Лекции по искусству. Книга 2

А тот тащит за собой пеленку и ревет, что есть мочи:

– Оставь меня, братец! Я еще маленький, я еще маму сосу!

Вот представьте себе эту картину про античных богов. «Оставь меня, братец, я еще в мамке нуждаюсь!». В конце концов, он уговорил Аполлона не таскать его к папаше и посулил ему игрушку. И сдержал обещание, сделав для Аполлона кифару. Это настолько серьезный инструмент, что требует отдельного разговора. Я в следующий раз буду показывать вам Аполлона с кифарой и там все очень хорошо показано.

Вернемся к тому, что периодизация дает нам только вопросы стиля. Если мы говорим о том, что искусство родилось от Олимпийских игр, то можно сказать, что это не совсем так. Олимпиады дали только толчок к развитию искусства. Почему? Вся античная скульптура есть ни что иное, как памятники победителям Олимпийских игр или мифологических событий. Все!

Вот наш герой – вот этот – потому что мы знаем, что он победитель Пифийских игр на колесницах. Он был возничим. И ему был поставлен памятник на Дельфийском стадионе.

Редчайшая, целая и подлинная греческая скульптура из бронзы. Очень хорошо видна, стоит в музее в Дельфах, и я его там видела собственными глазами. Впечатление производит просто невероятное! Как же так? Все искусство выходит из игр. Вот прошли, к примеру, 3-ьи Олимпийские игры, есть победители во всех видах спорта и что, к следующим Олимпиадам должны памятники стоять?.. А как же! Они герои остановившегося времени. Они герои не текущего, а остановленного времени, а это – божественное время. Они становились богами—героями. А героям полагается памятник, потому что пришло бессмертие. И они входили в бессмертие. Поэтому все, что изображено античной греческой мыслью в искусстве – это изображение героев и бессмертие. Так оно и оказалось. Они ни в чем не ошиблись! Смотрите. Бегуны, метатели диска, метатели копья, борцы – это все память победителям в разных играх.

Олимпиец

Олимпийцы

Олимпиец

Голос: А, почему они так хорошо сохранились?

Волкова: Потому что многие их них не подлинники. Знаете, в свое время, в Музее изобразительных искусств, где вы были, работал один замечательный человек. Я с ним вместе, когда-то училась – прекрасный специалист по античности Глеб Соколов. Когда я закончила Университет и пошла в аспирантуру, то он начал преподавать. И вот, однажды, он занимался с какой-то группой. А Глеб был великолепный рассказчик и рассказывал много смешных историй о тех, кого водил по Музею. Я ему даже посоветовала записывать эти рассказы, кажется, он так и сделал. И вот он рассказывает: группа стоит около одной скульптуры и один парень спрашивает у него:

– А почему он слепОк?

А на табличке скульптуры написано «слЕпок». Только я хотел сказать, что вы, молодой человек, ударение в слове не там поставили, как в этот момент, из группы раздается другой голос:

– А ты что, не видишь? У него глаз нет! (смех)

Он только так истории рассказывал. Просто потрясающе. Я могу тоже кое-что рассказать из своей ВГИКовской практики. Тоже было интересно…

Таким образом, я вам хочу сказать, что, греческая культура есть некая, абсолютно феноменальная идея этой виртуальности. Потому что так и получается. Герой игр или бог – они вне времени. А поскольку и тот, и другой – вне времени, то они должны быть совершенны. Это искусство стремится к созданию образа «совершенного героя». Им нужен не идеальный образ – это неправильное выражение, а объективно совершенный. Это изображение обнаженного человеческого тела объективно совершенно. В разный период существуют разные понятия этого совершенства. Оказывается, что такая цельность единообразия напитывает культуру такой степенью. Прошли Олимпиады, и я ничего не помню, ничего не знаю. А они остались. СлепкИ или не слепкИ. Если я – тот парень и я победил, то мне полагается памятник. Я же выступаю от своего города, допустим от Дельфы, но герой-то я, а не Дельфа. Я теряю свое имя. Я становлюсь героем Олимпиад, бессмертия Эллады. Я – эллен. И, соответственно, меня изображают, но у меня есть город, из которого я происхожу. Вот, посмотрите на это изображение. Я могу сказать точно, что этот парень родом из Спарты. Не знаю я о нем ничего!, но могу сказать, что он спартанец. (смех) Что хихикаете? В чем дело?

Голоса: Одежда. Может потому, что одной руки нет?

Волкова: Нет. Это вы отвечаете, как слепОк. (смех)

Голоса: Потому что он красавчик!

Волкова: Нет. И вы не правы. Беспечные вы люди! Потому что у него спартанская прическа. Спартанцы коротко стриглись и потом, когда вошла мода, под названием «классицизм», то и Наполеон, и Александр, и другие стриглись так же.

Стрижка спартанца

Они были все такие, как и Гришенька (смех). А теперь по поводу красоты. Приятно про нее говорить.

Например, вот этот молодой человек – он из другой области. Если будете хорошо себя вести узнаете то, что нигде не узнаете. Посмотрите на прическу – совершенно другая. Толстые косы и они укладывали их сюда.

Пелопонесская прическа

Голоса: Как Тимошенко?

Волкова: Да, она их и научила (смех). У них были настоящие косы. Смотрите, у него здесь на прядях еще такие колечки. Это значит, что он из Пелопоннесса, а если бы он был из Малоазии, то у него были бы длинные волосы прядями. По прическам мы можем определить из каких районов они прибыли.

Малоазийские прически

Голоса: А, кто им заплетал?

Волкова: Это все впереди. Я расскажу кому было доверено их заплетать.

Голоса: Расскажите сейчас. Мы мучаемся, почему они были голыми.

Волкова: А вы хотите за 5 минут узнать то, на что жизнь уходит? Быстро и сразу! Гумилеву тоже как-то сказали: «Лев Николаевич, расскажите все за 5 минут. Коротко!» Он бедный покачнулся, побледнел, ему плохо стало. Он всю жизнь на это положил. Он меня тихо, на ухо спросил тогда – он же ребенком был совершеннейшим: «Паола, кто эти люди?» Мне его так было жалко.

Я что, сюжет карманной «Анны Карениной» излагаю? Нет, мои дорогие, ко всему надо подойти. Я и то вульгарна до неприличия, потому что сжато рассказываю о вещах, на которые жизнь уходит. А почему голые? А кто косы плел? Да вы что! (смех) Обратите внимание на одну вещь – посмотрите, какой этнический тип, какая чувственная форма губ, а самое интересное – разрез глаз. Они такие навыкате. Лицо скуластое. Это архаическая вещь.

Художественный центр был в Милете – это малоазийская Греция и тип красоты был принят малоазийский. Абсолютно вся архаическая скульптура: и мужская, и женская несет на себе малоазийские черты. Посмотрите на этого красавца – он в Акропольском музее. Малоазийский тип красоты. А потом – раз! – и улыбка слетает с их губ, они перестают улыбаться и становятся суровыми и сосредоточенными. У них совершенно меняется тип. И разница между ними заключается не в том, кто изображен или что, а в том, что он раньше был улыбчивый малоазиец с глазами навыкате и ртом Амура и, вдруг, мы видим абсолютно другой этнический идеал. От архаики к классике. Поменялся не предмет изображения, а поменялся принцип и этнический тип. Но я вам показываю, как у них. Разумеется, посмотрите Ренуара эпохи Наполеона III, что ни женщина – то красотка. Да какая! А первая мировая – это же смотреть страшно! Такие ночные бабочки, порочные, ужасные. Меняется доминанта. Там, конечно, в Греции, произошла какая-то ситуация. Художественный центр из Милета был перемещен в другое место (Пелпан???). Мы же не знаем, как они выглядели. Мы же представляем их только по скульптурам. Фотографий не оставили – все до одной сожгли. И появился другой тип! Если раньше манекеном был улыбчивый, веселый человек, то теперь перед нами появляется дориец – дорический тип и становится совершенным образом античной красоты.

Дориец

А ребята они были – ой! – совсем не симпатичные: холодные, жесткие, ушки такие оттопыренные. Это и был лаконский или дорийский тип красоты. Когда впервые нашли изображение этого «красавца», то были поражены! Тяжеловатое, яйцеобразное лицо, высокая губа, близко посаженные глаза.

Итак, в следующий раз я расскажу вам про школу эфебов, а уж, если будете хорошо себя вести, то расскажу и про школу гетер. Специально для девочек. Это будет совсем эксклюзивный вариант и очень интересный! Ну, а когда я буду вам рассказывать про Пир, то вы будете просто плакать!

Аплодисменты.

Лекция №3 Греция

Регуляторы – Античное искусство – Обнажение – Полис и школы эфебов – Художественный союз – Хиазм

Волкова: Что касается античности то мы остановились на очень интересной и уникальной проблеме. Сейчас слово «история» имеет такую буквально дешифровку – нечто случившееся, потому что историей становится то, что прошло, а пока что-то творится – это еще не история, это еще находится в некоем процессе. Поэтому, когда творится история, люди еще не знают, что там творится. Они не имеют об этом понятие. А когда все это прошло, мы оглядываемся назад и говорим: «часть истории» Тогда люди сами к своему прошлому относятся, как к чему-то историческому. У меня есть очень острое ощущение того, что сейчас в истории творится что-то очень мощное. Я это не просто чувствую, я это точно знаю. Надо читать Гумилева «Этногенез и биосфера земли». Абсолютно точно, что все процессы, которые сейчас происходят в мире, лишены некой видимой объяснимости. Мы живем в ситуации видимой необъяснимости. Процессы происходят невероятные, страшные. Непонятно «куда ты скачешь гордый конь, куда опустишь ты копыта». Ну, не ясно. Вот скачет этот безумный конь времени. И свои копыта он не опустит скоро, если это именно то, что полагаю я. А я полагаю, что все мы находимся внутри пассионарного толчка или пассионарного ожога, потому что только тогда начинают происходить события, не имеющие видимой причины. Люди ее ищут, людям необходимо объяснение того, что происходит и в чем они участвуют. И наша слепота внутри этого процесса достигает абсурда и безумия, и мы делаем неправильные умозаключения и совершаем неправильные поступки. Именно мы. Все политики невежественны – они слепы, и никто не хочет взять в руки этот томик и прочитать, что там написано. Истории нет, она была, а сейчас творится будущая история. Пассионарный ожог или состояние пассионарного возбуждения не имеют взрыва логики, ибо, как говорил Гумилев: «это очень мощная энергия, идущая из межгалактических глубин». И все, что приходит в состояние пассионарного возбуждения, не имеет причин и следствий. Как когда-то замечательно написал Мандельштам: «И море, и Гомер – все движется любовью».

Все исторические процессы очень активны, но не всегда то, что стало затвердевшей классической историей, понятно нам. В мировой истории нет того исторического эпизода, который был бы более описан, более досконально проанализирован, с датировками, чем античная история. И если с Римом все понятно, потому что его история смоделировала и дала миру две модели: демократию и империю монархии, и все повторяют эти модели, то с Грецией совсем все иначе. Нет ничего более загадочного, чем Греция. Объяснить сейчас, что с ней происходило тогда не возможно. Это единственная модель, которая никогда не была повторена. Она была одна. Повторяются модели империй, модели демократий, модели тоталитарные, модели общинные, но никогда не повторяется модель метафизическая. История живет в двух системах, где одна реальна, но таковой кажется, а вторая кажется, но на самом деле реальна. Их сон – реальность, а реальность – сон, потому что то, что осталось от той Греции или от Древней Греции это результат ее метафизической деятельности, а они реальны. Абсолютно все – «от и до». Когда вы читаете любую историю, то видите, что она всегда начинается одними и теми же словами: «к началу 5 века, после окончания греко-персидской войны, окончательную форму обрело полисное государство… там строили, там создавали скульптуры и прочее…» А, с чего так писать? Мы понимаем, что в Афинах невозможно строить метро. Знаете, сколько времени в Афинах строилась одна ветка? Они, только копать начинают, а оттуда эти шедевры прут. (смех). И они сами перепугались. Это маленькое крошечное государство испугалось.

У меня в Афинах живут очень хорошие знакомые. Богатые люди. Он – владелец «газет, заводов и пароходов», она какие-то жуткие картины малюет. И у них в потрясающе-красивом месте, которое называется Марафон, есть имение. И как-то я к ним туда приехала. Пошли погулять. Потрясающе! – все пахнет Элладой, камни эти, пьют, едят. И я им говорю: «Чего вы сидите? У вас детские лопатки есть? Совки какие-нибудь? Пошли, землю покапаем! (смех) Немного, между обедом и ужином. Нам много не надо». Они аж скривились. Конечно, когда у тебя дома колонны стоят, а большой, круглый, стеклянный стол закреплен на найденной где-то античной голове, то чего копать-то?! Они этого даже не чувствуют. Надо уметь правильно выбирать родителей. Вот, как они хорошо выбрали себе родителей, а теперь колонну античную ставят в доме и рядом с ней сок жмут. А туристы стоят, сок пьют и смотрят на голову. Вот тебе и бизнес.

Все, что связано с Грецией, за всю ее историю, связано всего лишь с одним эпизодом – с античностью. А какая в Греции Византия! И что? Кто-нибудь ездит туда церкви смотреть? Едут античностью любоваться. А Афины просто набиты церквями 4-го, 5-го веков, а в них никто не заходит. Все шлепают на Акрополь. У него уже, как правильно написал Бродский, «язва от человеческих глаз». Глаза разрушают этот мрамор. А что там произошло? Я уже говорила: Геракл основал Олимпиаду, и что бы мы с вами не смотрели, какие бы мы с вами не рассматривали варианты, скульптура или рисунок на вазе, все равно – это Олимпиада.

Видите, бегут как? Стараются.. Когда я вам про вазу буду рассказывать, вот тогда вы перепугаетесь.

Греческая ваза

Греческая ваза

А эти? Глаз не оторвешь, с ума можно сойти – такой красоты в жизни никогда не видела. А что изображено? К чему относятся эти изображения? К Олимпиадам. И все сводится к совершенно одному образу – образу героя. И никаких других вариантов.

Эта скульптура стоит в афинском музее. Огромный зал и в центре подлинная бронза.

И вы ходите вокруг, а она с каждой точки разная. Этот размах и понимание того, что никто и никогда больше подобную скульптуру не делал. Это был единственный момент в мировой культуре, когда была создана такая скульптура. Она гениальна, и никто больше такое сотворить не сможет. И их это интересовало больше всего на свете. А что осталось от греческой истории? Ничего. Только это.

А что такое Олимпиада, как не вырезка из жизни, как нулевое время между двумя мордобоями. Морду как следует побили себе и другим, и пошли играть. А почему били? Из-за спичек, из-за еще чего-то. Одним словом – из-за пустяков. Пассионарии. Чего там говорить! Но осталось только это. А ведь это искусственные священные периоды раз в четыре года, раз в три года. И священное перемирие – главное. А во время перемирия строят храмы, делают скульптуры. Остановка времени. Я вам говорила, что это вечность. Это бессмертие. И в этот момент точки истины творится божественное «нечто». Ты можешь проиграть во время войны или победить – это ничего не значит, но, если ты победил на Олимпиадах, то ты обессмертил свой Полис. Ты сам стал бессмертным и твой Полис идет к бессмертию. Это, как говорила Ахматова, «бег времени», а эта точка бессмертия. Остановка времени. Точка истины.