F20. Балансировать на грани

Глава 27.1. Аля

В тот момент, когда звонит мамин мобильный, мы с ней смотрим до отвращения банальный сериал, в котором главная героиня, на волне глупейшего приступа гордости, в течение двадцати лет скрывала от возлюбленного, что её ребёнок от него. А потом, когда возлюбленный узнал правду, они, обнявшись, рыдали над своими сломанными судьбами и растраченными попусту жизнями. К слову сказать, все эти годы он был уверен, что ребёнок рождён от его брата. А какой бы мужик считал иначе, если бы женщина прямым текстом заявила, глядя в глаза, что не он создатель родившегося сокровища? Мне бы их проблемы. Я как раз собираюсь озвучить, что думаю об умственных способностях героини, когда из соседней комнаты начинает раздаваться популярная мелодия, заменяющая звонок телефона.

– Добрый день, Николай Николаевич, – улыбается мама, поднеся телефон к уху. Родители обожают хирурга, спасшего мне жизнь, увы, того же нельзя сказать про его сына. Имя «Олег» считается запретным в доме родителей, где я прохожу реабилитацию и восстанавливаюсь. – Конечно, могу говорить. Да, у нас всё хорошо. Утром Аля сама ходила в магазин. – Мама подмигивает мне. – Да, всё правильно, – улыбается ещё шире. – Как у вас дела? – Вдруг резко становится серьёзной. – Мы же договорились с вами, – отвечает с укором в голосе. Потом смотрит на меня. – Я сейчас. – Выходит из комнаты.

Мама никогда не скрывает, о чём говорит с Николаем Николаевичем. Часто мы втроём общаемся по громкой связи, обсуждая детали лечения, успехи и временные неудачи. Что-то пошло не так? Да нет, я чувствую себя прекрасно, с каждым днём всё лучше. Выздоровление происходит именно так, как предсказывал Баль-старший. Прогресс очевиден. Значит, моя операция тут ни при чём. Кроме плохих новостей о здоровье дочери, лишь одна тема может испортить маме настроение при разговоре с Николаем Николаевичем. Они обсуждают Олега. Почему Николай не позвонил мне? Какую информацию мать пытается скрыть? Нехорошие предчувствия ускоряют биение сердца. Убавив звук телевизора, я, хватаясь за мебель и стены, на цыпочках подбираюсь к двери и замираю, прислушиваясь.

– Мне очень жаль вашего сына и ещё больше вас, но поймите, подобные новости не пойдут на пользу Але, – медленно произносит мама, понизив голос. – Понимаю, вы в отчаянии, но я думаю, что в ближайшее время Але не следует знать про… случившееся. Пожалуйста, не настаивайте.

Очередной удар в груди отзывается болью. Последнее, что я слышала об Олеге, заключалось о том, что его выписали из больницы и он отдыхает в доме родителей, приходя в себя после интенсивного лечения, которое должно было «выбить» из его больной головы мысли о суициде. Но, судя по маминым репликам, что-то пошло не так.

– Нет, это вы меня простите, – между тем продолжает говорить она. – До свидания.

– Что случилось? – Я распахиваю дверь и вижу, как мама прижимает телефон к груди. Выглядит испуганно, будто узнала что-то страшное.

– Ничего, – она нервно разводит руками и быстро уходит на кухню.

Я, схватив трость, не отстаю. Несколько минут молча наблюдаю, как она вдруг кидается оттирать металлической губкой до блеска вычищенную кастрюлю.

– Мама, что случилось с Олегом? Почему Николай Николаевич не позвонил мне?

– Что с ним может ещё случиться? – оживляется она. – Лечит голову.

– Мама, если я позвоню сама, то Николай и Инна скажут, что с ним всё хорошо, как делают это последние месяцы, да? Отшутятся. Что вы от меня скрываете?

– Мы же договорились, что пока не поправишься, не будешь спрашивать о нём.

– Не было такого. Это ты поставила условие. И как я вижу, подговорила наших общих знакомых, которые в последнее время все как один ничего о нём не знают. – Устав стоять, я присаживаюсь за кухонный стол.

– Он сумасшедший. Больше о нём нечего знать, – резко возражает мама.

– Это мы ещё посмотрим.

Опираясь о стены и трость, я, борясь с усталостью, довольно резво ковыляю к себе в комнату, которую перенесли на первый этаж, чтобы мне было удобнее. Вызываю такси на ближайшее время и принимаюсь собираться.

Ещё до аварии мы сильно сблизились с Инной Викторовной, что, если вдуматься, вовсе не удивительно, ведь у нас одна общая цель – помочь важнейшему мужчине в наших жизнях, приходящемуся ей сыном, а мне – любимым человеком. После аварии мы созваниваемся не реже двух раз в неделю, обсуждая моё лечение и возвращение в город. Я не подвергала слова свекрови сомнениям, принимала за правду всю полученную от неё информацию о физическом и психическом здоровье Олега. Сегодня утром довольно бодрым голосом Инна Викторовна заверила, что состояние её сына не меняется. Я подозревала, что ему плохо и одиноко, но также понимала, что помимо поддержки родных, Олег нуждается в квалифицированной помощи профессионалов, отвергая которую чуть не разрушил себя, меня. Нашу семью. Я ждала, когда смогу приехать и обнять его, хотя бы позвонить и пожаловаться, как мне больно и трудно лечиться. А ещё рассказать, что прикосновения его ледяных рук мне снятся по ночам, вместе с его запахом, напоминающим высушенную на солнце траву, одновременно душистую и свежую. Аромат его кожи давно ассоциируется с домом, надёжностью и безопасностью.

– Аля, ему сейчас не до тебя! – заходит ко мне мама.

– Разберёмся.

– Доченька, ну зачем ты это делаешь? Пойми, никто не ждёт от тебя милосердия. Все наши родственники и друзья рады, что вы расстались.

– Мы не расстались. Я не искала встреч только потому, что родители Олега сказали: он пока меня не узнает. Он тяжело перенёс угрозу моей жизни, но я никогда не говорила, что отказываюсь от него. А после того, что узнала недавно… тем более. Его никогда никто не поймёт так, как я.

– Аля, что скажут люди?!

– Мне плевать на людей. И на тётю Любу, и на дядю Серёжу. Плевать, что Ирка в прошлом месяце удачно вышла замуж и Ленка собирается в следующем. Ты ведь не просто так постоянно рассказываешь о череде непрерывных свадеб? Пойми, я его никогда не оставлю, мама.

За окном сигналит машина, будем надеяться, такси. Наличных у меня, правда, нет, надеюсь, родители Олега расплатятся. В крайнем случае, сделаем крюк до банкомата. Глубоко вдохнув и выдохнув, я, наконец, чувствую разрывающие сердце, переполняющие чувства и эмоции, смешавшиеся воедино, превратившись в жгучее нетерпение, от которого дрожат руки. Время нашей встречи пришло. И неважно, готовы мы к ней или нет. Олег всегда говорил, что я должна жить так, как хочу, и с ним поступать в соответствии со своими желаниями. Так я и собираюсь сделать.

– Тебе мало, что он тебя едва не сделал инвалидом? – кричит вслед мама.

– Не обижайся на меня, но так будет правильно.

– Аля, он сумасшедший. Он загонит тебя в могилу.

– Я люблю его, мама, – улыбаюсь и выхожу из дома, прикрывая за собой входную дверь.

Водитель оказывается предупредительным молодым мужчиной: как только я ступаю на улицу, он выскакивает из машины и помогает дойти до пассажирского сиденья, а потом удобно устроиться. Я всё ещё передвигаюсь очень медленно, да и не привыкла к трости.

Преодолев половину расстояния до города, набираю номер свекрови. Трубку берут не сразу, мне даже приходится повторить вызов.

– Привет, Алечка, – голос звучит устало. – Как ты?

– Инна Викторовна, здравствуйте. Спасибо, стараниями Николая Николаевича с каждым днём всё лучше. Вы дома сейчас?

– Да, дома.

– Через полтора часа я буду у вас. Заплатите за такси?

– У нас? – волнуется она. – Как же так… Тебе не следовало пока предпринимать столь дальние поездки.

– Но дело уже сделано. До родителей ехать дальше, чем до вас. Ждите.

Я умышленно не задаю интересующий вопрос по телефону. Но как только оказываюсь в доме Балей, выпаливаю его на одном дыхании:

– Олег жив?

– Жив, – кивает Инна Викторовна.

Выглядит она неважно, что можно отнести на счёт отсутствия макияжа, если бы сам факт, что всегда ухоженная свекровь отказалась от косметики на лице, не настораживал столь сильно. Тёмные круги под глазами говорят о бессонных ночах, а в самих глазах таится столько безнадёжности, что хочется взять её за плечи и хорошенько встряхнуть. Разумеется, я могу себе позволить только обнять женщину, за пару месяцев постаревшую на десяток лет.

– Мы считали, ему действительно стало лучше, забрали домой, Игорь уменьшил дозировку лекарств, – судя по интонациям, Инна Викторовна старается оправдаться. – Казалось, Олег становится самим собой. Стал соглашаться, что не виновен в твоей смерти.

– Подождите. В чём он считает себя виновным? – довольно грубо перебиваю.

Инна Викторовна проходит по гостиной, проводя рукой по кожаному дивану, словно стирая воображаемую пыль.

– Эта мысль оказалась пиком его безумия. Он до мозга костей пропитан уверенностью, что тебя больше нет и что именно он причина почему.

– Но ведь я жива! Почему вы раньше не сказали? Я бы могла приехать ещё месяц назад. Чёрт с ним, с креслом-каталкой, придумали бы, как перевезти меня. – всплёскиваю я руками.

Так вот почему Олегу не становится лучше. Он убеждён, что поступил со мной, как с Алиной, не может пережить, что меня больше нет.

– Игорь не знает, как Олег отреагирует на твоё появление. Мы хотели, чтобы он вспомнил то, что случилось на самом деле, чтобы сам дошёл до понимания того, что всё хорошо. Только после этого планировали устроить вашу встречу.

– Игорь считает, что Олегу станет совсем плохо, если он меня увидит? Олег может подумать, что перед ним призрак? Как в фильме ужасов?