Портрет Дориана Грея. Перевод Алексея Козлова

Наконец Реальность этого мира нагрянувшая в виде лакея, наряженного в модный шлафрок, потрясла поднебесные построения лорда Генри, и доложила герцогине, что карета уже подана и дожидается её у входа.

Герцогиня в деланном ужасе заломила худые руки.

– Какая досада! – огорчилась она, – Я принуждена покинуть вас! Я должна забрать своего муженька из клуба, чтобы ехать с ним его на какой-то идиотский митинг в Виллис-Румс, где ему уготована участь председателя. Не дай бог опоздаю, мой муженёк, наверняка разозлится, а мне не нужны безобразные сцены, того и гляди с головы слетит моя шляпка, которая для этих излишеств слишком хрупка. Одна грубость превратит её в хлам. Нет, и не просите, дорогая Агата, я принуждена ехать,. Пока-пока, лорд Генри; вы просто прелесть и и самый развратный из всех ангелов. В голове у меня полный сумбур и я положительно не скажу, что мне думатьо ваших представлениях. Вы просто обязаны пожаловать к нам на обед. Как вам во вторник? Во вторник вы случайно не свободны?

– Ради вас, герцогиня, я предам вся и всех! – убеждённо проговорил лорд Генри, склоняясь.

– О! Это очень, очень мило с вашей стороны, – сказала она, – и одновременно донельзя дурно! Так значит, мы на вас можем рассчитывать? Очаровательно!

С этими словами она медленно выплыла в двери, сопровождаемая верной леди Агатой и другими дамами.

Едва усталый лорд Генри рухнул на стул, мистер Эрскин, обойдя вокруг стола, сел рядом и тронул его руку.

– Ваши речи глубокомысленнее всех книг, какие есть! – сказал он, – Почему бы вам не написать книгу? Она сделает вам имя! Шутники повторяют всё время сгнившую мантру про дерево, ребёнка и книгу, но между тем в её основе лежит вполне рациональное зерно!

– Я слишком профессионально читаю книги, чтобы возжелать их писать, дорогой мистер Эрскин! Я слитшком самокритичен для этого! В моём мозгу угнездился только один ненаписанный роман, который мог быть столь же завораживающим, как цветастый персидский ковёр, будучи при этом столь же фантасмагоричным. Но в Англии, как вы знаете, живут только чтецы газет, учебников и справочных пособий. Ни один народ мира не обладает столь же малой восприимчивостью к литературным красотам, как англичане!

– К моему ужасу, пожалуй, вы правы! – ответил мистер Эрскин, – Я сам некогда имел литературные амбиции, но вовремя их оставил. А теперь, мой юный, бесценный друг, если позволите вас так величать, могу ли я удостовериться, в самом ли деле вы верите в то, что вы наговорили за завтраком?

– Ну, начнём с того, что я совсем запамятовал, что наговорил… – расплылся в широкой улыбке лорд Генри, – Надеюсь, это не было слишком дурно?

– Более, чем дурно! По моему убеждению, вы чрезвычайно опасный человек, и, если с нашей милой герцогиней случится что-нибудь скверное, всю вину свалят на вас. Поэтому мне очень хочется серьёзно побеседовать с вами…

– О чём же, если не секрет?

– О жизни, разумеется! Моё поколение провело всю свою жизнь в жестяной, ржавой водосточной трубе. Как-нибудь, когда Лондон вконец вам наскучит, скачите к нам в Трэдли и уж там, в спокойной обстановке изложите мне ваши теории наслаждений. Вам это будет вольготно сделать за стаканом бравого бургундского вина, запасы которого у меня безмерны.

– С превеликим удовольствием! Трэдли всегда манил меня возможностью пообщаться с прекрасным, хлебосольным хозяином и попутно воспользоваться его знаменитой библиотекой.

– Библокинофототекой?

– И ими тоже!

– Вы будете истинным украшением Тредли! – сказал польщённый старый джентльмен, и поклонился, – Что ж, ётся только проститься с вашей милой тетушкой. Мне пора отбыть в Атенеум. Сейчас там время благородной дремоты.

– Вы подрёмываете вместе с ними, мистер Эрскин?

– Я в хорошей компании там! Сорок человек посапывает в дремоте на сорока мягких креслах вкруг меня! Так мы готовимся к вступлению в Английскую Литературную Академию.

Лорд Генри громко расхохотался и встал.

– А мой путь лежит в парк! – завершил беседу он.

Уже в дверях, Дориан Грей догнал его и взял за руку.

– Позвольте мне проследовать с вами?

– Но, если мне не изменяет память, вы, помнится, хотели навестить Бэзила Холлуорда? – спросил лорд Генри.

– Я выбрал общение с вами! Предчувствия никогда не обманывали меня! Вы позволите сопроводить вас?! И одарите меня беседойЙ! Никому, кого я знавал, не было даровано такого мастерство говорить, как вам!

– Ох! Я сегодня и вправду так уж слишком заговорился! – улыбнулся в ответ лорд Генри, – Единстстенное, что мне хочется сейчас, это пристально взирать на жизнь. Если вы пойдёте со мной, вам тоже придётся присоединиться к созерцанию.

Глава IV

Как-то раз месяц спустя в доме на Мэйфэр, в крошечном кабинете лорда Генри Дориан Грей нежился после завтрака в уютном кресле. Эго была очаровательнейшная в своем роде комнатка, отделанная сильно выступающими дубовыми панелями тёмно-оливкового цвета, с молочно-кремовыми фризами и с рельефными резными фигурами на потолке. На покрытом красно-кирпичного цвета сукном полу лежали круглые персидские шёлковые половики с длинной бахромой по краям. Бронзовая статуэтка Клодиона украшала маленький полированный стол, а рядом с ней обретался объёмистый томик «Ста новелл» с прихотливыми переплетениями золотых маргариток на изумительном переплёте работы Клови Эва – его лучшее творение, сотворённое для Маргариты Валуа, полагавшей переплетённые цветочки маргаритки своим девизом. Пузатые, тёмно-лазурные фарфоровые вазы с блестящими тюльпанами служили украшением каминной полки, а через мелкие, оправленные в тёмно-серый свинец, стеклышки окон едва проникал нежно- абрикосовый отсвет долгого летнего лондонского предвечерья.

Лорд Генри ещё не вернулся. Он считал себя обязанным всегда опаздывать, исходя из постулата, основанного на поговорке «Пунктуальность – вор времени». Ожидая его, юноша, уже немного раздражённый, и не скрывая слегка недовольного вида, рассеянно листал пальцем страницы роскошно оформленного и иллюстрированного издания «Манон Леско», которое он незадолго до того обнаружил в одном из забитых инкунабулами книжных шкафов. Постоянное монотонное звяканье часов «Louis XIV» отвлекало и злило его. Второй раз за день у него появилось сильное желание махнуть на всё рукой и уйти домой..

Наконец в соседней комнате застучали каблуки, и дверь отворилась.

– Как вы поздно, Гарри! – недовольно промолвил Дориан.

– Боюсь, здесь отнюдь это не Гарри, мистер Грей! – отчеканил резкий, звонкий голос.

Дориан быстро обернулся и вскочил на ноги.

– Простите, но я полагал…

– Вы полагали, что это мой муж. А это всего лишь его жена! Разрешите мне самой представиться вам. Я вас неплохо знаю по вашим фотографиям. Если мне не изменяет память, у моего мужа их собралось уже целых семнадцать штук.

– Неужто уж семнадцать, леди Генри? Может – семь?

– Нет, скорее восемнадцать! И, кстати, недавно я видела вас вдвоём в опере!

При этом странном разговоре она нервно подхихикивала, то и дело стреляя в него своими бегающими глазками цвета пылкой синей незабудки. Это была весьма странноватая женщина. Её наряды были как будто изваяны в ходе какой-то бешеной импровизации, и надеты в спешке во время убийственного урагана с ласковым ником. Леди Уоттон вечно была в кого-то влюблена, а так как любовь её всегда оказывалась безответной, то её иллюзии веками сохраняли девственную целокупность.. Её желание предстать живописной приводило к откровенной неряшливости. Звали её Викторией, и она уже прославилась на всю округу своей одержимой манией ходить, нет, не так, почти жить в церкви, окружив себя застывшими изваяниями вместо живых людей.

– Случайно не на «Лоэнгрине», леди Генри?

– Да, это было на моём любимом «Лоэнгрине». Я предпочитаю Вагнера всякой другой музыке. Музыка Вагнера… такая громоподобная, что там можно хоть орать во весь голос, и при этом не слышать, что орут другие. Это большой плюс, не правда ли, мистер Грей?

Тот же лающий, нервный смех сорвался с её плотно сжатых губ, и пальцы её стали поигрывать длинным черепаховым ножом для резки бумаги.

Дориан на мгновение улыбнулся, но отрицательно мотнул головой.

– Я был бы рад с вами согласиться, леди Генри, но к сожаленитю, не смогу! У меня нет привычки разговаривать под музыку, это особенно касается хорошей музыки. Тем более – орать! Если же приходиться слушать скверную музыку, то, тут уж, конечно, заглушить её воплями – наш святой долг и прямая обязанность.

– Вай-вай, это всего лишь мнение Гарри, не так ли, мистер Грей? Мнения Гарри я почему-то всегда почёрпываю от его друзей. Иного способа узнать их не существует! Но не думайте, что я не любитель хорошей музыки. Я её обожаю, но с другой стороны, боюсь её. Она превращает меня в податливую романтичную размазню. Пианистов я признаю прямо таки богоизбранной расой, иногда даже скопом, как уверяет Гарри. Не пойму, но тут есть что-то загадочное. Может быть, загадка заключается в том, что они в основном иностранцы? Все чернявые, усатые, с бровями, как у жуков! Страшное зрелище, не так ли? Ведь, и вправду, разве они все не иностранцы? Даже те, что рождены Англией, прекращаются со временем в иностранцев, не так ли? Устроить так не так уж глупо с их стороны, и это как ни странно оказывается очень полезно для искусства. Не превращает ли это искусство в нечто совершенно космополитичное, как вы думаете? А вы похоже, что вы никогда не были ни на одном моём концерте, мистер Грей? Вы непременно должны как-нибудь почтить меня своим визитом. К сожалению, орхидеи мне не по карману, но на иностранцев я трачу довольно много средств. Они придают помещениям такой обжитой, такой милый вид. А вот, кстати, и Гарри! Гарри, я ждала тебя, хотела что-то спросить, только уж не помню, что! А тут, ба, встретила поблизости мистера Грея. Он такой симпатяга! Мы так поучительно и забавно поболтали о музыке! У нас абсолютно идентичные взгляды! Или, скорее нет, похоже, наши взгляды совсем противоположные. Тут надо говорить – антагонистические! Но он вёл себя чрезвычайно деликатно, я так рада была с ним столкнуться! Это просто нечто!

– Я тоже весьма рад, дорогая, очень рад! – сказал лорд Генри, подняв свои тёмные, изогнутые брови и с улыбкой переводя взгляд с одного на другую, – Прошу прощения за своё опоздание, Дориан. Всё это время я охотился за куском старинной парчи на Мордор-Стрит… Пришлось несколько часов поторговаться из-за него. Нынешние людишки прекрасно знают всему цену, не видя ни в чём никакой ценности!

– Так не хочется уходить, а мне меж тем придётся вас покинуть! – воскликнула леди Генри, прерывая долгое томительное молчание своим нелепым, неуместным смехом, – Я обещала герцогине составить ей компанию. Мы поедем кататься! Надо подумать, куда! До свидания, мистер Грей. До свидания, Гарри. Ты, я полагаю, сегодня будешь обедать не дома? Ну, я тоже. Может, увидимся у леди Торнбери?

– Очень вероятно, дорогая! – сказал лорд Генри, провожая её за дверь. Женщина, похожая на нахохлившуюся райскую птицу, которой повезло три дня и три ночи прозябать на ледяном проливном дожде и арктическом ветру, вылетела из комнаты, оставив после себя лёгкое жасминовое облако. Лорд Генри прикурил папиросу и лёг па диван.

– Ни за что на свете не женитесь на женщине с соломенными волосами! Слышите, Дориан? – спросил он, сделав несколько затяжек.

– Почему, Гарри?