Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях

Удручённо глядя вслед отъехавшему экипажу, я зябко поёжилась. Отсыревшая, а местами и насквозь промокшая одежда совсем не грела. Мерзкий ветер, налетавший порывами с моря, выстуживал её всё сильнее. Эдак можно заработать себе воспаление лёгких, ежели пан, куць его за ногу, Ремиц не поторопится и нам коляску отыскать. Я хмуро зыркнула на Габриэля. Ну не люблю его. Не люблю и откровенно побаиваюсь. Понятия не имею, как Балт умудряется столько лет дружить с ним. Аспид он и есть аспид, не зря его в Школе так прозвали…

Заметив мой неласковый взгляд, алхимик криво усмехнулся.

Да-да, знаю, как вы ко мне относитесь, достопочтенный пан, и что думаете, но это уже ваши личные трудности.

– Де Керси, хватит прожигать во мне дыру, – насмешливо хмыкнул Ремиц, – у вас это паршиво получается. Милая мордашка вам идёт куда больше. Экипаж нашёлся. Идёмте. Доставлю в лучшем виде, как и обещал Балту. Иначе, если вы сляжете с простудой, наш доблестный капитан мне голову оторвёт и в банке заспиртует.

– Хотелось бы на это посмотреть, – буркнула я, забираясь в карету.

Руку, предложенную Габриэлем, проигнорировала, продолжая сжимать клетку с феей. Ремиц философски пожал плечами и залез следом.

– А вы жестокая, – заметил он, усаживаясь рядом.

– Не больше, чем тот мастер, который делал вам гравировку на артефакте, – хмыкнула я, бесцеремонно ткнув пальцем в стеклянный бок, выглядывающий из кожаного чехла на ремне алхимика.

– А что не так с гравировкой? – к моему вящему удивлению, в голосе Ремица прозвучала недюжинная заинтересованность. – Кстати, де Керси, как вы вообще умудрились его заметить? Даже Балт не засёк.

– Он не живописец, – пожала я плечами, – там живописная магия, и отвод глаз мне не помеха.

– И всё же, что не так с гравировкой?

– Корявое замыкание узора – это пока из того, что видно. Что бы он ни поддерживал, выйдет из-под контроля и, скорее всего, задурманит голову тому, кто рискнет использовать.

Габриэль нахмурился, усиленно о чём-то думая. Похоже, наконец получилось утереть ему нос. Ну-с, пан заносчивый сноб, что вы теперь скажете?

– Что ж, пожалуй, стоит довериться рекомендациям дорогого друга, – едва слышно пробормотал он и добавил уже громче: – Сможете исправить?

– Если объясните, что это за штука, то может быть.

– Подарочная склянка для зелья, принадлежавшая одному столичному мошеннику, – словно нехотя произнес он. – Его разыскивает Серый трибунал, а следы ведут прямо в Кипеллен. Само снадобье не так важно… А вот упаковка – в ней чувствуется работа одного и того же мастера.

– Мастера? Скорее, стеномаза, рисующего лубки на базаре, – хмыкнула я.

Тут коляску тряхнуло на ледяном ухабе, и из клетки раздалось пискляво-хрипловатое ругательство. Узилище отбитой у Мыша пленницы перекосило, и дверь едва держалась на одной петле. Так что магической контур разорвался, и пришедшая в себя фея поносила окружающих на чём свет стоит. Смачно сплюнув на дно клетки, малявка наконец перевела взгляд на нас с Ремицем.

– Эй, напарничек, куць тебя рогом да через плечо по нежному месту, – пропищала она, раздражённо таращась на Габриэля. – Ты бы вынул меня отсюда, салага необстрелянный.

Я ошеломлённо переводила глаза с феи на алхимика. Судя по кислому лицу последнего, он знал бранящуюся малявку, но всё-таки стоило уточнить:

– Вы знакомы, панове?

– А то как же! – воскликнула фея.

– К несчастью, да, – скривился Ремиц. – Здравствуй, Фийона. Похоже, твоя часть задания с треском провалилась, иначе с чего бы тебе сидеть в клетке?

– Тю-у, – протянула она, – да типун тебе на телепун, верзила! Всё идёт по плану. Такую важную информацию узнала, что мать моя фея! А вот опоздание тебе ещё припомню, телепень длинноногий! Ты в город уж день назад прибыть должен… – малявка запнулась, видно, решив, что сболтнула лишнего, и резко сменила тему: – А вы, панночка, всё же довели бы дело до конца, – она вцепилась в дверцу клетки и красноречиво задёргала её туда-сюда.

Всё ещё пребывая в лёгком изумлении, я нашарила в кармане маленький раскладной нож, тот самый, которым не так давно вспарывала на Бальтазаре штаны[3 - События романа «Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах»]. И, стараясь не поранить боевитую малявку, аккуратно подковырнула оставшуюся петлю. Клетка распахнулась, и фея выпорхнула на волю, приговаривая:

– Вот и хорошо, вот и славненько, сейчас разомнусь…

Она упёрлась ногами в сиденье и мелодично застрекотала крыльями, не взлетая. Потом медленно поднялась в воздух и, коряво отдав честь, насмешливо представилась:

– Сержант Фийона Медвянокрыльска. Ранее летучий отряд Серого трибунала, а нынче напарница этого верзилы. И за что пресветлые послали мне такое наказание, не знаешь, а, Ремиц?

Габриэль лишь картинно закатил глаза, всем своим видом показывая, что наказание за неведомые прегрешения послали как раз ему.

– А насчёт склянки панночка дело говорит, – прищурилась Фийона. – С ней всегда было что-то неладно, Габик. Пусть бы девчоночка посмотрела. А то ты своими холёными грабельками ничего не сделаешь, только отравушки смешивать и умеешь.

Габик… Я прыснула со смеху, наблюдая, как пунцовеет от злости красивое лицо Ремица. Вот и на вас нашлась управа, пан алхимик. Только то, что он, по словам феи, прибыл в город на день позже, чем следовало, меня насторожило. Куць знает отчего, но всё же. Стоит рассказать об этом странном разговоре Вильку. Мало ли… Чутью надо доверять.

Габ тем временем, воспользовавшись платком, вынул из чехла резную склянку с повреждённым рисунком и передал мне. Ого, необычная штука. На базаре такую не купишь. Ручная работа. Я, поддавшись любопытству, завертела стекляшку, касаясь исключительно платка. Трогать необычные символы руками не стоило. Просто так подобные узоры даже на подарочные пузырьки не наносят. Хм… Даже форма какая-то странная. Высотой чуть больше ладони. С толстым дном и резной стеклянной пробкой, плотно перекрывающей горлышко. Да и живописная вязь не нанесена на поверхность, а втравлена прямо в стекло, словно писали не красками, а кислотными алхимическими растворами. Интересно, всё-таки, как она работает… палец чуть не сполз с платка.

– Де Керси, остановитесь, с вашим кривым счастьем вы не только сами покалечитесь, но и меня покалечите, – поспешил перехватить мою руку Ремиц, в голос которого уже вернулись надменные нотки.

– Да-да, и Вильк вас за это заспиртует насмерть, – огрызнулась я. – Габ, вы что, действительно считаете меня дурой? – Пока заворачивала необычный пузырек в платок, наградила алхимика саркастическим взглядом.

Коляска притормозила, а потом и вовсе остановилась. Кучер, постучав в стенку экипажа, возвестил, что мы прибыли. Я вручила Ремицу клетку Фийоны и неуклюже вывалилась из тёплого нутра кареты в промозглую уличную сырь. Благо экипаж остановился точнёхонько напротив моей книжной лавки, и до натопленного зала было всего ничего – какая-то пара шагов. В ранних зимних сумерках уже разгорались тусклые фонари. Дождь, пока мы ехали, почти утих.

На ступеньках лавки с ноги на ногу переминалась Делька, прижимавшая к груди какой-то угловатый свёрток. Карета с гербом Мнишеков стояла чуть поодаль. Вид у подруги был потерянный. Мне сразу это не понравилось. В воздухе отчётливо витал душок неприятностей. И отчего-то подумалось, что погром на Тролльем рынке и последующая тёплая встреча с Балтом – только начало очередной полосы препятствий в моей и без того не самой гладкой жизни.

– Де Керси, надеюсь, в родных стенах вас сторожить не нужно? – насмешливо осведомился Габ, высунувшись из окна в дверце экипажа.

– Не извольте беспокоиться, пан Ремиц, здесь за меня есть кому вступиться до возвращения пана капитана, – не осталась в долгу я, шагая навстречу Дельке и махая ей зажатым в руке платком со склянкой.

Габриэль скрылся внутри кареты, и до меня долетела какая-то невнятная возня, а после на улицу выпорхнула Фийона.

– Не боись, Габик, присмотрю за панночкой, пока ты свои проколы латать будешь, – пропищала она. – Только будь уверен: ещё один косяк – и напишу рапорт начальству.

Ремиц буркнул ей вслед что-то нелицеприятное, на что фея лишь хрипло и визгливо расхохоталась, спланировав мне на плечо.

Я мысленно застонала. Только Фийоны мне и не хватало.

Из записок Бальтазара Вилька, капитана Ночной Стражи

Когда Мнишек обещал мне море крови, я думал это фигура речи. Так обычно говорят о всяких пустяках, и море, на деле, чаще всего оказывается лужей или даже каплей. Настолько мизерной и незначительной, что полностью обесценивает предшествующую фразу. Делает её жалкой и даже смешной. Но только не в этот раз…

От одного взгляда на кабинет Редзяна, тонувший в багровых отсветах свечей, к горлу подкатывали рвотные позывы. От запаха смерти, вывернутых потрохов, запёкшейся крови и горелого мяса проняло бы даже забойщика со скотобойни. Под толстым слоем липкой жижи не было видно пола. Тёмные ошмётки свисали с кресел, дивана, письменного стола, настольной лампы, книжных шкафов и даже картин на стенах. Чёрные брызги замарали изящную лепнину на потолке и огромную хрустальную люстру.

Мнишек приложил к носу надушенный платок и пробормотал из-под него:

– Всё самое ценное хранилось в тайнике. У него там нить… с душедеркой, зелье безобидное, но любопытных отваживает на раз. Но что-то пошло не так… И получилось вот это… Какая-то непонятная реакция… То ли они нагрели тайник? Или водой? Даже представить не мог…

Я о такой дряни даже не слышал.

– Как оно… что с…

– Когда соста… соединяется с возду… хом, воплощается подобие призрака… жутковатая тварь…