Феномен Аполлона Иллюзорова. К чертям все…

– Будет весело, – добавил Серый мечтательно.

– Ну, допустим. А что делать надо-то? – спросил Витек и со всего маху пнул коробку.

Аполлон промычал что-то невнятное и затих, как будто бы приготовился умирать.

– Ты че, забыл? – сказал Серый. – Все просто. Рассказываю для особо умных: опускают гроб в яму. Заместо ямы сойдет вот этот котлован. Потом гостей зовут. Гостями мы сами будем. Ну, и поп еще нужен…

– Зачем нам поп? – спросил Витек с сомнением в голосе. – Давайте без попов.

– Без попа нельзя! – запротестовал Серый и замахал руками. – Не попрет. Хотите, я буду попом!

– Дурак ты, Серый, – сказал Рыжий, смачно сплюнув на землю. – Какой из тебя поп? Ты попа видел? Забыл, какая у него борода? И еще он огромный. А ты сморчок сморчком.

Витёк заржал. Серый обиделся.

– Фигня это все. Там главное в черном быть с ног до головы. Плащ у матери возьму. Он с капюшоном даже, – сказал Серый.

– А у меня маска есть Карабаса-Барабаса. Она сама из картона. А борода из настоящей щетины. Так что у Серого харя, что надо будет. Настоящий поп получится, – сказал Витек.

– Вот и клево! – сказал Серый. – Но чтоб всё чики-пуки вышло, нам нужна красная книжка с крестом. Ее поп читает, чтобы душа улетала на небеса.

– Ага. Молитвослов, называется. У моей бабки такой есть, – сказал Рыжий, вальяжно облокотившись о коробку. – Только бабка под Рязанью. Что делать будем?

Ребята приуныли.

– Пацаны! – прошипел Витек заговорщески. – Я придумал. У моего брата есть книжка лучше, чем у попа. Правда, в черной обложке, но тоже с крестом. Братуха её под матрасом прячет. Они с друзьями в подвале нашего дома зажигают свечи, одежду всю снимают и голые читают эту книжку вокруг круга. Круг мелом прямо на полу нарисован. И еще там значки какие-то накаляканы, наверное, слова на непонятном языке.

– Че ты гонишь? – спросил Серый. – За придурков нас держишь?

– Да я не гоню! Сам видел через подвальное окошко. У них даже девки были голые, сиськами трясли.

– Ну, зашибись. Ладно, тащите, пацаны, свое добро. Будем хоронить кучерявого, – сказал Рыжий и добавил, барабаня пальцами по коробу: – Будешь ты, кучерявый, как человек погребен, а не как собака позорная.

Аполлон съежился еще больше. Ему не хотелось быть заживо погребенным, пусть и с церемонией. Поэтому идея трех малолетних мучителей показалась ему грубой безвкусицей. Животный страх, правда, куда-то исчез. Остались лишь тоска и уныние.

Серый и Витек сгоняли за похоронными причиндалами. Рыжий нарвал нехилую охапку цветов и попытался сплести надгробный венок, но вскоре плюнул на это дело, разбросав цветы россыпью поверх коробки.

Тележку с коробкой откатили вплотную к котловану, потеряв по дороге несколько цветков.

– Вот здесь как раз не очень глубоко. Для кучерявого сойдет, – сказал Серый, указывая на не очень глубокую часть котлована.

– Мы его слегка присыплем, – сказал Рыжий. – Через пару часов вернемся и откопаем обратно. А то коробку жалко. Слышь, кудрявый гондурас? – сильный пинок по коробке. – Ты нам картонку-то не изгваздай. Мы еще в ней в космос летать планируем. Усек?

Ребята спихнули коробку в котлован.

– А вдруг нам за это всыпят по пятое число? – спросил Витек встревоженным голосом.

– Никто не узнает, – сказал Серый. – Так, ведь, Кучерявый?

– Кучерявый – могила, – сострил Рыжий.

Все трое дружно заржали.

Аполлон сжался от очередного удара ногой о коробку.

Сверху забарабанил комья земли. Ребята шутили и громко ржали, подбадривая друг друга. Земля продавливала стенки коробки, рискуя ворваться в ее тесное нутро. Наконец, Аполлон погрузился в полную темноту. И еще стало совсем тихо. Тихо, как в гробу. Запахло сыростью. Тоненькая струйка песка, как в песочных часах, сыпалась на лицо мальчика.

Серый нацепил маску Карабаса-Барабаса и мамин черный плащ, открыл добытую Витькой книжку на первой попавшейся странице.

– Что за фигня? – сказал Серый, разглядывая незнакомые буквы старославянского языка. – ни одного слова не понимаю!

– Читай! – прошипел Рыжий.

Серый начал читать медленно и нескладно, спотыкаясь на забавно изогнутых буквах.

Рыжий и Витек стояли преисполненные напускной скорбью.

Аполлон начал потеть. В коробке стало невыносимо жарко. И еще, кажется, катастрофически не хватало кислорода

– Слышь, Серый, – сказал Рыжий тихо, но злобно. – Читай с выражением!

Серый добавил выразительности. И начал читать медленнее, громче и чуть поскладнее.

Но, вскоре, как и следовало ожидать, ребята устали от своей же затеи. Серый предложил попугать девчонок, изображая бородатого маньяка в плаще. Идея всем понравилась. Моментально забыв про «кучерявого», ребята побежали на детскую площадку, где девчонки часто играли в куклы и другие глупые игры.

Аполлон остался совсем один. От жары и нехватки воздуха он впал в прострацию или, может быть даже, потерял сознание. Мысли Аполлона поплыли беспорядочным потоком сквозь непослушное сознание. Кадры из прошлого и настоящего сменяли один другой в хаотичном порядке.

Однокомнатная хрущевка. Мама в газовом шарфике, обмотанном вокруг тонкой шеи, музицирует на обшарпанном пианино. Улыбается, смотрит на сына. Аполлон, сморщившись от ненавистного бренчания, разучивает слова какой-то мерзкой песенки к завтрашнему уроку хорового пения.

Поздняя осень. Аполлон тащится в школу. Наполненный учебниками и тетрадками ранец оттягивает лямки. Школьный двор навевает тоску. Вокруг – грязь, уныние и холод. В голову неожиданно впечатывается «капитошка». Голова, плечи, грудь – все мокрое. Становится еще противней и холоднее. Со второго этажа школы – гогот.

Кто-то кричит противно писклявым голосом:

Апа-апаллончик,

Выпей самогончик

И запей его кваском —

Увезут тебя в дурдом.

Шприцем в задницу пырнут,

В башню током долбанут,

И положат под кровать —

Тихо смирно помирать.