– Вы тут недолго, хорошо?
– Да, да, хорошо.
Доктор убежал, Серафима поправила на плече белый халат, который был на три размера меньше и, естественно, не застегивался, посмотрела в лицо Семену.
Господи, она, оказывается, так скучала по нему, вот прямо сейчас накрыло это чувство, и из глаз хлынули слезы. А еще Сима любит этого мужчину, такого бородатого, лохматого, сейчас беспомощного. Она молилась, как умела, как ее учила тетка Зоя – еще маленькую, в деревне – просила бога, чтоб не забирал, чтоб отставил ей и малышу. А она уж присмотрит, чтоб не натворил чего.
Глупо, но так искренне.
– Булочка… Булка…
– Что? – Сима напряглась, склонилась ниже.
А у Семена картинка стала четче, он видел ее, ту, к которой ехал и кого звал. Серафима была в белом, на белом фоне. Он что, в раю?
– Семен, Семен, ты слышишь меня? Сема?
– Бу… бу…
Терехов улыбался, хотел поднять руку, дотронуться до девушки, но боль в груди резко вернула в его сознание и в реальный мир.
– Вот же черт… твою же мать…
– Больно? Доктора позвать? – Серафима стерла со щек слезы, продолжая взволнованно смотреть на мужчину.
– Дьявол, да что ж так больно-то?
У Терехова болело все – от пальцев на ногах до кончиков ушей, дышать было трудно, голова, если он хотел ее поднять, кружилась.
– Ты как тут… как тут оказалась?
– Ты попал в аварию на трассе, я позвонила тебе, ответила женщина, наверное, доктор со скорой, сказала, куда тебя отвезли.
– И ты приехала?
– Конечно, как я могла не приехать?
Она не могла, а вот Терехов, оказывается, мог не приезжать и не звонить целый месяц, как подросток себя вести, что-то думать, выдумывать, придумывать какие-то отговорки и отмазки, мол, он все хочет лично сказать, глядя в глаза женщине, что он скучал и что она ему нравится.
Придурок.
А когда его руки коснулась теплая ладонь Серафимы, как током прошибло. Сердце забилось так часто-часто, что приборы запищали, Сима испуганно отдернула руку, но ей не дали, Семен схватил за пальцы.
– Булка, прости меня, прости.
– За что?
– Что не ехал так долго, что не давал о себе знать. Я скучал, очень скучал.
– Правда?
Серафима думала, что она попала в турецкий сериал. Герой лежит на больничной койке, признается героине в любви, а дальше им уже кричат «горько», и они режут свадебный торт. Если она расскажет Юрашкиной, та не поверит.
– Булка, ты что, похудела?
– Что?
Виноградову спустили с небес на землю. Было все так романтично, так трогательно.
– Ну, ничего, как только поправлюсь, откормлю тебя.
– А ты, я смотрю, не похудел за месяц.
– Язву заработал точно.
– Хорошо бы, если только язву.
Семен, кряхтя, приподнялся, все еще не выпуская руку Серафимы, она сейчас злилась, он бы тоже был зол, если бы о нем забыли на месяц. Так что гнев своей сладкой Булочки он готов стерпеть.
– Скажи.
– Что?
– Что думаешь, скажи. Какой я гад, продажная сволочь, что поиграл и бросил, точнее, укатил в неизвестном направлении, а сейчас сиди около него и спасай эту неблагодарную сволочь.
Голова болела смертельно, но Семен сказал, что должен был сказать, замолчал. А вот Серафима молчала. Конечно, он гад и заставил ее волноваться, думать неизвестно что, накручивать себе еще больше комплексов. И девушка нашла бы его все равно, даже если бы он не сделал шаг навстречу.
– Ты отвратительный человек.
– Да.
– Ужасный.
– Согласен.
– А еще развратник, пошляк и матершинник.
– Все так и есть.
– И ты нисколько не скучал по мне.
– Нет.
– Нет?
– Скучал, скучал, Булка, сил моих не было, как скучал.
Серафима улыбнулась, мужчина выглядел усталым, провела пальцами по его лбу, лицу, по отросшей щетине, он на самом деле выглядел как дровосек из леса.