Звёздный свет

– Это не связано с Найей?

– Почему это должно быть связано?

– О чем вы двое болтаете в половину, во имя оперенья, десятого утра? – спросила Галина, громко зевая. Она стояла прямо перед дверью спальни, раскинув крылья и руки в стороны так, что искусно разорванная майка задралась, показав рельефный живот.

У русской девятнадцатилетней новенькой пресс лучше, чем у Ноа и Буна, вместе взятых. Возможно, потому, что она занималась спортом так же религиозно, как ортодоксальная еврейка, которую я исправил в прошлом году, отучив от посещения местного казино.

– Адам подписался на парня, – самодовольно заявил Ноа, будто он каким-то образом обыграл меня, поделившись новостями.

– Вот черт, – скривив губы, она сложила крылья. – Потянуло на эксперименты?

– Боже… Я не сплю со всеми своими грешниками.

– Позволю не согласиться, мистер Грешниколюб. – Галина покрутила бриллиантовую шпильку в носу.

– Ну, я не готов отвлекаться, пока мы не закроем это дело.

– Ты многое теряешь, дорогой. Дамы этого города восхитительны, особенно неприличные. – Галина щелкнула шеей.

– И это я еще Грешниколюб, – пробормотал я, исчезая в спальне и пинком закрывая дверь. На моей двуспальной кровати царил беспорядок. Я дважды взмахнул пледом, взбил подушки, а затем запихнул всю грязную одежду в сумку, с которой приехал из Лондона.

В доме стояла стиральная машина и сушилка, но ничто не сравнится с небесными корзинами, а поскольку Ноа собирался в гильдию, то мог закинуть туда мою одежду, сумку и все остальное.

Приняв горячий душ, во время которого изо всех сил старался выкинуть Найю из головы, я спустился на кухню, напоминавшую амбар, где все сделано из дерева, за исключением кухонных приборов и стеклянных светильников, и поднял свою сумку.

– Есть шанс, что ты сможешь закинуть мое белье в корзину гильдии, когда будешь там позже?

Ноа поднял глаза от теста, которое выкладывал на сковородку, затем кивнул в сторону двери, ведущей в гараж.

– Просто оставь ее там.

Сделав это, я занял место напротив Галины и положил в тарелку яичницу.

– Напомни, как ты нашла это место?

– Помогла одной женщине избавиться от продажного финансового консультанта, на которого я подписалась. Она почувствовала себя в долгу и одолжила мне свой второй дом на время, пока я в нем нуждаюсь. – Галина потягивала свой любимый напиток – зеленый чай. Как кто-то может пить то, что воняет грязными носками, – выше моего понимания.

Я изучал стеллажи, заставленные аккуратными стопками кулинарных книг, которые явно стояли там для украшения, учитывая, насколько безупречно они все выглядели.

– Она ведь не заглянет в гости?

– Нет. Она путешествует по Таити на своей яхте.

– Звучит неплохо. Мне следовало подписаться на нее. – Ноа поставил тарелку с блинами на стол, вырезанный из огромного ствола.

– Ты все еще можешь, – заметил я.

Ноа покачал головой.

– Перестань пытаться избавиться от меня.

Иногда мне действительно хотелось, чтобы он все бросил, но парень упрям.

– Происходящее может принять опасный поворот. Мы имеем дело с серийным убийцей, который неравнодушен к высоким мужчинам с коротко стриженными волосами. Не хотелось бы, чтобы кто-то вырезал слезы на твоих прекрасных скулах или отрезал твои фамильные драгоценности.

– Высокие человеческие мужчины, которые носили короткие стрижки еще в колледже. Не говоря уже о том, что всем им за тридцать. – Он помешивал что-то в большой кастрюле. По запаху я догадался, что там жареная фасоль. – Кроме того, мне нравится моя новая кухня.

– А мне нравишься ты на новой кухне. Такой домашний и милый. – Галина подула на чай, посылая в мою сторону гадкие травяные пары. – Мы должны купить ему фартук. Чтобы были оборочки. Может, даже немного кружева. И обязательно розовый, в тон его крыльям.

За язвительность в нее прилетела полоска бекона.

Галина зашипела.

– Как низко, Ноа. Нападать на вегана продуктами животного происхождения. Я удивлена, что ты не потерял одно из своих милых перышек за атаку.

Ноа сжал пальцы в кулак и щелкнул запястьем в сторону Галины – жест, демонстрирующий непристойность, напоминавший поднятый указательный палец Найи.

Нет.

Никаких мыслей о Найе.

Я съел яичницу, затем нанизал на шпажку несколько блинчиков и полил их кленовым сиропом.

Галина поставила одну согнутую ногу на скамейку, чтобы опереться рукой на колено.

– Ты только что подсластил блины? Мне казалось, ты ненавидишь сладкое.

Так и есть. Я не любил сладкую еду. Сладких людей. Сладкие запахи. Все, что наверняка обожала Найя. Я сжал виски. Черт побери, ведь надеялся перестать о ней думать, а не наоборот.

Обжигающий укол заставил мои лопатки сжаться.

Галина проследила за падением черного пера.

– Что за гнилое настроение?

– Он весь на взводе из-за Найи, – объяснил Ноа.

Я вытер липкий рот уголком салфетки.

– Нет. – Упало еще одно перо. Зарычав, я встал, схватил свою тарелку и поставил ее в раковину. – Я ухожу на встречу с грешником, но вернусь к ужину. Все еще планируешь столкнуться со старшим следователем, Джи?

Она кивнула.

– Я запомнила его маршрут. – Она постучала себя по виску, вставая и огибая стол. – Давай посмотрим, чем занимался Адам, когда заработал это перо.

У Галины страсть к подбиранию случайных перьев и просмотру воспоминаний, заложенных в стержнях. В детстве она ходила по своей гильдии, подбирая перышки, чтобы собрать сведения о своих товарищах по гильдии. Ее страсть к накоплению информации помогла ей стать отличным профайлером и занозой в моей заднице, потому что она узнала обо мне слишком много с тех пор, как Дов направил ее в Бангкок восемнадцать месяцев назад, дабы присоединиться к моей команде из двух человек. Хотя я старался не впутывать Ноа, он сам вмешался, потому что… имел проблемы с привязанностью.

В прошлом году к нашей скромной команде присоединились братья из Голландии, истинные неоперенные, Леви и Бун. Сначала Леви, который стал предан мне после того, как мы взялись исправлять двух грешников из одной семьи в Амстердаме, в первый год его путешествий по миру. Его грешница оказалась не очень покладистой, пока мы с ней не обсудили ее пристрастие к запрещенным веществам и то, как она их финансирует средствами из кошельков родителей. Тогда она стала податливой.