Франкенштейн! Снова эта отвратительная, извращенная аллюзия! Одно это слово в народном сознании является заблуждением, ибо чудовище Франкенштейна было доведено людьми до отчаяния.
Прокурор обвиняюще указал на меня пальцем. Все присутствующие немного притихли, увидев меня в представленном им свете.
Заключительная речь Тома была красноречивой, но бесполезной.
– Адам Линк – человек во всем, кроме тела. Его тело – машина, а машины служат человечеству. Разум Адама Линка мыслит так же, как и мы, возможно, даже в большей степени. Господа присяжные, если вы признаете подсудимого виновным, вы отправляете на смерть невиновного человека!
Я посмотрел на присяжных, на зрителей, на работников суда. Том разговаривал с глухой стеной. Я искал хоть один лучик сочувствия, понимания, но не находил. Да, есть один – репортер, который отважился высказать свое мнение. Но он был лишь одним из сотен, стоящих передо мной. В тот момент я почувствовал бездонное отчаяние. Однажды я уже испытывал подобное – смотрел на мертвое тело доктора Линка и понимал, что должен встретить будущее без его дружеского участия и руководства.
Присяжные вышли, чтобы решить мою судьбу.
Заседание суда было отложено, и меня под охраной отправили в тюремную камеру, чтобы дождаться отзыва. Дорога вела вокруг здания суда, к расположенному по соседству зданию тюрьмы. На улице собралась толпа, не сумевшая попасть в суд. Том шел рядом со мной, удрученный и потерявший надежду.
Внезапно он зашептал мне на ухо.
– Я подвел тебя, Адам! Мы проиграли, я знаю. Адам, – он огляделся по сторонам, – беги отсюда, сейчас же! Это твой последний шанс. Возможно, ты сможешь где-нибудь спрятаться и найдешь способ выживания. Беги, Адам!
Он толкнул меня. Думаю, он был совершенно не в себе от напряжения последних нескольких дней. Я схватил его за плечо и прижал к себе.
– Нет, Том! – сказал я. – В твоем мире нет места для меня. Я приму…
И тут я внезапно рванулся прочь. Боюсь, я сбил двух сопровождавших меня полицейских. Я успел пройти ярдов двадцать, прежде чем раздавшийся неподалеку вздох толпы показал, что они увидели то же, что и я.
Я увидел и осознал за несколько секунд до остальных надвигающуюся трагедию на улице. Маленький мальчик на роликовых коньках потерял равновесие. Я заметил первый же изгиб его маленького тела, который подсказал мне, что он может упасть. И машину. Она ехала по улице с изрядной скоростью. Ее водитель беспечно разглядывал толпу на тротуаре.
Все, что связано с расстояниями, мерами и числами, мгновенно интегрируется в моем мозгу, который сам по себе является математическим инструментом. Я не могу объяснить это более простыми словами. Я знал, что мальчик на роликовых коньках растянется прямо перед машиной. Я знал, что водитель, с его медлительными человеческими рефлексами, воспримет это и затормозит с опозданием на несколько секунд. Я даже знал, что правое переднее колесо пройдет над грудью ребенка, и машина проедет еще от 3 до 5 футов, прежде чем остановится. Мальчик был бы мертв.
Доля секунды, чтобы все это зафиксировать. Еще несколько секунд бега со скоростью, недоступной человеку. А потом я оказался перед раскинувшимся мальчиком, между ним и несущейся машиной. Не было времени, чтобы схватить его своими жесткими металлическими руками, не нанеся ему ужасных синяков. Но машину можно было остановить!
Я пригнулся под нужным углом, правое плечо вперед, присел. Раздался громкий удар металла о металл. Радиатор машины ударил меня в плечо, как я и планировал. На мгновение это был поединок машины с машиной, где на кону стояла жизнь человека. Машина, обладая большим весом, отбросила меня назад на пять футов – шесть – семь – десять! Мои ноги – пластины из прочного металла – впились в асфальт мостовой, выкопав две глубокие борозды.
Затем машина остановилась, ее двигатель заглох с придушенным вздохом. Мои пятки замерли в пяти дюймах от тела упавшего ребенка. Достаточно близко. Я поздравил себя. Я рассчитывал на семь дюймов.
Потом я выпрямился, правая рука, как я и ожидал, бестолково болталась. Моя правая плечевая пластина представляла собой смятую массу. На тяжелой лобовой пластине моей груди была видна истертая вмятина глубиной в пять дюймов. Еще полдюйма – и я вместе с ребенком стал бы беззащитной жертвой несущегося автомобиля. Но я предусмотрел и эту пятидюймовую вмятину, когда фиксировал свое тело в нужном положении перед ударом.
Когда я огляделся вокруг, казалось, что над местом происшествия повисла мертвая тишина. Никто не двигался. Сотни пар глаз смотрели на меня, словно в трансе. Маленький мальчик на роликовых коньках с трудом поднялся на ноги, хныча от испуга – в основном от того, что увидел меня. Затем к нему из толпы бросилась женщина и взяла его на руки.
В этот момент из зала суда поспешил судебный чиновник, велев полицейскому охраннику вернуть заключенного. Присяжные уже вынесли свой вердикт за несколько минут.
Вернувшись в зал суда, старшина присяжных встал. Все знали, каким будет вердикт:
– Мы, присяжные, признаем подсудимого виновным в убийстве доктора Линка первой степени!
Том печально посмотрел на меня. В толпе воцарилась тишина. Все взгляды были устремлены на меня, гадая, что сделает или скажет машина с разумом. Я ничего не сделал и не сказал. Я сказал Тому, что приму свою судьбу.
Судья огласил приговор: "Смерть на электрическом стуле, через три дня". Электричество выжжет мой мозг, несомненно, так же легко, как и человеческий.
Я пишу это сейчас, в своей камере.
Тяжелые цепи, которые даже я не могу разорвать, приковывают меня к стене. В них нет необходимости. Я бы и не пытался сбежать. Я не хотел бы жить в мире, которому я не нужен.
Одна вещь приносит мне удовлетворение, иначе я ушел бы со сцены с глубоким сожалением. Том посетил меня час назад в сопровождении серьезного, уважаемого человека. Он один из величайших юристов мира. Видя, что Том блестяще справился с судебным процессом, вопреки непреодолимым препятствиям, он предложил Тому должность в своей конторе. Таким образом, будущее Тома не оказалось загубленным из-за его бескорыстного вклада в мое безнадежное дело.
Я также должен упомянуть о визите молодого репортера, о котором я уже неоднократно упоминал. Я даже не знаю его имени. Но он сказал мне, что убежден в том, что в очередной раз стал свидетелем того, как правосудие пошло наперекосяк. Напоследок он сделал жест, который, как я понимаю, имеет огромное значение. Он пожал мне руку. Слезы мне чужды, но что-то затуманило мое зрение, когда он уходил.
В каком-то смысле это забавно, ведь это последнее, что я должен написать. Я рассказал им, что все очень просто. Им достаточно повернуть главный выключатель на моей груди и раздробить мое неживое тело. Но они настаивают на электрическом стуле. Таков закон. Я дам им полное удовлетворение.
Думаю, будет лучше, если я уйду в небытие, из которого доктор Линк вызвал меня семь месяцев назад. Мое короткое пребывание в этом мире по большей части было сплошным недоразумением. Я никогда не смогу ни понять, ни быть понятым.
Одна любопытная мысль. Кем я останусь в истории – монстром или человеком?
Адам Линк в бизнесе
Глава I. Помилование… Или смерть?
Я – робот, устройство из множества колесиков и проводов, но у меня есть и такой человеческий атрибут, как "эмоции". Это доказано, по крайней мере, для меня, одним фактом.
Когда мне дали отсрочку, я упал в обморок.
Я шествовал по тюремному коридору «последнюю, длинную милю» между охранниками. Впереди меня ждал электрический стул за «убийство» моего создателя, доктора Линка. Через открытую дверь я видел собравшихся свидетелей и электрическую установку, в которой через мгновение ока окажусь я сам, и мой мозг будет сожжен до черноты бурлящей, обжигающей энергией. Мое металлическое лицо не выражало никаких эмоций. Но внутри мои мысли были печальными, горькими. Человек приказал мне покинуть его мир.
И вдруг сзади раздаются крики. Подбежали люди. Впереди шел судебный чиновник, который приветствовал губернатора, приехавшего из столицы штата, чтобы стать свидетелем этой беспрецедентной казни сотворенного существа, разумного робота.
И тут я увидел знакомое лицо – лицо молодого репортера, который защищал меня в своих редакционных статьях и сочувственно пожимал мне руку после приговора. Он был раскрасневшийся, запыхавшийся. Мой взгляд метнулся в сторону, и я с удивлением увидел еще несколько знакомых лиц.
Губернатор поспешно вышел из камеры смерти.
– Что все это значит? – вопрошал он.
Молодой репортер смело шагнул вперед.
– Я Джек Холл, сэр, из газеты "Ивнинг пост", – четко произнес он в наступившей тишине. – Штат осудил невиновного человека! Адам Линк не является убийцей доктора Чарльза Линка. Я требую, чтобы вы выслушали меня!
Он излишне драматизировал, но это было вполне объяснимо, как я понял позже. Он подал знак молодому человеку и женщине, которые стояли, взявшись за руки, и смотрели на меня с восхищением.
– Расскажите свою историю, – попросил Джек Холл.
Молодой человек начал говорить.
– Этот робот спас нас от пожара две недели назад. Я почти все время был без сознания, пока он выносил нас из горящего здания, но вскоре я открыл глаза. Я отчетливо увидел металлический корпус. Я не могу ошибаться. Теперь я в этом уверен, особенно после того, как вчера этот репортер отвез нас на место пожара. Я знаю, что не смог бы прыгнуть на тридцать футов к соседнему зданию, так же как и Дора. Это сделал робот. Мы обязаны ему жизнью!
Слушатели вздохнули и зашумели. Джек Холл подождал мгновение, затем драматично указал пальцем на женщину средних лет, державшую за руку ребенка.
Она заговорила, словно по команде. Очевидно, Джек Холл все это заранее спланировал.
– Робот спас моего мальчика. Все видели это перед зданием суда в день слушания дела. Он не монстр, коли так поступил. Я… Я…
Она запнулась и повернулась, чтобы посмотреть на меня в упор.