Чувство вины

– Ты, что ли, идеальная вся такая? Тут человек умер, алло! А ты опять про себя любимую, Мар, ничего нового. Эгоистка! – закричала Вера, вскакивая из-за стола.

–Нет ничего плохо в том, чтобы себя любить, Вера, это не эгоизм. Но вообще, какая разница? В чем я пытаюсь вас убедить? Хотите жить во лжи – пожалуйста! Но знайте, что пока вы сидите в свое зоне комфорта и не хотите видеть ничего дальше своего носа, вокруг происходит настоящий кошмар. А вы – слепые, глухие неучи! В жопу вас! В жопу вас и этот сраный город! – я топнул ногой, тоже вскакивая из-за стола, задев кружку. Она со звоном падает на пол и чай разливается по ковру.

– Я не знаю почему в такой нормальной семье получилась ты, Мар,– сквозь зубы произнесла Вера. – У меня траур, ясно тебе? Все знают, что мы с Максом были влюблены друг в друга, но так и не решились признаться. А теперь он мертв. Моё сердце разбито. А ты устраиваешь тут истерику, потому что тебя такого бедного и несчастного никто не понимает! Как же тебе тяжело, наверное, да?

– О, так ты страдаешь, да? Соболезную, Вера. Хочешь, я облегчу твою скорбь? – я засмеялся. – Твой любимый прекрасный Макс умер, наяривая на фотки своей родной сестры с ремнем вокруг шеи. Так кто тут еще извращенец? Влюблен он в тебя был? Ну, видимо не так сильно, как в свою сестренку.

– Да что ты несешь…

– Что я несу? Я, блять, несу истину в этот двинутый мир! Люди вокруг нас все долбанутые, просто мне хватает смелости говорить об этом открыто, а им – нет! Твой любимый, Вера, фетишист и извращенец. Полегчало?

Но Вера только завизжала, толкнула меня в грудь и убежала к себе. Мама бросила на меня гневный взгляд, не удостоив даже презрительной репликой, и пошла следом за моей сестрой. Я засмеялся, громко и безумно, оставшись совершенно один в комнате, а потом махнул рукой и вышел на улицу. Когда я вышел за ворота, то сначала шел быстрым шагом, но вскоре сорвался на бег, проносясь мимо жилых домов, парка, любимого кафе, супермаркетов и маленьких магазинчиков. Я бежал так долго, хоть у меня и не хватало дыхалки, что вскоре добрался до трассы, ведущей куда-то в леса. Давным-давно я доезжал до сюда с сестрой на велосипеде, наперегонки. Она меня вечно обгоняла, так что я только и делал, что пытался её догнать, а сейчас, надо же, я бежал от нее. Легкие жгло, ноги начали болеть, а я всё бежал и бежал, пока наконец просто не упал на окраине дороги. Трава подо мной была прохладной и мягкой. Я смотрел в небо.

Хотелось просто купить билет и уехать. Прямо сейчас, чтобы ни секунды больше не провести в этом городе. И срать на Еву, на Икара, на всё вообще! Пожалуйста, только тишины и покоя, только сигарет, и чтоб без этого мерзкого чувства, что всё не так. А всё теперь совершенно точно не так. Я налажал. Рассказал секрет Евы, наорал на маму, обидел сестру, что дальше— не понятно.

Я бродил до самого вечера, игнорируя сообщения Икара. Домой вернулся только в два ночи, написал ему что-то в духе: «У меня появились дела, напишу, как будет время» и спрятался в одеяле. Не спал, конечно же, промучился до рассвета. Было страшно. Скорее, наверное, тревожно. Думалось, что Ева теперь меня возненавидит, да и Икар тоже. А что скажет мама? Как мне себя вести? Что говорить? Я ворочился и кусал губы, пока не разодрал нижнюю до крови. Пытался слушать музыку, но мысли заглушали её. Смотрел в окно, пока фонари не погасли и не наступил рассвет. Слышал, как проснулась мама, как оделась и села завтракать, как ушла на работу и за ней хлопнула дверь. Слышал Веру, что-то возмущенно кричащую в телефон.

В комнате я провел два дня, безвылазно. Ну, пару раз я выходил на кухню глубокой ночью, чтобы перекусить, иногда в туалет. На звонки не отчал, на сообщения тоже, просто сидел и думал. Мысли всегда доводили меня до того предела, где я осознанно абстрагировался от социума, одновременно с этим остро нуждаясь в том, чтобы кто-то меня утешил. В таких замкнутых кругах я часто застревал раньше. Когда я представлял, что ждет меня за пределами комнаты, страх накрывал с головой. Там были люди, которые, вероятно, ужасно на меня злились. Там придется много объясняться и просить прощения, слушать нотации и упреки, я не был готов. Но вот в дверь постучала Вера.

– Сегодня похороны Макса. Явишься? – спросила она, заглядывая мне в комнату.

– Наверное, – хриплым голосом ответил я, и она ушла.

Мне пришлось умыться ледяной водой, чтобы прийти в себя. Помыть голову, почистить зубы, переодеться. Голова трещала, глаза болели, но я собрался и вышел наружу, написав Икару, чтобы он заехал за мной. Его машина появилась спустя всего каких-то три минуты.

– Привет, – сказал я, залезая в салон и устраиваясь на переднем сидении.

– Ты меня игнорил, – вместо приветствия ответил он.

– Прости. Дела были.

– Какие?

– Это не важно. Поехали.

Икар нажал на газ, и машина тронулась.

– Я больше тебе не нравлюсь? – он даже не смотрел в мою сторону, только,не мигая, пялился на дорогу, вцепившись пальцами в руль.

– С чего ты это взял?

– Ты мне не отвечал, Мар. Что я должен думать?

– Я же сказал, что у меня дела.

– Да мне всё равно. Ответь на вопрос.

– Ты мне нравишься так же сильно, как и раньше, Икар. Ничего не изменилось, – я с раздражением закатил глаза.

– Не верю.

– Ну, это не мои проблемы. Хочешь – верь, хочешь – нет, мне плевать. Я просто говорю, как есть, а ты сам решай, что с этим делать.

– Ладно.

– Ладно.

Мы помолчали несколько минут, напряженно вглядываясь в дорогу. Первым заговорил я.

– Ну прости меня, Икар. Мне нужно было время. Вся эта ситуация сработала как триггер, меня опять накрыло. Я просто сидел в комнате и ничего не делал. Такое случается.

– Ты мог бы мне рассказать, я бы понял.

– В следующий раз обязательно скажу. Прости. Не злись на меня,– я положил руку ему на колено, и он осторожно улыбнулся.

– Я не злюсь. Теперь нет. Спасибо, что рассказал.

– Ты виделся с Евой?

– Нет, они все заняты похоронами. Но я ей писал. Она разозлилась, когда я упомянул твое имя. Что ты натворил? – я чертыхнулся и снова отвернулся к окну.

– Возможно, я проболтался насчет её брата.

– Ты что сделал? – Удивленно воскликнул Икар.

– Не знаю, как так вышло, обычно я умею хранить тайны. Просто Вера разозлила меня, и я ей всё рассказал со злости. Мне ужасно стыдно. И страшно. Ева меня убьёт, когда увидит.

– О, она точно тебя убьёт.

Я поежился и вдруг почувствовал, как на глазах наворачиваются слезы. Икар взволнованно поерзал в кресле и схватил рукой меня за плечо.

– Ты чего, Мар? Я пошутил. Всё будет хорошо, обещаю. Ева, конечно, будет зла, и, зная её характер, она, скорее всего, захочет тебя ударить… – я вздрогнул и испуганно посмотрел на Икара,– Но я не дам тебя в обиду, буду закрывать тебя своей грудью.

– Если она попытается ударить меня, я просто ей позволю. Не умею защищаться.

– Она бьёт с размаху, тебе башку снесет, Мар. Лучше нам избегать такого развития событий.

– Как?

– Не знаю. Будем импровизировать.

Икар припарковался недалеко от ворот кладбища. Мы быстро нашли нужное место, ориентируясь по звуку чужих голосов. Было людно.

– Столько народу, – сказал я.

– Да, у Макса было много друзей. Да и родни у них в семье хоть отбавляй, – ответил Икар.

В толпе я заметил Еву. Она стояла, опустив голову, возле гроба. Я спрятался за спиной Икара, вцепившись в его руку, надеясь, что она не заметит меня до самого конца церемонии, но она вдруг подняла взгляд и посмотрела прямо на меня. В её глазах, красных и опухших, горело что-то совсем страшное и неукротимое. Ева широким шагом направилась к нам. Я прижался к Икару, ища защиты, но, вопреки своим словам, он как-то не горел желанием меня прикрывать.