Тайны Кипеллена. Дело о благих намерениях

Терпеть не могу кипелленскую зиму! То льёт, то сыплет, а порой и валит, но потом снова льёт. Никакой обуви не напасёшься на эту мокрядь! И здоровья тоже. Стоило грудню-месяцу вступить в свои права, как у некой Аланы де Керси мигом захлюпало в носу и запершило в горле. Пришлось срочно запасаться мерзкими клюквенными леденцами и горчичниками. Ничто другое попросту не брало.

Задумавшись о превратностях погоды, я перестала осторожничать и чуть не загремела вниз по крутой скользкой лестнице, но вовремя растопырила руки и упёрлась во влажный камень, поросший склизкой рыхлой плесенью. Из-под ног с хриплым писком вниз ломанулась какая-то тварь. Крысолак это был или нет, куць его разберёт. Ботинок не прокусил, и слава богиням.

Страх липким холодом растёкся по спине. Ф-фу… Лишь когда предательская дрожь в коленях утихла, я решилась продолжить спуск. Под подошвами пару раз что-то хрустнуло. Рука машинально потянулась к карману за алхимическим светляком. Нет! Знать не желаю, что там такое! А светляк ещё внизу пригодится.

Да когда же закончатся эти куцьи ступеньки?! Помнится, раньше лестница была короче… Или за давностью лет всё уже позабылось? Или вообще ошиблась подвалом…

Лестница неожиданно оборвалась, и я едва не поцеловалась со стеной. Из темноты вынырнула каменная щербатая харя и чуть не оттяпала мне нос, звучно щёлкнув зубами.

– Ыть! – сдавленно крякнула я, шарахнувшись назад, и с размаху уселась на ступеньки.

Впереди раздавалось приглушённое недовольное ворчание и скрежет камня о камень.

Кое-как нащупав в кармане светляк, выудила его наружу и потрясла. Светильное зелье никак не хотело разгораться. То ли сыро ему было, то ли холодно. Но в конце концов оно согласилось на мои уговоры, и кромешный мрак чуть отступил, рассеянный тусклым мертвенным светом.

Со стены мрачно скалился пастями умрявов старинный барельеф. Стражи Полуночной бездны, запечатлённые в камне каким-то свихнувшимся мастером-живописцем, недовольно ворчали и толкались, разбуженные моим внезапным появлением. Тела чудовищ, сплетённые резцом в замысловатый узел, скрежетали и тёрлись друг о друга, змеились по камню, тщётно пытаясь вырваться на волю.

Хвала Четырём Пресветлым, узел не давал им свеситься с барельефа настолько, чтобы оттяпать мне голову, но кто сказал, что они не пытались?

Сунув руку в карман, я выудила отсыревший клочок бумаги, мелок и обречённо вздохнула: начертательная магия – моё проклятие. Так и не научилась выводить все эти закорючки без шпаргалок.

Стараясь не подлезать слишком близко к плотоядным мордам, ваша покорная слуга спешно перечерчивала ключ с бумажки на стену. Вообще-то, попасть на Троллий рынок можно и не разгуливая по сырым подвалам, рискуя подхватить лихорадку или превратиться в крысолачий ужин. Но зачем искать лишние приключения, когда есть проверенный ход? Тем более, что иные лазейки требовали либо полноценной магии, либо хорошего проводника. И если с первым у меня ещё было так-сяк, то со вторым оказалось совсем туго. Румпель занят. Вильк, прознав о моих намерениях, устроил выволочку, строго-настрого запретив соваться на Троллий рынок. А Дельку я сама не хотела втягивать, памятуя, чем закончилась вылазка во время учебы.

Но бизнес требовал жертв. А Врочек пилил меня хуже злобной карги, требуя быстрее наладить ослабевшие после его гибели[2 - События романа «Тайны Кипеллена. Дело о запертых кошмарах»] связи. Посему поход в недра Кипеллена пришлось подгадывать на отсутствие Балта в городе – пан магистр, а нынче ещё и капитан Ночной Стражи изволил поутру отбыть в Зодчек по делам Управления. И не приведи все четыре богини ему узнать о моих похождениях. Боюсь, тогда не спасёт даже столь любимое: «Так ведь обошлось же!».

Покончив с узором, отступила на шаг и активировала линии. Барельеф, всё это время неприветливо скалившийся и шипевший, пошёл трещинами и разъехался в стороны, открывая проход. Не успели стенки полностью разойтись, как тут же пошли обратно. Всё-таки где-то ошиблась. Куцева начерталка! Но исправлять было поздно. А-а, пан или пропал!

Я с писком ринулась в закрывающуюся щель. Каменные зубищи лязгнули совсем близко, волосы больно дёрнуло. Краем глаза успела заметить, как умряв злобно потрясает моим картузом, трепля им во все стороны. Под злобное рычание проход за спиной сомкнулся. Всё! Первая часть задуманного безобразия прошла почти без жертв. Ну, здравствуй, Троллий рынок!

Изнанка Кипеллена открылась во всём своём мрачном великолепии. Длинные галереи пьяными змеями спускались вниз, превращая нутро города в эдакий слоёный пирог, где чем глубже, тем страшнее. И если на первом уровне, помимо прочего, можно разжиться вполне законными вещицами, добытыми ночным промыслом, то на последнем – третьем – запросто завладеть не только мруном, но и чёрной душой создавшего его некроманта, были бы деньги и желание.

Опорные колонны чёрными спицами пронизывали Троллий рынок сверху донизу. Сводчатый потолок терялся во мраке, а галереи тускло мерцали масляными фонарями, алхимическими склянками и подземными грибами.

На верхнем ярусе шумели. Разношёрстная толпа толкалась у лотков с готовящейся на углях едой разной степени съедобности, накачивалась кишковыворотным пивом, которое продавец-цверг черпал ковшом прямо из бочки, и толпилась возле барахла, разложенного для продажи прямо на полу.

Торговцы посолиднее расползлись по комнатушкам, штрекам и зальчикам, развесив у входов корявые вывески.

Среди гор хлама сновали деловитые кобольды, щерясь на неуклюжих прохожих широкими передними резцами, передавая послания и торгуя из-под засаленных пол кафтанов и фартуков светильным эликсиром, мелкими самоцветами и синим мхом – в малых дозах отличным успокоительным средством, а в больших – дурью от которой ехала крыша.

Посередине галерея расширялась настолько, что превращалась в площадку, уставленную загородками с живностью: от вполне легальных ездовых тритонов до совсем уж незаконных кикимор. Именно здесь мы с Делькой семь лет назад украли фею у фееторговца. Я услышала приглушённый писк и завертела головой: похоже, фееторговля по-прежнему процветает…

Откуда-то сбоку раздалось злобное шипение и раздражённое перещёлкивание.

Ого! Ну, что я говорила! Живность на любой вкус. Интересно, как сюда протащили змеюбря? Да ещё и не одного – в центральной загородке топталось с полдюжины чешуйчатых тварей. Вот это уже точно ни в какие ворота… Отлов и продажа тварей в Растии запрещены и караются десятком лет каторги, а о том, чтобы провести змеюбрей в город, и речи быть не может. Нервные, агрессивные, злобные твари, вырвавшись из загородки, могут натворить в галереях рынка таких дел – черпаком не расхлебаешь! Очень надеюсь, что предприимчивые дельцы не поскупились на магический контур, иначе худо им придется, если чудовища взбрыкнут.

Врочек, выпроваживая меня «на дело», долго втолковывал, куда следует отправиться на галерее, чтобы не стоять столбом, разинув рот, и не спрашивать дорогу у местных обитателей, привлекая ненужное внимание к своей кудрявой персоне. Потоптавшись ещё немного, я наконец-то заметила криво приколоченную шильду с раскрытым фолиантом и устремилась туда.

В маленьком полутёмном зальчике шумели покупатели. Кобольд, восседавший за высокой стойкой, размахивал сухими тонкими лапами, призывая разошедшихся клиентов к порядку. Видно, торги разгорелись нешуточные. Но мой кошель, спрятанный под одеждой, оттягивала сотня левков. А значит, пара книг точно будет моей, если найду что выбрать.

– Посторонись, нищебродство! – зычно раздалось над моей головой, заставив шарахнуться в сторону.

В зал протискивалась крикливая тётка изрядных объёмов и гренадерского роста. Жидкие чёрные волосы, зачёсанные в кокон на макушке, делали её ещё выше. Следом за ней на тонких кривых ногах семенили два карлика. Внеся свои пышные, обтянутые ярко-малиновым бархатным платьем телеса в зал, она остановилась и пристально оглядела присутствующих поросячьими глазками-буравчиками, над которыми хмурились насурьмлённые бровки-ниточки. Уверена, что её нос-картошка, теряющийся среди толстых нарумяненных щёк, плотоядно принюхивался.

Внутри сразу стало тесно.

Я мысленно застонала. Ну отчего мне везёт, как утопленнице?! Надо же было именно сегодня нарваться на конкурентку. Пани Кукусильда Пыщанская, известная в Кипеллене купчиха, ко всему прочему держала ещё и большую книжную лавку, самую популярную в городе. Уж не знаю, чем старик Франц, на дух не выносивший купеческую братию, насолил конкретно ей, но «У моста» была Кукусильде как кость в горле.

Пока лавка принадлежала Врочеку, пани Пыщанская обламывалась об ершистого старика, но когда хозяйкой стала я, с тройной силой пыталась прибрать нас к рукам. И если бы не Вильк с Румпелем, ваша покорная слуга давно бы лишилась и жилья, и дела.

– Что, де Керси, пришла последние медяки тратить? – хохотнула она, разглядев наконец, кому приказывала посторониться. – Не надумала ещё продать свою шарашку?

– Нет!

– Ну, гляди, досидишься, ломаного гроша не дам!

– Да ради четырёх пресветлых, только порадуюсь, – буркнула я, пробираясь к разложенным на грубо сколоченных полках книгам.

– Так заберу, – крикнула мне в спину Кукусильда.

«Угу, как же, подавишься!» – подумала ваша покорная слуга, прикидывая, как бы ещё обезопасить лавку от этой мегеры; и тут заметила небольшой томик, лежащий на стойке кобольда особняком. Этой маленькой прелести определенно не хватало красной бархатной подушки с кистями. Даже с моего места было видно, что обложка обтянута телячьей кожей фарницийской выделки, – только там добивались такого красивого рубинового цвета при покраске. А к медным уголкам и застёжкам, бьюсь об заклад на свой контракт со Скворцонни, точно приложили руку мастера Из-под Холмов, а уж тёмных или светлых, надо ближе смотреть. Но больше всего меня сейчас заботило содержание! Если эта кроха оригинал, готова оставить здесь всю сотню сразу! Выдернув с полок ещё пару интересных томов (на редкий старинный травник я нацеливалась сразу, в подарок Балту к празднику Конца года), усердно заработала локтями, проталкиваясь к стойке.

Добравшись, плюхнула перед кобольдом-продавцом отобранные книги, а сверху – привлекшую меня малютку. С другого конца стойки тут же подплыла Кукусильда. Сопровождавший её карлик тащил перед собой стопку книг едва ли не больше своего роста.

– Йохт! – пророкотала она, нависнув над кобольдом. – Заверни! – И тут её глазки-буравчики упёрлись в меня и мои книги. – И это тоже! – не терпящим пререканий тоном приказала она, – у нашей бедной девочки всё равно не хватит денег, так зачем расстраивать крошку, пусть лучше петушка на палочке купит, – Пыщанская оскалилась не хуже крокодила.

От такой наглости у меня кровь прилила к щекам.

– Ещё как хватит! – наконец выдавила я.

Вышло пискляво и неубедительно. Руки лихорадочно зашарили под сюртуком в поисках кошеля. Сейчас покажу тебе бедную девочку, кошёлка драная!

Куць меня за ногу…

Денег не было.

Видно, перемена настолько явно отразилась на моём лице, что Кукусильда довольно заухмылялась. К ней присеменил второй карлик и сунул в руки сверток с моим кошелём.

– Да вы, да… Это же моё!

Я кинулась на Пыщанскую, но меня по незаметному кивку кобольда тут же скрутил охранник. И, не обращая внимания на возмущённые вопли и отчаянные пинки, вышвырнул обратно на галерею. Я шлёпнулась на зад, не зная, реветь от обиды или рычать от злости.

Р-р-резец мне в стило!

Из зала выплыла Кукусильда. Карлики тащили за ней куплено-отобранные книги. Купчиха подбрасывала на ладони мой кошель. Проходя мимо, она приостановилась и, вытянув из него монетку, кинула мне под ноги.

– На леденец хватит, – осклабилась тётка и, виляя необъятной задницей, скрылась в рыночной толчее.

У-у-у-у, злыдня! Да чтоб тебя перевернуло и подбросило! Чтоб ни один покупатель за год не зашёл, а если зашёл, так не расплатился! Чтоб тебе ни в одно платье не влезть, чтоб… чтоб…