Погребенные

– Юная леди! Немедленно перестаньте!

Я так резко вскинула голову, что женщина попятилась обратно в квартиру.

– Вы случайно не знаете, где молодой человек, который здесь живёт?

– Не знаю и сейчас вызову полицию! – только и ответила она, громко хлопнув дверью.

Но угроза получить штраф за нарушение общественного порядка в восемь часов утра не пугала меня так сильно, как осознание, что слухи о моих проблемах с головой стали распространяться по всему городу, и виной тому был один не умеющий держать язык за зубами человек.

Не зная, как дальше быть и что вообще делать со своей жизнью, я опустилась на грязную ступеньку и положила голову на согнутые колени.

– Наивная, беспечная дура.

И в этом вряд ли стоило винить кого-то другого. Никто, разве что случайное стечение обстоятельств, не мог нести ответственность за то, что с самого рождения и вплоть до двадцати четырёх с хвостиком лет я прожила в золотой клетке с намертво приклеенными к глазам розовыми очками.

Я никогда не думала о последствиях, поскольку все, даже самые ужасные, быстро решались одним взмахом банковской карточки и шелестом купюр. Неудачный ракурс на фотографиях с парижской недели мод? Заплатим! Попалась в нетрезвом виде за рулём автомобиля? Заплатим! Кто-то проболтался, что я заплатила за то, что попалась за рулём в нетрезвом виде? Заплатим! Заплатим! Заплатим!

– Аника?

Я нервно подпрыгнула. Завела эту привычку несколько недель назад и всё никак не получалось от неё избавиться.

Жерар сонно зевнул, почесав голый живот. Кроме весьма откровенных ночных шортиков на нём не было ничего, но это его не смущало. Как и меня. Едва ли в мире осталось хоть что-то, что могло бы меня смутить.

– Жерар, какого чёрта? Я звонила тебе сотню раз. Почему ты не брал трубку?

– Я спал, а ты чего сидишь тут такая…

Злая. Я выглядела злой, раскрасневшейся и совершенно отчаявшейся, ещё минуту тому назад собираясь рыдать на грязной ступеньке в вонючем подъезде.

Быстро уловив угрозу, исходящую от женщины, которой уже просто нечего терять, Жерар сделал шаг назад в свою квартиру и, защищаясь, вытянул вперёд сразу две руки.

– Аника… я не понимаю, что случилось?

– Не понимаешь, что случилось? – Я ударила ладонью по стене всего в паре сантиметров от его лица. – Ничего такого, Жерар. Ничего, кроме того, что ты растрепал половине Парижа о временных трудностях с головой в моей семье.

– Половине Парижа? – Глаза Жерара округлились от удивления, но отступать он не перестал, продвигаясь вглубь квартиры. – Да я просто…

– Что? Что просто, Жерар?

– Просто встретил Монику, и мы немного поболтали…

Нагнувшись в сторону, я схватила первое, что попалось под руку – зонт, и выставила его так, чтобы деревянный кончик уткнулся в часто вздымающуюся грудь парня.

– Ты сказал Монике, что у меня галлюцинации? Что моя мама хочет меня сожрать?

– Я просто сказал ей, что общался с тобой буквально несколько часов назад. Она поинтересовалась, как у тебя дела…

Мы уже почти дошли до комнаты Жерара, но дверь оказалась закрытой, и он упёрся спиной, пока кончик зонтика медленно продавливал в нём дыру.

– Я ведь просила тебя держать всё в секрете, Жерар!

– Да я ничего такого и не сказал! Я ничего не говорил про твою маму, просто сболтнул, что тебе сейчас не очень, и ты видишь странные сны, Аника, клянусь!

– Ты не представляешь, как сильно я мечтаю убить тебя…

Господи, я на полном серьёзе тыкала в него зонтиком. Отбросив несостоявшееся орудие убийства в сторону, я сделала несколько шагов назад.

– Честно, я не говорил ей о том, что ты болеешь.

Не говорил о том, что ты болеешь…

Давно забытое детское воспоминание удавкой стянуло шею, когда Жерар вдруг протрезвел и посмотрел на меня так, как я сама когда-то смотрела на Луизу. Новенькая в классе. Странная девочка, только-только потерявшая родителей. Сидела на задней парте и никогда не смеялась. Учителя предупредили нас, что после смерти родителей у Лу иногда случались панические атаки, но это не остановило весь класс, а только подстегнуло детский интерес. Психованная. Больная. Ненормальная. Мы смеялись над ней. Стояли кругом и тыкали пальцами, пока Луиза жалась в угол и кричала.

Я отмахнулась, сдерживая слёзы, когда Жерар протянул ко мне руку, словно успокаивал буйное животное, и, прижав в груди сумку, пулей вылетела из грязной квартиры. В попытке выбросить взгляд Жерара из своей головы, я потерпела неудачу и, когда дошла до метро, громко разрыдалась.

Ненормальной теперь была я, а не Луиза Ру. Та окончила университет, вышла замуж и удумала отомстить мне, запустив таргетированную рекламу своих курсов об успешном успехе.

Меня словно прибило к земле огромным камнем. Ноги одеревенели и не желали двигаться. В ушах звенело. Я оплакивала всё сразу: упущенные возможности, прогрессирующую шизофрению, недопитый последний бокал дорогого шампанского из того утра, в котором мне сообщили о том, что всё моё наследство опечатано, а к вечеру я должна выехать из квартиры в самом центре Парижа.

Люди проходили мимо и смотрели на меня, в их взгляде читалось «психованная».

Если карма действительно существовала, то сколько бы раз я не слала её к чёрту, она, гадина, меня всё же догнала!

Стоя с бутылкой бурбона у кабинета Алекса, я написала маме, чтобы не ждала к ужину, и громко, на весь коридор, высморкалась в салфетку.

Уже с порога я почувствовала, что Лилит в первом доме[4 - Лилит в первом доме заставляет расплачиваться за совершённые в прошлой жизни преступления и насильственные действия, отдавая подопечного во власть пострадавших от его издевательств.] не только у меня. Алекс в очень напряжённой позе сидел за рабочим столом и хмуро таращился в мобильник. Когда я плюхнулась рядом и со стуком опустила бутылку перед его носом, он приподнял голову и тут же вернулся к своим делам.

Прежде чем начать распинаться о своих проблемах, я вежливо поинтересовалась:

– Что-то случилось?

– Ничего.

Мои мечты о том, чтобы напиться, упёрлись в обстоятельства. Обстоятельства злобно что-то печатали, а потом развернулись и с раздражением уставились на то, как я пытаюсь открутить крышку.

– Что это?

Глядя на бутылку бурбона, я не сразу нашлась с ответом, поскольку понятия не имела, какие слова ожидал услышать Робинс при виде попсовой этикетки Jack Daniels.

– В Америке такое не пьют? – уточнила я.

– Ты собираешься напиться?

– Я планировала напиться вместе.

– Я не пью, – сухо отрезал Алекс и вернулся к своему телефону.

– Понятно. – Я так сильно закатила глаза, что удивилась, как они там не застряли. – Что случилось?