Вихрь переправ

Он оттянул в сторону чернильную тафту, в её складках накопилось немало пыли. Матфей встал перед непроницаемой чернотой, в серебристо-тёмной поверхности прорисовался его силуэт с головы до пят. Зеркало было неимоверно высоко, так громадно, что встань один человек на плечи другому и то ещё места останется.

Абрис тела стал чётче проявляться, обретая объём и цвет. Матфей совсем впритык подошёл к чёрной глади, и его дыхание запечатлелось на ней. И вот его отражение совсем живое прямо смотрело ему в глаза. Но не светло-зелёными очами, а золотисто-карамельными. То ли дело было в потускневшей амальгаме, то ли так падали тени, но у потустороннего Матфея волосы были черны, как дёготь, а кожа смугла, как у южанина. Отчего-то чувство дежавю нахлынуло на юношу: повторение виденного, но где? Была ли то игра света, но у зеркального двойника на краткий миг заиграла ухмылка на губах. На Матфея пахнуло чем-то затхлым, гнилостно-сладким. Тленом? Но разве такое возможно?

– Стой! Отойди оттуда немедля! – раздался за спиной гневный и одновременно испуганный возглас хозяина. – Кому говорят, отойди!

С неожиданной для него прытью, Счетовод в доли секунды оказался подле юноши и рванул занавесь из его руки. Наваждение, длившееся всего ничего, тут же рассеялось. А отражение вновь приняло призрачное очертание скупого контура, будто зеркало, дав разглядеть себя, вновь вобрало картинку в своё алчное, бездонное нутро.

– Глупый, глупый мальчишка! Кто позволил тебе пялиться в Зеркало Хоруса? – запричитал старик, брызжа на Матфея, наверняка ядовитой слюной. – Ты понятия не имеешь, с какими силами мог спутаться! Глупец!

Его рука с усилием дёрнула тафту портьеры, силясь скрыть чёрное серебро зеркала, но что-то в карнизе, державшем тяжёлую занавесь заклинило. Из-за иссиня-чёрной ткани соблазнительно мерцал не задёрнутый кусочек беспросветной зеркальной глади. Будто дразнил взиравших.

– Отойдите, живо! – скомандовал ледяным и злобным голоском Счетовод, скорее почувствовав, нежели увидев, как охваченные любопытством ребята, отошли от аквариума в сторону окна. – Хватит пялиться! Проклятье дьявола! Вечное любопытство. Оно знает, как и кого чем подманить. Оно чувствует. Глупый оболтус!

– Извините, – в замешательстве произнёс Матфей, всё ещё ощущая на себе взгляд золотистых глаз. – Я не знал, что…

– Всё! Ваше время истекло, – резко оборвал его не в меру раздухарившийся хозяин. – Прошу немедля покинуть мой дом!

– Но вы не ответили на мой вопрос! – Теперь праведное возмущение прорвалось в Эрике. – А вы обещали.

– Да плевать мне на вас, юные выскочки! – озлоблено кинул в ответ желчный старик.

В этот момент его лицо-маска побагровело, сравнявшись цветом с его богато расшитыми туфлями. Старика так затрясло в нервном приступе непонятного ребятам негодования, что если бы он тут же рухнул на пол и забился в конвульсиях, никто бы не удивился.

– Уходите, живо! – Зал прошил стариковский визгливый фальцет.

– Но как же Нил? Я хотела узнать о Ниле! – Юна умоляюще смотрела на Счетовода. – Наш друг был похищен вурдалаками. Жив ли он? Можно ли ему как-то помочь?

– Я сказал, довольно, сударыня! – Счетовод указал гостям рукой в сторону низкой дверцы и грубо добавил. – Поблагодарите своего любознательного друга.

– Пожалуйста, помогите моим друзьям, – попытался ещё раз извиниться за свой нелепый огрех Матфей. – Я не хотел, накажите только меня. Я уйду, но выслушайте моих друзей. Помогите им! Пожалуйста!

Но разъярённый старик был непреклонен.

– Всё чем могу помочь, это малым советом. Ищи помощь в сказках, глупец. Возможно, они тебя чему-то научат и остерегут от будущих глупостей.

– Сказки? Но при чём тут сказки? Чем они могут помочь? – взвился Эрик. – Это немыслимо!

– Да брось, – охолонил его Виктор. – Разве не видишь, что здесь нам ничего не обломится. Пошли.

– Но как же Нил? Как же Нил? – отчаянно выкрикивала Юна, её подталкивал к выходу Матфей. – Мы столько добирались сюда, и зачем?

И когда уже Матфей переступил порог дощатой двери, ступая на крошечный пятачок лестничной площадки, до него вдруг долетел спокойный и рассудительный голос Счетовода.

– Будь начеку, парень. По твоим пятам идут волки и летят совы. Думаю, ты знаешь, о чём я говорю, – предостерёг напоследок негостеприимный старик. – Никому не доверяй и не открывай свои способности. Ищи помощь у сказок. И ни в коем случае не слушай зеркал, если те вздумают говорить с тобой.

Дверь захлопнулась сама.

Вниз спуск оказался быстрее и короче. Всю дорогу до первого этажа Юна бранила хозяина дома всеми известными крепкими словцами. Эрик охотно поддерживал её, ловко вставляя красочные словечки, а вот Виктор угрюмо молчал. Матфей чуть отстал. Его тяготило, что он вновь всё испортил. Сначала из-за него друзья вынужденно ввязались в путешествие, теперь вот они лишились нужных подсказок. И о Ниле опять же ничего неизвестно.

Рарог чувствуя хмурое настроение хозяина, смиренно сидел в кармане куртки, куда успел перебраться. Сеера отставала от союзника на две ступени, а Гамаюн и Лиандр, как это ни было удивительно, шли рядом: ворон с ленцой парил над котом, не опережая и не уступая тому.

Внизу, уже выйдя на садовую дорожку и приближаясь к облезлой калитке, Юна в сердцах топнула ногой и сердито вскрикнула:

– Вот ведь старый жлоб! Невоспитанный, злобный, противный старикашка!

– Да ну, не такой уж он и плохой и ужасный, – вдруг улыбнувшись, произнёс Виктор. – Просто живёт один. Вот и вредный такой.

– Да ты что! Он же хам! Чванливый, высокомерный гордец! – тут же с пылом возразила она, тыча пальцем в сторону башни. – Как он на Фея наехал! Это ж надо быть таким грубияном! А его одежда? Да он же вырядился как индюк! Самый форменный индюк.

– Да ну, Юн, он нормальный старикан, – всё сильнее лыбясь проговорил Виктор, уже вызывая недоумение всех, кроме девушки.

Но выдержав паузу и таинственно оглядев всю компанию, Виктор добавил, прыснув забористым смехом:

– Ужасный, ужасно невыносимый старикашка!

Спустя пару секунд смеялись все.

Ты совсем близко, мой паучок. Я знаю каждый твой шажок, предугадываю будущий. Совы летят по твою душу, псы бегут по следам твоим. Круг сужается, паучок, скоро петля сомкнётся. Скоро.

4. Поминовение

Надпись «Три ковша р.м.п.д.» на блёкло-серебристой вывеске так бы и проплыла мимо них, если бы не вдумчивый взор наблюдательного Эрика. После неудачного визита в башню ребята в усталом унынии некоторое время бродили по улице Здравного Михаля, после чего свернули в Рогожий переулок, откуда через парочку шумных, но довольно тесных аллей вышли к развилке-трезубцу. Тут-то Эрик, избрав левую излучину перепутья, бравым шагом направился в самую её глубь, приятели проследовали за юношей по инерции. Всё равно города никто не знал, и было абсолютно всё равно, куда направляться. Конечно, прислужники не преминули рекомендовать себя в качестве проводников, особенно, Гамаюн, но тут люди решили довериться слепому случаю. И случай, пускай и не слепой, а подслеповатый, сработал.

На извилистой и кривой, словно змеиное ложе, с высокими старинными домами улице – которая, к слову, звалась Каменная Горгония – в середке стояла, теснимая бочковидными чванливыми соседями, гостиница из бело-жёлтого кирпича в три этажа высотою.

Но именно непритязательный, простой вид жилища и привлёк внимание Эрика. Неприметное с виду здание могло послужить его товарищам и ему отменным убежищем на первое время, пока выработается новый план. Прислужники проявили удивительное единодушие и одобрили предложение Эрика. Как тут же выяснилось, ворон – не такой уж знаток Кошивы, каким представлял себя, и улицу эту и тем более гостиницу со странным названием лицезрел впервые. Сконфуженно прокашлявшись, тем не менее, Гамаюн вернул себе былую напыщенность, которой и «списал неосведомлённость на провал памяти». Ему всё-таки более трёх сотен лет, а вы чего хотели? Сами поживите столько, а после припомните какую-то там улицу в одной из столиц Терриуса.

– Что за странное название? И что означают эти буквы с точками? – удивилась Юна. – Терпеть не могу аббревиатуру.

– А пошли и узнаем, – с напускной бравадой предложил Эрик и отворил входную, ничем непримечательную дверь на себя, пропуская вперёд девушку.

Внутри, однако, было довольно просторно и затейливо, будто красивую богатую одёжу вывернули наизнанку, представив миру заурядную подкладку, утаив притом холёный лоск наружности.

Тёмно-фиолетовый велюр, которым были оббиты высокие стены холла, в приглушённом свете настенных бра из матового изумрудного стекла будто оживал волнами ночного моря, мерно трепещущими в слабом дуновении бриза. Тёмный потолок, непроницаемый и оттого казавшийся бескрайним, словно небо, погрязшее во тьме, всё ж не давил на посетителей мрачной тяжестью, но был смягчён серебристым свечением созвездия фионитов, очевидно символизировавших суть названия гостиницы. И воздух… он будто пропитался морской солью и эвкалиптом.

– Так странно, – удивлённо произнесла Юна, – на улице ещё светло, а тут полнейшая ночь. Чудеса.

По тёмно-синему, как виделось в этом странном освещении, ковру они вышли к стойке из красного дерева, за которой сидел мужчина в деловом костюме, с самым невозмутимым видом попивая из белой фарфоровой чашечки кофе и с некоторой ленцой пролистывая толстый глянцевый журнал.

– О, тут всё просто, – благодушно улыбнулся администратор, когда Матфей поинтересовался названием гостиницы. – Три ковша рубиновой медведицы под дубом. Просто утомительно читать такое длинное название, вот мадам Грульбс и сократила.

– А почему три ковша? У названия есть история? – на сей раз вопросы последовали от Виктора.

– Ну, разумеется, есть, – отозвался служащий с некоторой долей снисходительности. – Но она так длинна, что рассказывать её я не стану.

– Жаль, – вздохнула Юна, когда Матфей ей перевел его слова, – а я бы послушала. Обожаю истории.

Мужчина не расслышал её сожаления, но догадался по выражению лица.