Бывшие. Я тебя верну!

Я снова набрал жену. Молчание. Спят, наверное. Сегодня к ним все равно не попаду. На часы взглянул. Когда приеду будет уже двенадцать, кто меня в стационар пустит. Завтра утром поеду.

Я так хотел быть хорошим отцом обоим детям. Не выбирать одного или другого, а одинаково любить обоих. Давать им все. Но я опять разрывался. Как я мог приехать по первому зову, если якобы в другом городе?! Моя дочь в больнице, а мне нужно думать, как не попасться на вранье. Нет, так быть не должно. Пора заканчивать.

– Я сам ему скажу. Проснемся, поговорим и поеду.

– Спасибо, – Юля прижалась к моему плечу словно невзначай. – Ты лучший отец. Повезло твоей дочери, – и обвила мою руку, ласково потершись грудью. – И жене тоже.

– Юля, – я грубо стряхнул ее, – давай проясним ситуацию повторно: между нами ничего нет и быть не может. Не нужно ластиться ко мне. У меня есть любимая женщина.

– Ты что… – она обиженно округлила глаза. – Я ведь по-дружески. Мы давно чужие в этом плане. Давно.

Юля произнесла это так, что я и сам поверил, что между нами реально не было случайного интима.

– Извини, – проговорил я. – Просто на взводе.

– Я понимаю, – сочувственно улыбнулась. – Давай сделаю тебе чай? Садись, успокойся.

Пока она заваривала, я снова и снова набирал жену. Понимал, что ничего не добьюсь. У нее телефон выключен, чтобы Евушку не разбудить, но мне жизненно необходимо услышать голос жены. Почему же она молчит? Я хотел быть хорошим отцом, но вместо этого стал хреновым мужем. Наташка, Княжна моя, поговори со мной. Но в ответ только тишина…

Глава 7

Наташа

Утром я проснулась и увидела, что Ева бодрячком: открыла мешок с игрушками, доставленный из дома, и вовсю занималась раздеванием кукол. Когда к нам в гости заезжала свекровь, то всегда пыталась привести в порядок игрушки, тихо возмущаясь наготе Барби, но Ева неумолима – попы должны быть видны!

Я улыбнулась. Очухалась моя девочка.

– Привет, котик, ты как? – позвала ее.

– Холосо! – воскликнула, прыгая на меня. – Мам, я кусать хочу. Вкусненько.

– Сейчас пойду добывать завтрак, а потом возьмем вкусненького. Дядя Артем вчера много сладкого привез.

– Ула! – радовалась Ева. – А папа де?

Я на мгновение замерла, вспоминая, где наш папа, потом по волосам дочку погладила. Нам всем будет сложно, но свыкнемся. Ева маленькая еще, а дети быстро адаптировались в новых условиях.

– Котик, пойдем умоем…

– Папа! – заорала она и бросилась к двери. Я тоже повернулась. Рома приехал. Узнал все-таки.

Он подхватил Еву и крепко к себе прижал, но смотрел только на меня. С тревогой и легким налетом недовольства. В былые времена я бы тоже на нем повисла, в плечи пальцами впилась, уткнулась носом в шею: ища и находя поддержку. Теперь я просто смотрела. Чужой. Отныне чужой для меня. Знала ли я вообще тебя, Рома?

– Привет, Княжна, – произнес привычно и одновременно так интимно. По-нашему.

– Мама Княсьня, – повторила Ева, избавляя от надобности как-то отвечать мужу. Конечно, я не рассчитывала, что смогу сохранить в тайне болезнь Евы, но надеялась, что он узнает позже. Хотела получить небольшую передышку перед схваткой. Полностью осознать и подготовиться. Я накажу его за ложь и предательство. Ему тоже будет больно. Как мне сейчас.

Главное помнить, что Рома не мой больше.

Только как? Смотрю на него, такого родного и любимого: весь в облаке холодного ноябрьского марева, с запахом желтых листьев в светлых волосах и расплавленного шоколада за ухом. Мой. Был. Теперь душу переполняло брезгливое чувство пользования. Он спал со мной, целовал везде, самые интимные места, и я принимала его всего, не отказывала ни в чем… То же самое Рома делал с ней. Был в ней. А потом без стыда и вины домой приносил дух чужой женщины. Как это мерзко.

– Папочка, ты нас домой забелёс?

– Конечно, солнышко, конечно.

– Нас оставили до понедельника, – я переключилась на нейтральную тему, чтобы сдержаться и не выплюнуть обвинения ему в лицо немедленно.

– Разберемся, – улыбнулся Рома, щекоча Еву, но взгляд пытливый на меня направлен. – Почему не позвонила? Я охрен… ошалел, когда мама твоя рассказала.

– Не хотела беспокоить тебя, – сухо проговорила. – От важной сделки отвлекать. Ты был так занят, – холодно улыбнулась.

У Ромы кадык дернулся, виноватый взгляд в сторону. Мерзавец.

– Важнее тебя и дочки для меня ничего нет, – он попытался дотронуться до моей руки, но я резко поднялась, пресекая нежеланные прикосновения.

– Побудь с Евой, мне в душ нужно.

Я сбежала, чтобы собраться с силами. Уступила в маленьком сражении, чтобы выиграть войну.

Ополоснулась под навязчивое желание рефлексировать. Я заглушила его – лучше анализировать. Мозг услужливо, с особой жестокостью воскрешал в памяти звонки, которые Рома принимал, спешно покидая комнату. Сообщения, на которые быстро отвечал и клал телефон экраном вниз, скрывая отправителя. Нервную рассеянность и задумчивую невнимательность, накрывавшие неожиданно, а причины, которых тщательно охранялись от нас. Когда нет ревности и подозрений – это кажется пустяком. Этого не замечаешь. А сейчас все это виделось тревожными звоночками, которые я пропустила в своей слепой любви и доверии. Все стало один к одному, выстроилось в порочный круг, по которому меня водили, как овцу на веревочке. Ну что же, овцы порой становятся волками.

Я достала косметичку и осмотрела себя. Боль и нервы залегли темными тенями под глазами. Бледная и усталая. Нужно в порядок себя привести. Я всегда была королевой и уйду в блеске разбитого сердца. И мне не будет стыдно: ни за уход, ни за боль, которую мы оба испытаем. Хотя относительно него полной уверенности не было.

Я больше не знала, что у моего мужа в голове творилось. И тем более, что на сердце. Кого любил? А кто был привычной данностью? Какие из признаний были ложны? А какие истинны? Я не знала этого, но в одном Артем был прав: его брат по натуре победитель, а такие свое отдавать не любили. А меня Рома считал своей, небезосновательно, естественно. Он привык к моей любви, к жизни со мной, комфорту, который получали мужчины, приводя домой жену. Я заберу у него все по очереди. Привычность и стабильность. Свою тело. Свою душу. И Еву. Несправедливо? А жизнь вообще жестокая штука!

Я вернулась в палату готовая к бою с мужем. Пока мужем. О том, что я знала его «скромный» секрет, известно только мне и Артему. Скоро еще и адвокат узнает. Рома поймет, но позже. Интересно, кто все-таки пригласил меня поглядеть на семейную идиллию? Не Демьянов точно. От него сквозило раздраженным непонимание моих реакций на него. Если бы предполагал, что знала о второй семье, вел бы себя иначе. По крайней мере мне хотелось верить, что не стал бы таким жестоким способом ставить перед фактом своего отцовства и измен. Возможно, я не права. Может, Рома устал от разъездов и двойной жизни и решил, что мне пора узнать, не заботясь о выборе методов.

Я поймала на себе ласковый, но с искрами беспокойства взгляд. Волновался. Явно ссориться не хотел.

– Ева, пойдем зубки почистим, – я потянулась к дочери, но мое запястье перехватил Рома. Погладил, пытливо в глаза заглянул.

– Наташ, ты обиделась, что не сразу приехал? – шепнул. – Я ведь не знал.

Я с равнодушной улыбкой высвободила руку, но внутри кипела от гнева и обиды. Неужели это единственное, чем он мог меня обидеть?! За тобой, Демьянов, грехи похуже водились! Но то, что нянчил сына, пока наша маленькая дочь болела, запомню. Теперь знаю, как мой муж расставляет приоритеты.

– Нет, этим ты меня не обидел. Да и как бы ты приехал? Ты ведь летел из Питера. Еще и работу из-за нас бросить пришлось, – мой голос так сочился горьким медом сдобренный плохо скрываемым сарказмом.

– Это все мелочи, Наташ…

Ну, конечно! Одной мелочи примерно шесть. Второй лет тридцать. А мы с Евой кто? «Большести»? Что-то не похоже. У нас ведь не было проблем с деньгами: отпуск хоть каждый месяц брать могли, а вот времени не было. Но на ту семью Рома находил. Значит, мелочи все же мы… Как же тяжело держать все это в себе: плюнуть бы в лицо и… А большего и не достоин. Разве что коленом между ног.

– Пойдем, Ева.

– Ну мам! – принялась показательно страдать.

– Зубы!

– Ну, пап! – к отцу под бочок залезла.