Граф Дырокола

Теперь ничто не мешало нынешнему владельцу замка свободно идти в любом направлении. Однако ж, Горан медлил.

Разумеется, он не боялся. Но замок – это всё, что оставалось у него от прошлого, от семьи, от брата. Уйди он теперь и ничего не останется. Тоска овладела его существом и чем-то ещё, чего он распознать пока не мог, но чья тяжесть давила на сердце.

Он слышал все три голоса. Превосходный слух вампира доносил в целостности даже шёпот: любопытство юной девы, сомнения и ответственность за всех и вся юноши, чья кровь пробудила Горана из векового забвения, страх третьего юнца. Горану и хотелось идти к этой странной троице и не желалось в один и тот же миг. Всё чуждо отныне ему. Мир, люди, время. По иронии судьбы он превратился в чужака. Ему не нужно было делать обход по замку – острый взгляд сразу пронзал каменные стены насквозь, – чтобы признать ещё одну горечь: дом превратился в руины. Жить в развалине – так себе перспектива.

– Горан, – позвал его голос.

Не девичий. На этот раз его окрикнул Михаил.

Вампир нерешительно шагнул вперед. Острое зрение не всегда хорошо; пусть кругом царили быстро сгущавшиеся сумерки, а человеческому взору доступно было немногое, но Горан превосходно видел. И разглядел достаточно хорошо свой внешний вид, придя в крайнее смущение. Ещё бы, перед ним всего в нескольких шагах находилась пусть и слишком юная, но дама. А на графе вместо красивого и приличествующего случаю платья болтались серые лохмотья – остатки былой роскоши. Не мог Горан предстать в таком виде, не смел.

– Почему он не идет? – обратилась к брату Ладка.

– Понятия не имею, – угрюмо ответил тот, добавив иронично, с целью разрядить, подобно сгущавшейся тьме, атмосферу. – Наверное, тебя испугался. Вон ты какая, настырная.

– Неправда, я не такая.

– Такая, такая.

Горан слушал эту нелепую перепалку, различая все оттенки речи. Шутливый тон юноши и с готовностью поддающееся дразнилке упрямство девушки многое ему сказали, а заодно напомнили о том, что хотелось бы забыть. Или нет? Как наяву встала картина: мальчик и девочка дразнятся, спорят, но никогда до оскорблений. Так бывает меж братом и сестрой.

– Он идет, – прошипел меж двойняшками Гоша. – Дождались, блин.

Горан шёл на их голоса-магниты, позабыв на миг про внешний вид. Но в пяти шагах от троицы он запнулся и очнулся от мыслей. Стыд настиг его с новой силой.

– Добрый вечер, Горан, – поприветствовала его барышня.

Он старался не смотреть на её лицо, выделявшееся, как и у спутников, приглушенной белизной в нарастающей темени.

– Доброго вечера вам, сударыня, – учтиво ответил юноша, не поднимая головы, и даже поклонился, но лица к ней не обратил. – Прошу меня простить за неуместный наряд, приличествующий разве что слуге, но не господину.

Но Млада и не думала смущаться или выказывать недовольство, тем паче высмеивать внешний вид молодого человека. Она вдруг заметила остальной молодежи:

– Ребят, он же совсем легко одет. Дайте ему кто-нибудь куртку что ли.

Стоит заметить, что на дворе стоял «тот самый» май, но в горах (любых горах) из-за ветра и давления и ещё многих факторов всегда прохладно, а куртка – верный спутник туриста. На двойняшках и Гоше куртки имелись, а Горан, как видно выше, мало того, что оказался без маломальской накидки, так вообще выглядел вовсе одетым не по сезону. Смилостивился Михаил, понятно почему.

– Мне не холодно, – запротестовал было Горан.

– Одень, чтобы не выделяться слишком сильно, – тихо, так, чтобы Ладка не разобрала, процедил Миша.

– И мне можно с вами? – как-то уж робко для вампира произнес Горан.

– Если дашь слово чести, что ни мне, ни моей сестре, да и никому бы то ни было, не причинишь зла, – поставил условие Миша.

– Я бы ни за что в жизни не помыслил…

– Ты вампир, у тебя свои законы и понятия, – вдруг подключился Гоша.

– Ребят, это же смешно. Ну, какие вампиры? – решила одёрнуть заигравшихся мальчишек Ладка. Но её будто не слышал никто. Все смотрели на юного графа.

– Как могу я причинить вред тому, кто меня пробудил? Если бы не ты, лежать бы мне там и дальше. Отныне мой долг: оберегать и защищать тебя и всех, кто стоит под твоим знаменем.

Горан произнес это искренне, приложив правую ладонь к груди. Его прямая и гордая фигура только подтверждала правдивость заверения.

– Поклянись и мы пойдем, – снова потребовал Михаил.

– Перед ночью и перед днем клятву священную даю тебе, кровник. Да не будет мне покоя и прощения, если причиню оскорбление тебе и семье твоей. Да не примет меня ад, если не сберегу жизнь твою и жизни близких твоих.

– Хорошо, просто «клянусь» было достаточно. Но и так сойдет.

– Ребят, пошли уже. Скоро даже дороги видно не будет, – поторопила Ладка, решив в гостинице всё хорошенько разузнать. Пока что всё происходившее казалось ей какой-то уж странной игрой.

Все двинулись прочь от замка, но одна фигура застыла на месте. Горан не сводил глаз с каменных стен. Всё детство и юность он провёл здесь и не так просто взять и уйти за чужаками невесть куда. Такая странная дилемма одолевала его, что хотелось завыть: в доме, обратившемся в руины, пусть и грандиозные, жить даже вампиру стало бы невыносимо, но и без него не слаще, ведь эти жалкие остатки былого могущества – всё его наследство, его причастность к этому миру, его память.

– Почему он тормозит? – вскипел Гоша.

– Он прощается, разве не понимаешь? – упрекнул друга Миша. – Дай ему минуту.

– Сейчас окончательно стемнеет, и тогда мы не сможем выбраться из этого проклятого места.

– Какой же ты смельчак, Гошка. Днем первым рванул в замок, в то самое проклятое место, – подколола явно трусившего приятеля Ладка.

– Днем – это днем, а теперь ночь. И обычно зло входит в силу ночью, а днем оно спит.

– Ага, а вы с братом взяли и разбудили его, – съехидничала девушка.

Они не заметили, как четвертая фигура к ним присоединилась.

– Всё. Я готов следовать за вами куда угодно, – доложил Горан нерадостным голосом.

И тогда до его слуха донесся голос Михаила, громко возвестившего:

– Мы поедем в деревню. Кстати, ты в курсе, что такое велосипед?

Граф Дырокола заново постигает колесо

Они лежали на каменистой земле немного в отдалении от щербатых стен замка. Три порядком обшарпанных велосипеда. Ребята взяли велики на прокат в деревенской гостинице, название которой почему-то упрямо не откладывалось в памяти.

Горан первым заприметил три странных и плоских на его взгляд конструкции. Его великолепное зрение различило бы и песчинку в непроглядной тьме, если бы, разумеется, в том была необходимость. Ничего подобного ему видеть не доводилось, а потому он опасливо уставившись на непонятные предметы, предпочёл близко к ним не приближаться. Кто ж знает, на что способны эти монстры вблизи. Для юного вампира велосипеды виделись именно таковыми: во времена его человеческого бытия железо в основном ассоциировалось с войной и смертью. А то, что он узрел на земле, и выглядело железным и пахло им. К железному примешивался ещё один запах, неприятный, если даже невозможный, острый и… неживой. Странность исходила от колёс, которые должны были пахнуть деревом, но уж никак иначе. Вонь та ещё! Хотя, вспоминая брата и его рыцарскую братию, ещё вопрос – где смердело сильнее.

Да, обоняние у Горана также не пострадало за сотни веков.

– Что это?

– Это велик, – простодушно отозвался Миша Солнцев, поднимая за кривоватый руль своё транспортное средство.

Если бы был день, то на металлическом каркасе можно было разглядеть остатки синего глянца с облупившимся логотипом. И из всех трех прокатных мустангов только у этого позади сидения имелось багажное крепление.