Урок мужества

Марийка сняла часы с руки и стала крутить маленькой вещицей, как фонариком, зажимая слегка белую кнопку. Картинка вокруг не изменилась. Голый серый бетон позади, сторонам и чернота впереди. – Похоже, такое обозрение будет до следующей двери. Надо сохранить заряд батарейки – школьница отпустила пуговку часов и спрятала их в заднем кармане джинсов.

Во мраке по ногам скользнуло что-то длинное. От неожиданности Марийка взвизгнула, подпрыгнув. Неужели змея, страхом стучало в висках. Девочка лихорадочно попыталась достать часы. Мерзкое существо с невероятной быстротой поднималось от ног вверх по телу. Марийка схватила невидимый полоз руками и с силой бросила о стену. Пальцы прощупали плоскую резину. Наконец, она достала часы, включила слабый свет. Нагнулась. Под ногами валялся выцветший потрескавшийся медицинский жгут. Внезапно бледно-розовая резина скрутилась на полу клубком и бросилась на школьницу. Борьба продолжалась несколько минут. Марийка боялась, что гадкая резина задушит её. Жгут больно хлыстал её по всему телу и лицу, окручивал конечности, падал и снова кидался. В конце концов, намертво обтянув Марийкину левую руку чуть выше локтя, жгут успокоился. Девочка сдалась.

– Да, чёрт с тобой, резиновая дрань! – гаркнула школьница. – Шею только не тронь.

Чем дальше пробиралась Марийка вперед, тем больше видела на полу медицинские резиновые завязки и какие-то старые ремешки. Вот уже весь пол оказался устлан жгутами и кожаными лямками. Хорошо, что не бросаются, а тупо валяются в пыли. А что будет со мной, если они все кинутся на меня? Кранты!

Далее, вдоль подвального тоннеля слева Марийка увидела ржавую некогда белую панцирную кровать. Девочка решилась на отдых, ноги гудели. Она легла на железную кровать, зажала в кулаке часы и закрыла глаза. Надо расслабиться, подумать о чём-то хорошем. Она всегда так делала, когда её душило одиночество или безысходность. Вот явились из дальнего доброго детства нежное средиземное море, теплое испанское солнышко, звуки мандолины, ласковые руки родителей. Мама и папа, улыбаясь, качали её на волнах.

Марийка почувствовала, как легкое дуновение холодного ветерка пронеслось мимо ее лица. Девочка открыла глаза. Навалившаяся пугающая тьма окружала её. В ногах светились два зеленовато-желтых шара, словно пустые глазницы совы. Мурашки побежали по коже. Девочка оторопела, зажмурилась и снова открыла глаза. Шары по-прежнему смотрели на нее.

– Зенки сломаешь, пугало! – рыкнула школьница в темноту.

Затряслась сетка кровати. – У-хо-ди, – донеслось до Марийки чьё-то медленное бормотание.

– Думаешь, мне здесь нравится? Знала бы выход, давно свалила отсюда!

Марийка достала часы, села и посветила в сторону светящихся глаз. У железных прутьев спинки с краю сидел полупрозрачный сине-белый образ мальчишки лет восьми с выступающими желтыми глазницами.

– Ну и страшилка же ты! – вздрогнув, сказала Марийка. – Тебя как зовут? Что ты тут делаешь?

– Вовка я, – отозвалось привидение ребенка. – Из барака сбежал, от немцев прячусь. Посмотрел бы я на тебя, какой страшилкой ты выглядела, если бы из тебя каждый день кровь сосали!

– Брехня! Ты к немцам попал или вампирам? – хмыкнула школьница.

– Гляди сама!

Вовка ткнул пальцем в бетонную стену. Бетон неспешно на глазах стал растворяться, оставив только легкий занавес тонкой светопрозрачной вуали. За вуалью была большая белая комната с огромным числом железных кроватей. Всюду лежали дети разного возраста. Капельницы, шприцы, вата, жгуты, пробирки, пузырьки были у каждой кровати, немецкие медики в белых халатах суетились возле детей. В центре комнаты стоял громадный деревянный короб. Один из медиков метнулся к коробу, сбросил туда голенькое тельце младенца и захлопнул крышку.

– Господи, что это? Скоты! – произнесла Марийка. – Какой толк в таких крошках, за что их отобрали у матерей?

Слёзы покапали по взволнованному лицу школьницы.

– В бараке говорят, что кровь грудных детей самая ценная для раненых фашистов, – молвил Вовка. – Здесь в концлагере у всех детей берут кровь. Умирающих детей бросают в короб, а потом сжигают. Но знаешь, не это самое страшное. Посмотри сюда.

Мальчик коснулся пальцем противоположной стены. Серая стена заколыхалась светлой вуалью. За ней также была большая белая комната с множеством кроватей. Только в ней дети были привязаны ремнями, громко кричали и стонали, мотаясь в бессилии. Единственный врач наносил на руки и ноги бедных ребят какую-то мазь, затем что-то записывал в своем блокноте.

– Пожалуйста, я больше не могу смотреть, – плакала Марийка.

– Здесь испытывают лекарства. Боль такая, будто сто собак вгрызаются в конечности, – Вовка показал руки, прозрачные тряпицы кожи свисали клочьями по всей длине. – Потому я и убежал. И ты уходи!

Стены снова стали бетонными. Мальчик опустил руки.

Из черноты тоннеля раздались шаги, залаяла собака. Проход за кроватью осветился ярким светом фонаря. Вдали остановилась грозная фигура гитлеровца со свирепой овчаркой.

– Это конец! – подумала Марийка, прижав к себе маленькое привидение.

– Das schlechte Kind! Гадкий ребёнок! – отчеканил резкостью немец, сверкая стеклянными глазами. – Gehe mit mir! Иди со мной!

На полу в двух шагах от конвоира с рычащей собакой чётко зазвучала мелодия входящего звонка на планшете. Обнаружился Марийкин гаджет, который вниз экраном вибрировал по бетону. Алые стразы звёзд на крышке стали излучать яркие фосфоресцирующие лучи. Немец, собака, Вовка, жгут на её руке испарились.

Школьница радостно бросилась к мобильному устройству, перевернула его. Высветилось фото матери с надписью «МАМАН».

– Алё! Дочь, – звучал заплетающийся язык. – Комнату твою сожгли. Так, случайно вышло.

Женщина несколько раз икнула. Планшет тут же отключился.

– Пьянчуги драные! Связать бы вас всех и вместо этих детей сюда, чтобы все прелести войны испытали! Узнали бы цену жизни! – презрительно выговорила Марийка.

Вдруг вспомнились глаза ветерана. – Простите меня, – мысленно произнесла девочка. Горечь и стыд содрогались в душе школьницы.

Она сунула планшет под кофту и обреченно побрела дальше в поисках выхода из невыносимого лабиринта войны. Батарейка часов разрядилась, чего и следовало ожидать. Вновь безрадостная тишина и сырая подвальная мгла окутали душу и тело подростка.

Маша

Впереди показался свет. Марийка ускорила шаг и упёрлась в холодную стену. Свет струился вдоль бетона. Школьница повернула вправо. Стал, виден конец злополучного тоннеля – три кирпично-ржавые ступени и высокая белая дверь с черной дырой в виде свастики. Под потолком над дверью мерцала люминесцентная трубка лампы. Тихо ступая по ступеням, девочка наклонилась и заглянула в черное отверстие.

Опять бетонный куб. В углу блока стоял железный стол, на котором были разбросаны алюминиевые кружки и миски. По полу корчились, задыхаясь порядка десяти детей среднего школьного возраста. Возле стола, держа дрожащими руками мисочку, стояла рыжая девчушка в каком-то рванье. Перед ней возвышался толстомордый эсесовец в серой рубашке, подзывая пальцем. Девочка несмело подошла к немцу. Он с силой ударил её по одной щеке, затем по другой. Затем набросился с кулаками, норовя попасть по голове. Рыженькая стала закрываться миской. Толстый изверг вырвал миску из рук ребенка и отшвырнул в сторону. После чего толкнул заключенную и стал бешено пинать ногами. Потом схватил девочку и швырнул в сторону двери, за которой в ужасе стояла Марийка. Дверь со свистом распахнулась, сбив с ног школьницу. Рыженькая влетела в подвал. Дверь с черной свастикой тут же с оглушительным грохотом захлопнулась. Немец стал молотить ногами по двери с той стороны, но дверь не поддавалась. Выкрикивая ругательства, он несколько раз выстрелил в неподдающееся препятствие, только дверь стремительно стала покрываться защитной бронею и отталкивать стальные пули. Наконец, эсесовец отступил и ушёл.

Марийка поднялась с бетонного пола и подошла к рыжей девчушке. Изо рта и носа девочки текла кровь, она лежала, запрокинув голову. Марийка достала из кармана носовой платок и стала вытирать раны, тихонечко придерживая цветной ситцевый лоскут.

– Как тебя зовут? – спросила школьница.

– Маша, – стоная, ответила рыжая.

– О, да ты моя тёзка! Привет! – улыбнулась Марийка, заботливо вытирая новые струйки крови. – Скажи, за что тебя так этот урод?

– Понимаешь, мы с ребятами отказались быть похоронной командой, – с трудом выговорила заключенная.

– В смысле похоронной командой? Вам приказывали закапывать умерших? – расспрашивала Марийка.

– Если бы, – ответила тёзка, кашляя и отхаркивая кровь на пол. – Понимаешь, нам выдали плоскогубцы, велели ходить по баракам, искать покойников, раздевать их и вырывать им золотые зубы. Мы обязаны были складывать ценные зубы в коробки, а мертвяков в коридоры вытаскивать.

– Фу-у, гадость, какая! – скорчила гримасу Марийка.

– Вот и мы так решили. Не по-человечески это, глумиться над умершими, – печально отозвалась Маша.

Под кофтой Марийки завибрировал планшет. Устройство опять-таки включилось. Пришла эсэмэска: «ИЩИ КАРТУ В СТАРОЙ АПТЕЧКЕ. АНТОНИНА ИВАНОВНА». Не успела школьница убрать гаджет, как мгновенно исчезла рыжая тёзка. Дверь со свастикой на глазах изумленной Марийки медленно всосалась в мрачную серость бетона.

– Лихо, однако! – подивилась девочка.

Убирать планшет не пришлось. На этот раз устройство не отключилось. Не высвечивалась только антенна. – Пусть я пока без связи, один фиг, рано или поздно она появится, зато у меня будет фонарик! – порадовалась школьница. Включив его, Марийка бросилась в темный проход тоннеля искать загадочную медицинскую коробку.

– Спасибо Вам за подсказку! – мысленно благодарила девочка пожилую даму в черном, энергично удаляясь вглубь подвала.

Валька

Марийка остановилась. – Я, наверное, напрасно вперед пошла, – подумала школьница. – Следовало идти назад, ведь там были медблоки, валялись жгуты и ремни, там были медики, о которых рассказывал Вовка. Может под кроватью осталась та самая аптечка.