Неподходящие люди

Ванька овладевает собой и меняет тему разговора:

– Я их дома забыл, – подмигивает. – Ты куда-нибудь хочешь? Или просто катаемся?

Качаю головой. Куда я еще могу хотеть?

– Может, голодная. Или…

– Нет, все в порядке.

– Ты говори, если хочешь там… ну одной побыть или домой.

– Нет! – Он вздрагивает от моего выкрика, я и сама вздрагиваю. Добавляю более мягко: – Одна не хочу быть, с тобой хорошо. Просто… не могу понять, зачем это тебе?

– Понравилась, вот и все.

– Чем? – этот вопрос, а точнее – тон, которым я его озвучила, выдает меня с потрохами. Вновь чувствую себя жалкой, а он или не замечает этого, или умышленно игнорирует.

– Не знаю… Ты красивая и смелая. Это заводит.

– И сейчас красивая? – смотрю, а у него костяшки пальцев разбиты, немного блестят – намазаны чем-то, наверное. Машинально поправляю волосы, я часто так делаю в последние сутки, у меня на голове целого клока не хватает, и ощущение, что все только и смотрят на плешь, которую я перед зеркалом так и не смогла отыскать, но, может, с другого ракурса она бросается в глаза? Когда выдирают волосы, очень больно, но выдравшему потом больнее было намного.

Я пытаюсь понять, где Ваня может прятать права, все же нужно выяснить, сколько ему лет. Он из тех парней, что непонятно: от восемнадцати до двадцати пяти. С одной стороны, взрослый, развитый и физически, и взгляд умный, заметно, что думать умеет о чем-то сложнее, чем муха на потолке. С другой, что-то подсказывает – пацан еще. Хороший, красивый, перспективный. Однозначно, он особенный, честный и порядочный, с ним будет много счастья у какой-нибудь девушки. Не у меня, разумеется. Вообще непонятно, зачем приехал сегодня.

Поддержать? Настолько хороший, что просто приехал поддержать, катает на своей машине, пытается шутить. Время тратит.

Следующие три дня он приезжает каждый вечер, и я начинаю ждать его сообщение со словом «спускайся». Первая ни разу не написала, стыдно, вдруг надоела, а навязываюсь. Если вам уже тошно читать о моей низкой самооценке, не спешите делать выводы, вы потом еще поражены будете, как я вообще набралась смелости ему в глаза посмотреть.

Каждую нашу встречу устраивает именно он, и от этого уютно. Хотя с ним в принципе уютно, и мне становится интересно: это только мне так или он по жизни легкий, компанейский?

Запросто рассказывает, где учится, подрабатывает, каким спортом занимается. Семья у него хорошая, папа – инженер на заводе, мама в министерстве на высокой должности, но и сам парень не промах, студент-химик вуза, входящего в лучшую пятерку страны. После каждого проведенного рядом с ним вечера я прибегаю домой окрыленная, улыбающаяся, а внутри словно птица бьется, сердце колотится тук-тук-тук, и вроде бы слишком быстро стучит, ощутимо, но от этого лишь приятнее и волнительнее. Осознаю, что у нас с ним самые настоящие свидания, и начинаю потихоньку наряжаться. Сначала чуть больше времени трачу на укладку волос, затем решаюсь на косметику. Меняюсь для него постепенно день за днем, чтобы не догадался, что без ума от него. Испугается еще напора. Вдруг он со мной из жалости или от скуки – вечерок скоротать за беседой, а я тут во всеоружии выйду со стрелищами на глазах и губищами красными. А ему и не надо все это! Кошмар! Вот же неловко будет обоим! Стыд и позор мне, глупой. Но и нравиться хочется, поэтому я наношу пудру на лицо, чуть-чуть румян на скулы, использую капельку блеска для губ, выбираю белье цельными комплектами, тщательно брею ноги и бикини, крашу ногти.

Мой Ванька – герой, потрясающий человек. Почему-то именно его внимание становится особенно важным и сверхнеобходимым. Он, конечно, строит из себя джентльмена и ни на что не намекает, но поглядывать на мои колени начал – я заметила на четвертый день, когда впервые надела юбку.

– А много у тебя девушек было? – пару дней, как мы начали говорить на личные темы. В данный момент лежим с ним в машине и смотрим на черное небо через опущенные окна. Сегодня мы… кхм, на Горе Любви, самой высокой точке окрестностей, весь город отсюда как на ладони, но адреналин плещется в венах и ладони влажные у меня не от открывающихся изумительных видов. Лежащий рядом молодой мужчина ездит и ездит ко мне, поглядывает по-особенному. У него карие беззаботные глаза, которые обычно насмешливы, он ведь шутит без остановки! Причем неважно, смешно или нет – болтает, стараясь меня растормошить или показаться важной шишкой. Цену себе набивает, это заметно и льстит. Но иногда серьезнеет, о чем-то важном задумавшись, в такие моменты он выглядит совсем взрослым, а у меня внутри все замирает, душа леденеет и осыпается мелкой крошкой к его ногам. От того, что нравится он такой еще больше.

– А что? – спрашивает без улыбки. – Какой-то контроль на входе? – мне кажется, он раньше курил, потому что его правая рука то и дело тянется к карману, а затем останавливается и возвращается в прежнее положение. И он часто жует жвачку, правда, недолго: пару минут и выбрасывает. Вот и сейчас дернулся к карману, затем к бардачку за «Орбитом».

– Просто интересно. Вдруг подумала, интересно, есть ли у тебя подружка. И если да, то какая она.

Сама губы сжимаю, понимая, что слишком. Лишнее ляпнула. Но он на эту тему не говорит, а мне важно выяснить. Я о нем все дни думаю, он мне во сне снится. Хотя бы примерно представлять, какие перспективы… Ну пожалуйста, только не солги.

– Ага, у меня подружка, а я с тобой все вечера провожу, – поворачивается ко мне, – как ты все грамотно придумала.

Током прошибает от его признания и серьезного тона. По позвоночнику. Не бывает такого, конечно, чтобы от осознания намерений парня девушку разрядами било, но не знаю, как еще донести те ощущения, которые испытываю. Волоски на теле встали дыбом, теплая волна прокатилась с кончиков пальцев до макушки. Жарко.

Я тоже медленно поворачиваюсь к нему, за окном темно, но из-за дальних фонарей мы неплохо друг друга видим. У него заметная щетина на лице, хотя обычно приезжал гладко выбритым, но мне нравится эта небрежность. Ему идет. Я смотрю на две крошечные бледные родинки на его щеке, которые издалека незаметны. Его рука тянется к моей, он сжимает мои пальцы.

Не знаю, что действует сильнее: момент, Бутусов по радио со своим волнующим «Дыханием», Ванина улыбка… но я сжимаю его пальцы в ответ, поощряя. Он тянется и целует меня. Сразу в губы. Они у него мягкие и теплые, хоть и не зажившие до конца, как и у меня, впрочем. Мы действуем осторожно, чтобы не вскрыть только-только затянувшиеся раны. Я трепещу лишь от касания, в голове не остается ни одной мысли, там фейерверки и безудержное кан-кан шоу.

Движения его губ становятся настойчивее. Ваня меняет положение, нависает надо мной, с наслаждением лаская мой рот. Дрожащими пальцами веду по его твердым плечам, шее, затылку. Пропускаю темно-русые волосы сквозь пальцы, слегка стягивая. Его ладонь на моем животе, он растопыривает пальцы и гладит, дотрагиваясь то до груди, то до белья под юбкой. Он просто гладит мой живот, сминая ткань топа, и целует в губы, а я плавлюсь. Все еще не могу поверить, что он хочет меня после случившегося. И… так красиво хочет, его желание невозможно игнорировать, я вижу вздыбленную ширинку, чувствую, как часто он дышит. Отрывается от моих губ только чтобы, клянусь, только чтобы продышаться, и целует снова, углубляясь. Наши языки словно созданы для того, чтобы ласкать друг друга. Очень нежно и приятно все получается. По-особенному.

И долго. Мы теряем счет времени, даря удовольствие друг другу.

Он со мной не как с хрустальной вазой, и сжимает, и прикусывает, иной раз настаивает, от нетерпения тихо рычит – одним словом, сильно хочет, но мне это нравится. Внизу живота становится горячо, вот как сильно нравится.

Не знаю, в какой момент я в него влюбилась. В тот, когда он оторвался от меня, поднял лицо и взглянул в глаза своими округленными от переполняющих эмоций, да с таким обожанием и восхищением, что я ахнула в его руках. Он был сильно возбужден, старался держать себя в руках, но иногда срывался на дрожь, и все это от страсти, жажды моего тела. Он потерял голову. Он выглядел потрясающе.

Или когда спас меня от ублюдков, затащивших в парк. Я возвращалась с вечеринки по случаю собственного дня рождения, где из-за пустяка сильно рассорилась с подругой, с которой мы должны были вместе взять такси до дома. Я психанула и пошла пешком. Путь неблизкий, но этим маршрутом каждый день на работу добираюсь, плюс два квартала. Единственное, что хожу днем, а сейчас ночь и безлюдно. Зато лето, тепло, воздух душистый, влажный. Кайфово на улице, почему бы не прогуляться?

Иду быстрым шагом, в голове прокручивая ссору, пытаясь понять, в какой момент что ответила неверно и как можно было обойти конфликтную ситуацию. А затем они появились – несколько парней. Прицепились, принялись шутить, комплименты делать. Не знаю, почему не начала звать на помощь, истерично орать и топать ногами немедленно. Прохожих мало, но иногда попадались. Как-то стыдно стало, неудобно, да и не верилось, что может что-то плохое произойти. Они меня решили проводить, а потом вдруг под руки схватили и в переулок, ойкнуть не успела, как оттуда в парк затащили через дыру в заборе. И устроили мне… праздник по полной программе.

Трое их было, не маньяки-преступники-бандиты или неформалы, а вполне обычные ребята, прилично одетые, молодые. Трезвые. Но, возможно, под наркотой, я не очень разбираюсь. Они хотели пошутить, развлечься, и потеряли тормоза. Один из них – заводила, это сразу заметно, остальные сами по себе вроде безобидны, но главному в рот заглядывают, угодить стараются. Может быть, и изнасиловали бы меня в первые же минуты, но у меня месячные шли, один руку в трусы засунул, сначала орать и хохотать начал, дескать, течет сука, а потом как увидел, что кровь, давай плеваться. Еще и пощечину влепил, что запачкала его.

Брезгливые попались ребятки, в трусы больше не полезли. Раздели только до пояса, швыряли друг к другу, как вещь, за грудь хватали, пальцы свои мерзкие мне в рот пихали. Когда пыталась кричать – били ладонями по лицу и по груди, угрожали: «ты, сука, или ртом работаешь или зад подставляй. Решайся». Члены свои демонстрировали. Как надоело им над ужасом в моих глазах потешаться, на колени швырнули. Унижению, казалось, конца не будет. Один хотел помочиться на меня, но заводила гаркнул, что пока рано. «Пока».

Земля сырая, ноги мерзнут, несмотря на то, что лето. Туфли я давно уже потеряла, платье изодрано. Оно у меня единственное выходное было. Глаза закрыть хочу, щиплет их сильно, но только смыкаю ресницы, бьют, призывают смотреть и любоваться, как дрочат. Не знаю, сколько бы это времени длилось, всю ночь, до утра? Страшно, отвратительно.

– Хей, мужики, а че вы делаете? – как в кино, голос за спиной. Незнакомый, мужской. Я почему-то кутаться начинаю, натягивать на грудь лоскутки ткани, словно перед этими уже не стыдно, а перед новым человеком неудобно в таком виде. Плачу, но уже беззвучно, лишь плечи трясутся.

– Шлюха работает, ей хорошо заплатят по тарифу. А ты, чувак, топай куда шел, у нас тут все в порядке, – с хохотом отвечают. – Скажи, что тебе нравится. Давай, скажи, – один из них берет меня за горло, заглядывает в глаза, подсвечивая телефоном, и я понимаю, что это угроза. Пытаюсь что-то прохрипеть в ответ, но срываюсь в рыдания.

– Точно в порядке?

– У тебя какие-то проблемы? – они понимают численное превосходство и открыто угрожают.

– Да вот узнать хотел, с вами можно? Бл*ть, давно мне не сосали, – весело говорит новенький, – я тоже скинусь. Сколько? – и направляется в нашу сторону. Я понимаю, что этому аду конца не будет, сначала старалась рассмотреть и запомнить их лица, голоса, чтобы потом в полиции описать подробно, но при появлении еще одного животного испытываю такое безграничное отчаяние, что и вовсе забываю о надежде на правосудие и расплату. Я просто перестаю верить, что выживу, и прошу свое отчаявшееся сердце остановиться. Физически больно от несправедливости, сейчас эти уроды еще и заработают на мне. И сделать ничего не могу. Даже приказать себе потерять сознание.

– Помогите… пожалуйста… – пытаюсь успеть взмолиться, – но мне зажимают рот и на ухо снова угрозы, дословно помню, но даже мысленно повторить не смогу, противно. Ставят меня перед ранее предложенным выбором: отработать придется в любом случае, и чем лучше вымотаю их ртом, тем меньше достанется заднице. Сама решай, что предпочтительнее.

Сама.

И чтобы с огоньком старалась, не филонила.

Насильники хохочут, подзывают новенького, дескать, давай бабосы в общий котел. Он подходит, я скашиваю взгляд и вижу, что держится за ремень, начинает расстегивать, осознаю, что меня сейчас вырвет. А затем все меняется. Внезапно. Быстрое движение прямо перед моим носом, глухой удар – резким движением новенький бьет ногой того, кто на корточках возле меня, а я делаю жадный вдох, будто из-под воды выныриваю, ведь дыхание теперь свободное! Мое горло больше не сжимают. Оно саднит, но это ерунда. Тем временем новенький в прыжке лбом припечатывает второго, да так сильно, что тот падает на землю, вырубившись. С третьим начинается ожесточенная драка, они осыпают друг друга ударами, толкаются, орут, валяются по земле, но мой спаситель в итоге побеждает: заводила, спотыкаясь и падая, бросив друзей, бежит в темноту дальних деревьев.

Спаситель ли?

Я в ужасе таращусь на победителя, кутаясь в свои лоскутки, не способная понять, передо мной освобождение или новая угроза. Когда он приближается, я все еще на коленях, сжимаюсь в комочек, прикрываю руками голову и молю не бить, но он накидывает мне на плечи свою ветровку и помогает подняться на ноги. Затем быстро шарит по карманам начинающих приходить в себя парней, находит у одного из них документы и забирает их, хватает меня за плечи и поспешно уводит оттуда, я едва успеваю прихватить с земли сумочку с мобильным и кошельком.

Мой спутник много матерится сквозь зубы, особенно когда мы выходим на освещенную улицу и он окидывает меня взглядом. Надкусив край, отрывает большой кусок ткани от своей футболки и сует мне, показывает знаком вытираться. Его лицо выражает столько злобы и отвращения, что я вновь начинаю плакать. Пока привожу себя в порядок, он вновь и вновь звонит по мобильному.

– Вызвал, бл*ть, полицию, когда заметил вас десять минут назад, ждал, ждал, но конца не было, и помощь не спешит ехать.

Мы простояли там еще пятнадцать минут, карауля дыру в заборе – ни машин с мигалками, ни спасательных вертолетов.

– Давай такси возьмем, – говорит он, листая отнятый паспорт. – Тебя домой мыться или в полицию? – и смотрит внимательно, прищурившись. В этот момент понимаю, что это испытание, и от моего решения зависит его ко мне отношение. Струшу ли?

Правильно ли он сделал, что спас меня, или я действительно там…«работала»?