Психологическая война. Теория и практика обработки массового сознания

На практике это означает следующее: выступающий по радио должен владеть языком врага в совершенстве, не важно, в письменной или устной форме, или он не должен делать никаких попыток скрыть свой акцент.

Что касается британских передач на Германию, например, то было обнаружено, что немцы предпочитают слушать дикторов, которые говорят по-немецки с британским акцентом, а не с венским или еврейским, который имели многие из них. Слушатели в Германии были так заражены нацистскими идеями и антисемитизмом, что ни один еврей, выступавший по радио, не вызывал у них доверия, не важно, какими бы убедительными ни были его аргументы или как бы красноречиво он ни говорил. Зато к речам тех дикторов, у которых звучали британские нотки, немцы прислушивались. Они готовы были слушать настоящих англичан, и, скорее всего, были бы разочарованы, если бы те вдруг заговорили на безупречном немецком.[5 - В этой связи интересно отметить, что китайские протестанты предпочитали нанимать в качестве проповедников тех людей, которые говорили по-китайски с сильным американским акцентом. Протестантскую веру насаждали в Китае американские миссионеры, поэтому американский акцент являлся для китайцев неотъемлемой частью протестантской церковной службы, и китайские священники, обученные американцами, воспринимали американское произношение китайских слов как часть своей религии. Странно видеть церковь, полную китайцев, которые поют гимны или молятся в совершенно невообразимых тонах. Но в этом они ничуть не отличаются от китайских буддистов, которые заучивают длинные индийские сутры, не понимая ни единого слова.]

Более того, если диктор безупречно говорит на языке противника, у его слушателей возникает вопрос: «А как этот человек оказался в стане врага?» Изменник, в отличие от уроженца своей страны, вызывает неприязнь, поэтому изменнику надо быть очень талантливым человеком, чтобы преодолеть предубеждение своих соотечественников. Таким был лорд Хо-Хо, но он, по-видимому, обладал актерским талантом вкупе с гигантским даром убеждения, благодаря которому его слушатели верили, что хотя он и оказался на стороне врага, но искренне убежден в своей правоте. Прекрасный ведущий радиопередач, будь это ренегат, перешедший на сторону врага, или дружественно настроенный лингвист, в самом начале войны обычно вызывает у противника неприязнь, поскольку боевой дух этого противника очень высок, а население страны еще не задумывается над вопросом, какую сторону лучше принять. Только в конце войны или в тех случаях, когда люди теряют веру в победу своей страны, человек, который говорит им: «Приходите к нам! Видите? Я здесь, и мне хорошо» – имеет шанс быть услышанным.

Руководитель пропагандистского учреждения должен использовать своих людей с умом. Поручать человеку задания, с которыми тот не может справиться, – значит загубить талант, а может, и жизнь этого человека. От американского японца (нисея), который живет в Калифорнии, нельзя требовать, чтобы он говорил на японском языке едокко, насыщенном сленговыми словечками и выражениями. От солдата, имеющего языковое образование, нельзя ожидать, что он будет писать отличные тексты или станет хорошим радиокомментатором или актером только потому, что он хорошо говорит на языке врага. Если обычный человек возьмет в руки микрофон и почувствует, что у него есть аудитория (которая не может написать ему ругательные письма), то он начнет переоценивать результаты своей работы. Умный начальник старается видеть своих подчиненных такими, какими их видит враг; он хорошо знает, на что они способны. Если кто-то в совершенстве владеет языком противника, то слушатели будут подозревать, что он – изменник; если кто-то плохо говорит на этом языке, его будут считать «сапожником» или болваном. Тем не менее пропагандой занимаются живые люди, которые работают с текстами, написанными другими людьми, и, в зависимости от ситуации, надо использовать все их достоинства и недостатки. Поэтому долгосрочное планирование работы должно рассматривать имеющийся персонал как важный фактор при оценке ситуации.

Контрпропаганда

Контрпропаганду можно считать ограничением в тех случаях, когда материальные силы врага растут. В этом как раз и заключается отличие психологической войны от других видов борьбы. Если идея, которую хотят донести до врага пропагандисты, принесет пользу, то оглядываться на то, что скажет противник, не обязательно. В условиях успешно развивающихся военных операций надо обращать внимание на вражескую пропаганду только в том случае, если она способна в чем-то помочь вашей. Иными словами, нужно замечать вражеские выпады только тогда, когда они содержат откровенную ложь или свидетельствуют о таком неприкрытом обмане своего собственного народа, что достаточно лишь немного подредактировать текст, и он станет годным для контрпропаганды. Основную же часть проблем трогать нельзя, особенно те, что касаются идеологии. Самых больших успехов пропаганда русских коммунистов и нацистов достигала в тех случаях, когда она касалась основных проблем повседневной жизни, когда же они пытались критиковать идеологию друг друга, то терпели полное поражение. Опровергать очень приятно, людям нравится возражать. Но самая лучшая пропаганда очень редко бывает контрпропагандой. Она использует просчеты врага, дискредитирует его достижения, но добивается успеха своими собственными средствами.

Но это вовсе не означает, что пропагандистская работа не нуждается в анализе. В каждом учреждении, занимающемся психологической войной, должна быть разведывательная группа, обслуживающая все операции. Если, например, враг обвиняет вас в том, что ваши летчики разбрасывают с самолетов отравленные конфеты (и подтверждает это, сбросив кое-где «ваши» конфеты, которые на самом деле были изготовлены и отравлены его ребятами, занимающимися черной пропагандой), не надо сразу объявлять его лжецом, ведь какое-то время вы не будете знать, разбрасывались ли такие конфеты или нет. Если командующий врага велел показать своим солдатам фотографии людей, которые сдались к вам в плен и были убиты (причем снимки весьма правдоподобны), не надо обращаться к этим солдатам с призывом сдаться, не послав им предварительно не менее правдоподобные снимки военнопленных, которые содержатся в хороших условиях. Если враг утверждает, что вы и ваши союзники грабите города и похищаете женщин, или обвиняет вашего союзника в том, что он ничего не делает, предоставив вам право сражаться в одиночку, было бы очень хорошо разбросать листовки, доказывающие, что обе ваших стороны воюют, активно помогая друг другу, или подготовить несколько радиопередач на эту тему.

Итак, следует считать пропаганду противника лишь частью общей психологической войны и использовать ее как фон, позволяющий лучше оттенить ваши достижения. Стоит только дать ему понять, что инициатива принадлежит ему, как ваша пропаганда начнет тащиться за ним. Расскажите народу вражеской стороны то, что его пропагандисты не смогут опровергнуть. Пусть он не спит ночами, ломая себе голову, что противопоставить вашим доводам. Пусть доводит до белого каления офицеров своих органов безопасности, приводя цифры, которые порадуют вашу разведку, чтобы уверить свой народ в том, что все идет как надо. По-настоящему хорошая пропаганда не беспокоится о том, что говорит контрпропаганда. Она никогда не признает вражеского пропагандиста порядочным человеком. Он уже по определению лжец. Ваши слушатели и вы – единственные порядочные люди на земле.

Глава 5

Психологическая война в годы Первой мировой войны

В годы Первой мировой войны психологическое оружие, применявшееся до этого от случая к случаю, превратилось в ведущее и позже даже было названо оружием, которое выиграло эту войну. Это высказывание разошлось по всему миру, поскольку немцы любили говорить, что их убедили не побеждать, а бывшие пропагандисты союзников тешили себя мыслью, что именно они, благодаря своим умным действиям, привели союзников к победе, когда жестокая окопная война зашла в тупик. Если рассматривать психологическую войну в широком смысле, то становится ясно, что именно она определила исход Первой мировой войны. Политическое благоразумие союзников, Четырнадцать пунктов президента Вильсона, разочарование в кайзере и во всем том, за что он призывал сражаться, борьба поляков, народов Прибалтики, финнов, чехов, словаков и южных славян за независимость – все это сыграло свою роль в капитуляции Германии в 1918 году. Но неужели все это перевесило пушки, корабли, самолеты, танки и огромные армии? Кто знает? Это все равно что спрашивать у бегуна на длинные дистанции, что помогло ему одержать победу – сердце, легкие, ноги или голова. Поскольку война ведется всеми составляющими человеческой натуры и против нее – всем организмом, всеми умениями, разумом, эмоциями и другими компонентами – определить, какой вид оружия помог достичь цели, которая сама по себе является очень сложной, – капитуляции целой страны – практически невозможно. Только такое оружие, которое уничтожит все живое на Земле, сможет претендовать на решающую роль в победе.

В годы Первой мировой войны пропаганда получила широкое распространение, потому что средства массовой коммуникации стали к тому времени уже частью общественной жизни всех стран, участвовавших в этой войне. Толстые газеты, навязчивая реклама, тщательно подготовленная политическая популярность и манипуляции общественным мнением в других видах сделали свое дело – навыки, которые появились в мирной жизни, были с неизбежностью перенесены и на поля сражений. В целом средства психологической войны, которые применяли все воюющие страны, были эквивалентны неполитическим средствам их пропаганды довоенного времени. (Здесь было лишь одно исключение – особый талант большевистских лидеров позволил им создать более мощные средства пропаганды – как людские, так и материальные, – чем это было до 1914 года.)

Характерные черты разных народов почти не меняются в годы войны. Когда она начинается, заниматься переобучением, формировать совершенно новые навыки или развивать административные или оперативные умения, неизвестные в мирной жизни, у сформировавшихся ранее поколений уже поздно. Иногда, ценой огромных усилий, какому-нибудь народу удается создать на основе немногочисленных кадров новые крупные и эффективные организации в политической, военной, экономической и социальной областях. И даже в этом случае характер войны все равно будет определяться и окрашиваться опытом людей, ведущих эту войну. В 1914 году британцы имели одну из самых совершенных в мире систем передачи новостей, богатый опыт международного технического и коммерческого сотрудничества, подводный кабель для связи с Америкой, поэтому они смогли легко перестроить свою пропаганду на военный лад. У немцев была более регламентированная пресса, а сеть коммерческих и технических связей не такая разветвленная, как у англичан. Более того, Британия имела превосходную дипломатическую и консульскую службу; в аналогичных немецких службах был гораздо выше процент дилетантов и глупцов.

Так что с самого начала войны Британия заняла лидирующие позиции. Англичане называли немецкую пропаганду обыкновенной пропагандой, зато свою считали культурным явлением, литературой и новостями. Немцы, хваставшиеся, что они «культурная» нация, были вознаграждены за свою наивность тем, что в Британии немецкое слово Kultur стало синонимом скучного, педантичного высокомерия. Немцы имели ужасный обычай облекать свои непривлекательные эмоции в слова, и еще более ужасную привычку передавать эти слова в печать. Во многих случаях англичане просто дожидались очередного немецкого бахвальства или новых кровожадных заявлений и, обнародовав в газетах, пускали их путешествовать по всему миру. Английский язык постоянно пополнялся новыми словами: слово Strafe, например, пришло из немецкого обращения к Богу с просьбой покарать (strafe) Англию. «Гимн ненависти» первоначально был немецкой песней, написанной для немцев. Словом Hun (гунн) называл немецкого солдата сам кайзер Вильгельм, а в английском языке оно стало презрительной кличкой всех немцев. Более того, немцы опутали свою прессу и информационные службы такой мощной бюрократической сетью, какую не смогла превзойти ни одна страна мира. Да и национальный характер немцев в годы Первой мировой войны, несомненно, способствовал тому, что многие народы мечтали отомстить им.

Американская психологическая война в 1917–1919 годах использовала аналогичные британским средства: американскую прессу, уступавшую в то время только английской, церковь, Христианскую ассоциацию молодых людей и группы шатокуа (образовательная система для взрослых, применяющаяся на летних сборах учителей, получившая название от озера, где был проведен первый сбор. – Пер.). Кроме того, пропагандой занимались многочисленные частные клубы, которые процветали в условиях либеральной системы законов и обычаев. Другие нации тоже использовали организации, сложившиеся еще в мирное время. Японцы оказались очень находчивыми, но уже тогда им сильно мешало желание выглядеть «цивилизованной» страной и одновременно проводить экспансионистскую политику. Французы с большим профессионализмом приспособили своих военных и дипломатов к выполнению пропагандистских задач. Война шла на земле Франции, поэтому ее пропаганда могла опираться на ненависть народа к немцам и поддержку нейтральных стран. К словам из Парижа прислушивались. Китайцы, пережившие падение диктатуры Юань Шикая, после которого страна погрузилась в хаос, тем не менее сохранили дипломатический фронт и умело использовали все слабости противника. В 1915 году они вели свою частную войну с Японией. Поэтому они при всяком удобном случае упрекали союзников в том, что те не выступают единым фронтом против Японии.

Основные тяготы войны, как психологической, так и обычной, пали на ее главных участников – Британию, Германию, Россию и Соединенные Штаты. Революционные группы, превратившиеся в революционные правительства, играли второстепенную роль, потому что их внимание отвлекали другие дела. Правительство Республики Чехословакия возникло в Питтсбурге, Пенсильвания, в 1918 году, и сразу же включилось в психологическую войну. Однако сложные и дорогостоящие функции, такие как управление страной и участие в боевых действиях, оно получило позже.

Психологическая война Британии

В годы Первой мировой войны англичане совершили все те ошибки и получили уроки, которые выпали на долю США в годы Второй мировой войны. В 1914 году британское министерство иностранных дел создало Бюро военной пропаганды, но значительную часть работы выполняли частные учреждения (патриотические ассоциации) или второстепенные политические и военные эшелоны правительства и вооруженных сил, причем без какой-либо координации. Это так запутало дело, что в середине войны англичанам пришлось создать Управление информации, которое возглавил Джон Бьюкен (Бьюкена знают любители приключенческой литературы – он написал «Тридцать девять ступеней», «Утренние дворы» и другие первоклассные триллеры; он стал пэром лордом Твидсмуром и сделался генерал-губернатором Канады, которого канадцы очень любили). Бьюкен не всегда ладил с комитетом, которому подчинялся и который постоянно поучал его, как надо вести пропаганду.

Англичане, как и немцы, столкнулись с огромными организационными трудностями. Британцы быстро догадались, что надо разделить обязанности. Поэтому к концу войны у них было два отдельных пропагандистских агентства. Министерство информации под руководством лорда Бивербрука с полковником Бьюкеном, директором разведывательного отделения, занималось пропагандой среди гражданского населения за пределами Великобритании, а Национальный комитет содействия в достижении целей войны проводил пропагандистские операции среди населения своей страны. Военной пропагандой занимались и военные, и гражданские агентства. Англичанам потребовалось пять лет напряженного труда, жестоких столкновений и положительных политических решений, чтобы создать систему психологической войны, которая отвечала бы всем потребностям великой державы во время боевых действий. Они не позволили своей бюрократии помешать им вести корректную, сдержанную и высоконравственную пропаганду и не злоупотребляли крупными денежными средствами, которые им выделялись, а также доверчивостью людей, которым должны были внушить нужные им идеи.

Англичане показали пример, как надо координировать политическую пропаганду с передачей новостей и как установить надежную связь между политиками и главами оперативных органов и пиарщиками в вооруженных силах. Американцам даже в годы Второй мировой войны – при том, что система управления в США более молодая, более гибкая и крупная – вряд ли удалось достичь таких же успехов в координации действий всех учреждений пропаганды, каких добились англичане в Первую мировую войну. Координация пропагандистских акций или передачи новостей между американским правительством, армейским и флотским командованием, УВИ, УСС и казначейством достигалась в годы Второй мировой войны следующим образом: федеральное агентство пропаганды делало то, что должно было делать, а другие федеральные учреждения подключались позднее, проводя свои акции, если в таковых возникала нужда, только после действий главного агентства. Британия пыталась достичь этого в Первую мировую войну, согласовывая свою политику в отношении разных стран с политикой различных департаментов. Англичанам не удалось достичь полного успеха, но они многому научились. Конечный результат их пропаганды в большинстве случаев был таким, какого они и добивались.

Провал немецкой пропаганды

После Первой мировой войны некоторые немецкие писатели приписывали успех британской пропаганды злодейской натуре англичан, которые легко обманывали доверчивых наивных немцев. Однако невротик и психопат, который прославился, погубив миллионы людей, думал совсем по-другому. В своей книге «Майн кампф» Гитлер заявил со всей категоричностью, что англичане проводили свою пропаганду профессионально, а немцы – нет. Гитлер презирал массы – это видно из его четких заявлений о том, что массы невнимательны, плохо понимают формальную логику, нуждаются в постоянном повторении одного и того же. Они писал: «[В Англии ]… пропаганда стала первоклассным оружием, в то время как у нас она была подачкой безработным политикам…» Немецкие националисты всех сортов сходились только в одном вопросе – когда они объясняли поражение своей страны воздействием вражеской пропаганды. Таким образом, они поддерживали миф, который опровергали уже в течение двух столетий, что Германию на поле боя разгромить нельзя. Экстремисты и разные проходимцы в рядах этих националистов создали теорию «удара в спину», которая утверждала, что непобедимую Германию предали евреи, социалисты и демократы, разлагавшие ее изнутри. (Схожие теории, гласящие, что пропаганда союзников была дьявольски изощренной, и бедные невинные немцы стали ее жертвой, или, наоборот, к этой пропаганде никто не прислушивался, а Германия сама решила покончить с войной, не помешали гитлеровцам использовать обе эти версии одновременно.)

В послевоенный период, в 1920-х годах в Германии разыгрывался другой спектакль – немцы восхваляли американскую пропаганду и называли ее главной причиной своего поражения, а американцы расписывали подвиги своих солдат.

Что касается кайзеровской пропаганды, то она началась с проклятий самодеятельности и бюрократии. Каждое из этих зол ослабляло Германию, но, соединившись, они становились для нее смертельными. Немецкие писатели и ученые в 1914 и 1915 годах выходили из себя, поливая грязью союзников; не имея никакого опыта в пиаре, они вызвали у народов этих стран глубокую неприязнь. Немецкие пропагандисты искренне верили в величие Германской империи; кроме того, немецкую прессу заполонили любители, не имевшие никакого понятия, как надо подавать новости или заниматься рекламой (в то время это были основные средства пропаганды среди мирного населения). Сильно ухудшало дело и то, что немецкие военные не обладали гибкостью ума, из-за чего немецкие коммюнике для прессы приводили в ярость даже читателей, настроенных против англичан. Пропаганда в заморских колониях Британии велась через плохо законспирированные каналы, в которых было много людей, занимавшихся шпионажем и саботажем. Неизбежные провалы сильно подмочили репутацию немецких агентов. Джордж Сильвестер Фирек, бывший самым активным сторонником Германии в обеих войнах, написал позже очень наивную, но весьма познавательную книгу о своей деятельности, озаглавив ее «Разбрасывая семена ненависти» (Бостон, 1930). (Ни один британский офицер, даже после войны, не опустился до такой безвкусицы.) Фирек хвалит англичан за их хладнокровие и умение работать; похвала из уст такого человека особенно приятна.

Если говорить серьезно, то немецкой пропаганде не хватало организации и морального напора. Подполковник Николаи, офицер немецкого имперского Генерального штаба, отвечавший за пропаганду, возлагал часть вины за это на прессу и пресс-офицеров армии рейха: «Ни один вид немецкой пропаганды практически не наносил никакого вреда противнику. В этом, по-видимому, виновата пресса и ответственные [за пропаганду] чиновники. Не смогли нам помочь и газеты, работавшие на другие страны, хотя они распространялись за рубежом, и к их мнению прислушивались. Газеты, проводившие другую политику (защищавшие милитаризацию), не получали помощи от правительства и не могли достичь единого результата… Вместо этого цель, которую преследовало правительство в своем руководстве прессой, была негативной – следить за тем, чтобы газетные публикации не нанесли вреда национальной политике».

Не развив эту тему в стройную теорию психологической войны, немецкий полковник делает вывод, в чем заключалась главная беда Германии в Первой мировой войне. В 1920 году он писал: «Враг утверждает, что он якобы просто копировал нашу фронтовую пропаганду, начиная свои кампании. Подобные утверждения – заведомая ложь. И все это делается ради того, чтобы стереть моральное пятно со своей победы…» Николаи никак не может избавиться от убеждения, что пропаганда – грязное дело, недостойное солдата, и что воюющие стороны поступили бы гораздо благороднее, если бы уложили на поле боя огромное число солдат, вместо того чтобы спасти их, убедив противника прекратить сопротивление. Однако далее он говорит правду: «Более того, мы не могли противопоставить фронтовой пропаганде врага столь же успешную пропаганду вовсе не из-за нравственных соображений, а по причине весьма серьезных практических препятствий. Никто из нас не владел (психологическими) методами нападения, благодаря которым пропаганда против вражеской армии становится эффективной, методами, которые противник находил в наших домашних условиях. Нам недоставало политической пропаганды, которая предшествует военной».

Но тому, чему немцы не смогли научиться в годы Первой мировой войны, они научились и применили в годы Второй. Немецкое имперское правительство в 1914 году заявило, что не сомневается в своей победе. Сила кайзера Вильгельма исходит не от народных масс, а унаследована им от его предшественников, вместе с немецкой армией, поэтому массам лучше не совать свой нос в дела кайзера. Гитлеровская Германия начала в 1939 году свою мировую войну после двух десятилетий тщательно продуманной, бессовестной и ожесточенной пропаганды в своей стране. Гитлеровцы пришли к власти, сначала расположив к себе простых людей, а потом запугав их, и нацистские лидеры, проводя политику террора или «войны, основанной на психологических методах», позже применили ту же самую политику и в международном масштабе. С помощью подобной тактики Гитлер завоевал Европу – он начал с лести, потом стал устраивать сцены и закончил холодной жестокостью. Это была тактика обитателя городских трущоб.

Комитет Криля

Знаменитая американская пропаганда, которой так боялись немцы, рождалась в двух агентствах. Гражданским учреждением был Комитет массовой информации, более известный как комитет Криля по имени его руководителя Джорджа Криля. Военным учреждением был Отдел пропаганды (или Психологический отдел) G-2, работавший при Генеральном штабе американских экспедиционных войск. Его возглавлял капитан Гебер Бланкенхорн.

Комитету Криля очень повезло – его шеф пользовался доверием президента и потому мог принимать участие в формировании политики США на самом высоком уровне. Благодаря этому координация работы комитета с работой других правительственных учреждений проходила на равноправной основе. Сам Криль считал, что вся работа его комитета должна сводиться к рекламе, и давал своим сотрудникам полную свободу действий. Круг вопросов, которыми занимался комитет, быстро расширялся. И, хотя его суммарный бюджет составил лишь малую часть того, что имело УВИ в годы Второй мировой войны, комитет Криля руководил большинством общественных мероприятий, которые были возможны в то время.

Передачей новостей занималось Бюро новостей в Вашингтоне. Оно предоставляло материалы, которые передавались в печать других стран. Огромное внимание уделялось домашней аудитории. Комитет Криля занимался всеми видами пропагандистской работы. Были созданы отделы, отвечавшие за выпуск плакатов, занимавшиеся рекламой, организовывавшие выступления под названием «Четырнадцатое сообщение» (во всех американских населенных пунктах с такими сообщениями выступали местные добровольцы), снимавшие фильмы. Другие отделы руководили работой различных женских организаций и информбюро; были отделы, отвечавшие за выпуск изданий на иностранных языках, за работу агентств печати и производство комиксов. Молодая, но уже крупная американская киноиндустрия стала очень мощным каналом пропаганды, поскольку американские пропагандистские фильмы демонстрировались не только в США, но и в других странах. Однажды комитет Криля заставил американских продюсеров пригрозить бойкотом швейцарским прокатчикам, которые отказались демонстрировать американские пропагандистские фильмы перед началом художественных.