациями я напоминаю себе шизофреника в стадии обострения. Наверное, так и есть, и сходят с ума вот именно так. Ноги тоже привязывают. Наверх, через подмышки пропускают рулоном простыню: детский сад какой-то, чес слово. Дальше они делают, что хотят. Я замечаю, что могла бы сходить в туалет, как человек, а теперь они потратили на меня расходники. Говорю, что я не псих, и тут же оговариваюсь поспешно, что психи, конечно, про себя говорят тоже самое. Алёна согласно кивает головой.

Она ставит мне катетер в вену на кисть правой руки. С первого раза – профи. Лежу спокойно, говорю, что у меня вены хорошие, и Наташа обращает внимание на эту фразу:

– Вены! – девчонки переглядываются. – Надо посмотреть…

Меня считают уже чуть ли не наркоманкой.

Наташа с усмешкой говорит Алёне:

– Слушай, у тебя в волосах мусор. Откуда это, интересно? – и она вытаскивает пальцами шелуху от семечек, несколько штук. Припоминаю, как Джая лузгал семечки, когда мы с ним были под потолком.

– Ай! – восклицает Алёна от того, что Наташа при этом случайно дёргает её за волосы.

Прошу Алёну побыть со мной.

– Алёна! Дайте мне руку…

– Что?

– Дайте Вашу руку, пожалуйста, постойте со мной немножечко, мне это ТАК НАДО, Алёночка!

Никогда никого ни о чём не прошу, а тут такое. Алёна против: она не хочет привязываться к пациенту, снимать маску доктора и становиться человеком. Она опасается быть со мной наедине. Я держу её руку в резиновой перчатке, а рука упорно выскальзывает из моих пальцев.

– ПОЖАЛУЙСТА! – я плачу, умоляю, мне нужен человек рядом.

Алёна говорит, что её ждут другие пациенты, и все уходят, оставив меня «на гос. обеспечении». Чем крепче сжимаешь чужую руку, тем больше у неё желания вырваться. Ничего нельзя удерживать. Ничего. И никого.

Алёна уходит, и тут я даю выход своему горю: рыдаю. Хнычу и громко рыдаю, по-настоящему, как буйный больной. Я ору и одновременно вижу, как ору, навзрыд. Про то, что «Горе – это не диагноз» и «Дайте мне лекарство от горя».

И дальше просто ору и плачу, рычу и рыдаю без слов, – и это хорошо, что я привязана. Голый мужчина слева, простыня с которого давно свалилась на пол, на время этих криков затихает и перестаёт дергаться. Бабушка у стены сочувственно смотрит на моё временное помешательство: я уже не уверена в том, что оно временное, остановиться тяжело, если такое вообще возможно. Горе никак не выплакивается, у меня не хватает ни голоса, ни воздуха в лёгких. Где-то за рёбрами появляется тугая пробка, которую никак не продохнуть, и неизбежно приближается очередной приступ удушья. Туда мне и дорога…

На крики и хрипы от удушья приходит Алёна со своими точечками:

– Не устала рыдать?

От меня остались одни хрюки: я пытаюсь выкричать всё, что меня убивает, задыхаясь и хватая воздух ртом, словно рыба.

– Разве Вы никогда не любили? – всхлипываю я.

Алёна молча откидывает простынь, и я вижу в её руке шприц. Расслабляю ногу. Укол в бедро.

– Лекарство от горя?

– Да.

– Спасибо… Алёна…

Она уходит. Лежу. Лекарство начинает быстро действовать. Дыхание выравнивается, воздух свободно течёт в лёгкие. Мочевой удивлённо молчит. Начинаю распутывать левую руку – узел смехотворный, на бантик. Я не могу лежать привязанная – всё затекает, а кушетка жёсткая.

Переворачиваюсь на бок и смотрю на кафельный пол: тёмные линии межплиточных швов внезапно поднимаются кверху и зависают над поверхностью плиток – этакая сетка из швов, на расстоянии полуметра от пола. Удивлённо разглядываю эту галлюцинацию, сфокусировав взгляд: она не исчезает.

В голове всплывает тот короткий диалог, который предшествовал череде этих событий.

Я стою у стены маленькой тесной кухни, внутри гуляет адреналин и отчаяние, в глазах кислыми горошинами толпятся слёзы. А на стуле сидит он: человек, который так мне дорог и одновременно так далёк…

– Выпьешь со мной? – сбивчиво говорю ему. – Мне нужно сказать тебе…

– Мне завтра рано вставать, к тому же всё уже сказано, и не раз. Уходи из моей жизни, – мужчина резко встаёт со стула и уходит спать, так и не выслушав меня.

Смотрю, как по трубке капельницы ко мне в руку продвигаются крупные пузыри. Пытаюсь выпустить их свободной рукой – поджидаю, когда они подойдут поближе к катетеру и собираюсь отсоединить капельницу, – это настоящие пузыри, а не галлюцинация. Так забавно: только что пыталась умереть, и вдруг меня забеспокоила вероятность воздушной эмболии[28 - Воздушная эмболия – закупорка кровеносного сосуда пузырьком воздуха (прим. автора).]…