– У тебя какая-то болезнь? – выпалила я. – Твои глаза…
– Синдром Шмида-Фраккаро, – быстро, безэмоционально, словно отмахивался от назойливой мухи, ответил парень. Впрочем, я бы не удивилась, узнав, что буквально каждый, кто смотрел его в глаза, задавал один и тот же вопрос. Я потянулась к телефону, чтобы проверить в интернете, но Дориан поспешил пояснить сам, интонацией дав понять, что хочет закрыть эту тему как можно быстрее: – Это редкая врождённая геномная патология, вызванная присутствием в кариотипе человека маленькой дополнительной хромосомы, состоящей из материала двадцать второй хромосомы. Одной из клинических манифестаций этого синдрома является вертикальная колобома глаза.
Официантка подоспела как раз тогда, когда я открыла рот, намереваясь узнать, о том, как вообще живется людям с дополнительной хромосомой. И пусть спрашивать такое казалось крайне бестактным, но я подумала об этом уже после того, как попросила ризотто с дополнительной порцией трюфельного масла.
Пока Дориан делал заказ, я, преодолев стыд и страх, написала доктору Робинсу. Он тут же ответил, что с Алексом всё в пределах нормы после небольшого сотрясения мозга, и скоро он придёт в чувство. В отличие от моей матери, Чарли Робинс кое-что понимал о степени неловкости в подобных ситуациях и не стал подробно расспрашивать о случившемся. Достаточно и того, что из кабинета Александра выносили с расстёгнутой ширинкой и отпечатком моей помады на шее.
Оставив десять сообщений Жерара без внимания, я спрятала телефон в карман и подняла голову, а потом, против воли собственного разума, развернулась на тридцать градусов в сторону источника до боли знакомого смеха.
К счастью, Патрик был слишком увлечён своей компанией, чтобы почувствовать мой взгляд, прикованный к его красивому профилю. Рядом с ним сидела симпатичная фанатка пластической хирургии и, громко хихикая, старалась прижаться к нему поближе.
Мы расстались ещё до того, как мой отец… застрелился. Выяснилось, что помимо мании величия Патрик страдал крайней степенью любвеобильности. Он изменял мне с самого первого дня наших отношений и ничуть не сомневался, что в этом «нет ничего такого».
– Мы ведь собираемся пожениться и быть вместе до самой смерти, – кричал он, пока я вытряхивала его шмотки из шкафа и швыряла их на пол. В пылу ссоры я совсем забыла о том, что нахожусь в его квартире, в которой даже не живу. Мне просто требовалось выпустить пар.
Патрик тоже забыл, что его выселяют из собственного жилища, и активно мне подыгрывал, собирая вещи по полу. Добравшись до обуви, я принялась швырять её в открытое окно.
– Ты ведь не думала, что я буду спать только с тобой?
– Думала! – взвизгнула я, попав ботинком прямо ему в лоб.
От нахлынувших воспоминаний захотелось кому-нибудь что-нибудь сломать. Я сжала кулак, в котором держала вилку, и наверное позеленела, потому что нога Дориана намеренно задела моё колено под столом.
– Прости, – растирая лицо ладонями, прошептала я. – Господи, сегодня худший день в моей жизни.
– Я тоже расстроился из-за профессора. Как так вышло? – Прежняя хитрая улыбка вернулась на лицо напротив.
– Эм, – вот и всё, что я смогла из себя выдавить.
– Он упал? – подсказал Дориан.
– Угу, упал, – промычала я, запивая ложь красным полусухим.
– Я так и подумал, – подмигнул собеседник, настроение которого говорило об обратном. – Шёл, шёл и упал. На ровном или неровном месте?
В горле запершило от мысли о том, что рано или поздно Робинс всё же придёт в себя и вспомнит, что привело его на больничную койку. Похоже, наш неудавшийся роман можно было считать завершённым.
– Солнышко, косоглазая девочка пошла куда глаза глядят и разорвалась.
Я поперхнулась вином, не заметив, как засмотрелась на жующий рот сидевшего через три стола Патрика.
– Прости, что?
– Только не веди себя так в участке, иначе подумают, будто это ты приложила профессора.
– Не вести себя как?
– Подозрительно. Упал и упал. – Дориан пожал плечами, как бы заканчивая с этим разговором, но вскоре не удержался и с издёвкой уточнил: – Точно не ты?
Я нахмурилась.
– Не я.
– А я уже подумал, что ты решила убить профессора, забрать Око и подороже толкнуть его на чёрном рынке.
– Это ты сейчас озвучил свой план, да?
– Всё может быть, Аника Ришар, – очень двусмысленно отозвался он.
На трезвую голову разговор как-то не задался. Некоторое время мы просто ели и пили, лишь периодически поднимая взгляд. Нам нечего было делить, да и знакомы мы были всего ничего, но я почему-то ощущала странный дух соперничества.
Наша первая встреча, как и впечатление друг о друге, не сложились, и это в очередной раз заставило меня усомниться в собственной интеллектуальной состоятельности.
Зачем я вообще согласилась на ужин с этим странным типом?
Размышляя об этом, я не заметила, как утилизировала три бокала вина и немного расслабилась. Суммарно за последние несколько часов я выпила столько алкоголя, что… наверное, стоило остановиться, но с каждым глотком на место плохих мыслей приходили хорошие.
Спустя ещё какое-то время я окончательно успокоилась и сама начала разговор.
– Так кто такой этот monsieur Эттвуд, и почему мы сидим за его столиком?
Стоило признаться, что ел и пил Дориан с куда большей грацией и изяществом, чем это делала я. Он ответил лишь тогда, когда дожевал кусок мяса и промокнул уголки губ белой тканевой салфеткой.
– Габриэль Эттвуд мой начальник.
– Этот тот хмурый мужик, который вечно отводит Робинса на разговор?
Дориан откинулся на спинку стула, заложив руки за голову.
– Да, тот самый хмурый мужик. Ему понравится, как ты его назвала.
Я вспомнила ощущение его взгляда на своём лице. После эпиляции и поездки на общественном транспорте это стало третьим из самых неприятных чувств в мире.
– А девушка?
– Вивиан, моя сестра.
– Она тоже работает на monsieur Эттвуда?
Официантка поставила на стол ещё одну бутылку вина и поспешно удалилась. Я посмотрела на знакомое название на этикетке, хорошо зная стоимость этого сорта. Тысяча девятьсот девяносто восьмой год стал одним из лучших в истории бордосских красных вин, а стоимость за одну бутылку с выдержкой более пятнадцати лет достигала просто неприличных сумм.
– Да. Но мы не работаем на него, – поправил Дориан. – Мы работаем вместе с ним.
– Вы собираете какую-то коллекцию? Алекс упоминал, что вы коллекционеры.
– Мы коллекторы, – ухмыльнулся Дориан. – У Габриэля имеется начальство, на которое мы работаем вот уже много лет.
– Много лет? На вид тебе не больше двадцати.