Лекции по искусству. Книга 2

Олимпийские игры были не только играми со спортивным комплексом, означавшим божественно-гармоническое развитие человека, это были также соревнования на кифарах и в стихосложении. Обязательно. Кроме того, Олимпиады сопровождались тем, что театр давал новые пьесы. Игры – это не только смотр того, что мы имеем на сегодняшний день, как ребята владеют грамотой, как они знают историю, как они танцуют, поют или читают стихи, но игры – это еще и театры. Много историй сохранилось о том, как Софокл, принимавший участие в одной из битв греко-персидской войны, в честь победы разделся догола, взял кифару и начал танцевать, декламируя свои монологи – это был настоящий триумф. Это были очень серьезные художественные формы проявления себя, что было гораздо важнее, чем все остальное.

Забегая вперед хочу сказать, что античный дом представлял собой временные постройки, которые до нас не дошли. Но любой дом назывался триклиниум. Почему? Три клина – три ложа, которые ставились буквой П – потому что это Пир, начало Пира. Это место для него, а не для жизни. А римский дом назывался атриум и в нем все сосредотачивалось вокруг общественной жизни дома, которую представлял собой внутренний двор. Все постройки находились вокруг атриума. Всюду, везде и до сих пор. Это внутренний двор. Как коммунальная кухня, а вокруг нее все. Когда есть жизнь, тогда есть еще один этаж и все, что до нас дошло, то это именно этот этаж. Гений нации был вложен в это. Вопрос в том, а во что вложен гений нации? Вопрос римского гения нации – в строительстве государства, а потому они строили водопровод, армию и гражданские сооружения. А гений Греции не был вложен в нацию, он был вложен в метафизику, и потому вы видите, что от них осталось. Именно поэтому существует противоречивая информация о греках. Никто не хочет смотреть в суть того, чем-то было. Мы извлекаем эти фрагменты и понимаем, что так больше никто делать не умел. А почему? Потому что задача ваятеля была в другом. Они нарабатывали в себе другое.

В дермицах, гимназиях и на палестрах лепился, выковывался гражданин – победитель Олимпиад, мужчина на Пиру, эфеб на лошади. Задача была совершенно другая. Гораздо больше, чем воин-патриот. Греция законов не имела. Законодательство – это Рим – они строили законодательство, которым и сейчас пользуется весь мир. Это основа законодательств всех европейских стран. В Греции ничего этого нет. Только союз художников Греции. Греческий художник после третьего уровня школы, когда его отбирали, становился подмастерьем в мастерских или у Мастера, или в коллективе большого художественного интернационального или космополитического союза, который до конца 6 века помещался в Милете, а потом на Пелопоннесе. Например, отец Сократа навсегда остался подмастерьем. Выше ремесленника-подмастерья он не поднялся и делал колонны всю свою жизнь. Они складывались из таких блоков. Он не стал художником. Главный интерес союза заключался в том, чтобы найти гениального художника, потому что кроме гения никто не может сделать шедевр. И если молодой человек был способен сделать шедевр, то есть соответствовать высшим требованиям цеха, он становился художником и его принимали в этот союз. Я хочу рассказать вам устав художников Греции.

Все те избранники, что становились членами союза никогда не имели право жениться. Они лишались права иметь семью. Муза – будьте любезны, хоть каждый день меняй, а семья никогда. По этому поводу существовала масса курьезов и анекдотов, как с Пигмалионом, который мог любить только свое изделие. Или ты занят бессмертием, или ты занят карьерой для собственных детей. Или шедевр, или семья: жена, дети, хозяйство.

Голос: А, как же Сократ?

Волкова: А он не художник.

Голос: Но он же был ремесленником.

Волкова: В союз входили только художники, которые были архитекторами, скульпторами и драматургами театра. Обязательно актеры. Почему? А потому что первое, он освобождался от семьи, а второе – никто и никогда художников и актеров не призывал в армию. Они категорически не имели право служить в армии и тем более принимать участие в войне. Хотя главной задачей мужчины было нахождение в армии, а Полисы-то это патриотизм. Но гения могут убить. (смех). Вместо Григория может воевать другой Григорий, а вместо Феди, кто? Где, если что, другого возьмешь? Откуда ты возьмешь, если его убьют? Художник и актер неприкосновенны. Они не только не призывались в армию, они не имели гражданство. Их освобождали от гражданства. Художник стоит над обществом и вне общества, а для греков, и вы должны это знать, гражданство было все! У маленьких стран гражданский патриотизм самое главное! Ты должен быть воином и патриотом. Это твоя первая обязанность, как гражданина, а для художников нет. Художник экстерриториален. Он неприкосновенен и не должен иметь гражданство. Никогда и никакого. И он не имел никакого гражданства. Он стоит вне общества, потому что творит бессмертие. А остальные творят историю жизни. А он творит вечность. Интересно или нет?

Голоса: А мыслители?

Волкова: Нет, нет, нет и нет. И причина в другом. Я вам объясню, когда мы дойдем до Пира. Какие еще права имеет или не имеет художник? Значит, семьи нет, он не гражданин, поэтому говорят: Поликлет из Аргоса. За ним остается Мирен Афинианин, Прокситель Афинианин, Скопас Малоазиец. За ними остается, как биография, так и место их рождения. Но даже, если мы знаем имя и место рождения гения, это совсем не значит, что он там живет или работает. Ты гражданин союза, а не города. И строит всю Грецию, все стадионы, все храмы, все заказы только союз. Ты не вправе иметь какое-либо имущество, ты должен быть нищим. А что ты собираешься делать с имуществом? Оно тебе зачем? А что поделаешь, если ты гений нации? Вот, будь любезен, вырабатывай. А мы условия для работы создадим. Вот они правила: без семьи, без имущества, с полной охраной твоей жизни и всеми условиями для работы.

А как же они тогда жили? Минимально. Допустим, в Эфесе должны поставить скульптуру победителя. Город обращается к союзу и тот, внутри своего объединения, объявляет конкурс, в котором обязательно должны участвовать от 5 до 7 человек. Три никогда. Лучше семь. Это число участвующих в Пире, на это число, как число собеседников, указывает Кант, и оно до сих пор остается в европейской культуре. У союза есть деньги, поступающие от налогов граждан и обязательно от меценатства. Союз выбирает свободных людей и говорит: Вот здесь, к следующей Олимпиаде должна стоять статуя человека, который победил в метании копья. Размер такой-то. Вот место, где он будет стоять. Через два года здесь должна стоять эта скульптура. Понятно? И те стоят, кивают, смотрят на это место – скульптуру создают. Но только не забывайте, что все это существовало до Александра Великого, потому что при нем появилась Имперская школа в Александрии, которая работала совсем по другим правилам и союз развалился. Они снабжали художников материалами, вином, хлебом, едой, оплачивали мастерские, то есть оплачивали минимальные потребности и те могли об этом не думать. Сами художники выбирали лишь место, где они хотели жить и творить: там, где мама с папой, где друзья, где возлюбленные или что-то другое. Но, когда наступал срок, они появлялись с моделями будущих скульптур. Не с готовой скульптурой, а с моделью, сделанной из скульптурного гипса. Эти модели выставлялись и решалось, какая модель останется, то есть победит. А самое замечательное происходило далее. Как вы думаете, кто решал чья модель лучше? Кто должен был решать этот вопрос? Председатель союза, члены скульптурной секции, народ?.. Понятно. Члены союза ответили так: решать будут те, кто и делал. И больше никто в эти дела не вмешивается. Никто! Пять человек делали, пять человек и решают, потому что они знают задачу, поставленную перед ними. А вот как они решали? Простенько. Им надевали на шею таблички на веревках, и они писали на них места. Первое место, чье? Естественно мое, а второе отдам тому, кто так же хорош, как и я. А затем смотрели, у кого больше всех голосов. Не хитро. Когда чья-то скульптура получала большинство голосов, художнику устанавливали время на создание его творения в бронзе или мраморе. Остальные брали в руки молоточки и в присутствии остальных превращали свои скульптуры в пыль. Они уничтожали все до пыли. Не имеет права бракованное изделие оставаться ни в каком варианте! В драматургическом конкурсе существовало два места, а в конкурсе художников только одно. Осетрина бывает только первой свежести. Как вы считаете, а это было искусственное создание гениальности, такая селекция или нет?

Голос: Нет.

Волкова: Почему?

Голос: Потому что создавались шедевры.

Волкова: Ну, так я об этом и говорю. Это была селекция. Это была жестокая селекция. Право на существование в искусстве имеет только идеально прекрасное, а остальное нет. Остальное исчезает. Их уничтожают сами художники. Тот, кто занял первое место никогда не получал дополнительные деньги, а тот, кто проиграл конкурс ничего не платил. Это не имеет никакого отношения к материальным взаимоотношениям. Но ты входишь в бессмертие.

А вот город, в котором он живет, вдруг говорит: «А наш-то, подумайте, какую скульптурку-то сваял. А мы можем в городе такую же иметь?» Тогда собирается совет союза и решает, может ли художник сделать для города копию. Как с Мироном было? Знаменитым дискоболом, что во всех парках культуры стоит (смех). И когда союз принимает решение, он говорит: Мы позволяем поставить скульптуру в Парке культуры, в Москве. Пусть стоит там. Красивый. Подписываемся.

Римская мраморная копия статуи Мирона

Еще одну для Москвы, ну и еще одну для летнего сада в Санкт-Петербурге и больше нет. Представляете, какая жизнь была у художников и драматургов? И такую систему пытались повторить в 15 веке во Флоренции, в академии Медичи. Подобный устав написал скульптор Донателло. Их цех назывался цехом горшечников и устав действовал какое-то время, пока был жив сам Донателло. Но это была эпоха Возрождения и было уже не то. Вообще, это удивительная вещь. До какой степени был вложен гений наций? А он был вложен в творение гениальности. Эта гениальность в области духа. Эта гениальность в области метафизики духа. Поэтому, куда лопатой не капнешь, а там кусок гениальность валяется. Но они не допускали до другого. Они творили остановившееся время.

Гениальность Бернарда Клервосского, создавшего орден Тамплиеров и его идеологию, заключалось в том, что он заложил идейную основу готического собора. Он сказал: «Пусть это будет торжеством католической культуры». Вот она основа западноевропейской культуры и она будет стоять, как памятник бессмертия, торжества и величия.

И ничего равного собору, кроме пирамид не существует. Потому что под это была положена такая глубокая идея, такая страсть, такая настойчивость. У него была безумная идея строительства католической цивилизации, и он дал ей дыхание, дал возможность построиться, объяснил, что для этого нужно. И хотя он очень рано умер, дело его существовало так же, как когда-то были заложены основы этого союза. Дело существовало и это не зависело от того, сколько живет человек. Только готическая культура является подлинным памятником католической Европы и ее настоящим торжеством. Мы не любим его, но это так. Он был гениальным и нищим. Впрочем, они все были принципиально нищими людьми, но так кипели этим своим пассионарным безумием, что у них все получалось. Им нужно было найти «эврику». Им нужно было найти тайнопись в бессмертие. Формулу бессмертия они нашли в ее философско-художественном законе золотого сечения. При всем своем высочайшем полете мистико-метафизического духа, воплощенного в бессмертие своих творений. Они искали закон, согласно которому это будет воспроизводиться, и они нашли это правило.

Вот существуют отдельные великие произведения. А существуют ли правила, по которым эти великие произведения сделаны? И что же это за такие золотые правила? Ах, Александр Филиппович, что ты понаделал? Порушил все нам, хотя, может быть, оно и само бы порушилось? Долго такое не держится. Это были правила, которые были описаны примерно к 4-му веку новой эры. Они уже сформулировались, как правила и для архитектуры, и для скульптуры. Всегда найдется какой-нибудь Альберт Эйнштейн или Ньютон, кто эти правила сформулирует и оформит. В скульптуре этим Эйнштейном стал Поликлет из Аргоса, который все вычислил.

Я вам покажу одно его произведение.

До нас дошли три его скульптуры. Он создал канон.

Это женская фигура, которая существует в трех разных вариантах. Этот канон называется «Раненая амазонка», и он имеет свою композицию, что была сформулирована и держится в искусстве до сегодняшнего дня. Она никуда не делась. Этой композиции величайшими скульпторами и архитекторами написаны огромные комментаторские тексты. Последний комментаторский текст, большой и научный, был написан Ле Корбюзье. Он написал работу «Модулор». Писал комментарий и Микеланджело. Не ко всему канону, к его основному положению. А что такое композиция? Да ерунда это все, лишь мировой переворот в скульптуре и, вообще, в искусстве.

Гипсовые реплики. Раненая амазонка: Фидий (левая), Поликлет (центральная), Кресил (правая)

Помните, я говорила вам про мальчиков, что стоят на вытянутых ножках и у них такое напряжение во всем теле? Делов-то. Встал, одну ногу подогнул. Видали? И то, что он сделал оказалось переворотом. С тех пор все скульптуры стоят именно так. А называется эта композиция «хиазм». Даже в живописи они пишут хиазм. Он открыл закон хиазма – опора на одну ногу. Вот он стоит, оперся на правую, а левую подогнул. А что он хочет сделать? Он хочет пойти? Ему хочется из положения инерции выйти в положение динамики движения или ему хочется из положения динамики войти в положение покоя? А что ему хочется? А вы никогда не скажете, что ему хочется. Это квант. Ни точка, ни волна. И волна, и точка. Он и стоит, и идет. Он находится в том микросостоянии, когда его тело и в покое, и в движении. И от этого у него получается ассиметрия. Подтянутая правая коленка, опущено левое плечо. Вот Микеланджело проводит такую линию. Опущена левая коленка, поднято правое плечо – он проводит вторую линию. Идеальное состояние. Это ассиметрия, которая дает огромные возможности для передачи разных вариантов пластической жизни. За единицу измерения всей скульптуры берется два показателя. Первый – это голова – одна седьмая, одна восьмая часть человеческого тела. А для микропоказателя мужская рука – большой палец, две фаланги от косточки до конца. Если ты подлинный дариец, то у тебя вот эта мера будет отложена ровно три раза. Ну, это если ты белый человек. Если у тебя все это не так – ну, это не очень хорошо. Проверить надо. И поверить надо.

Голос: А, если совет решал, что должна быть копия, то ее делал именно тот же художник?

Волкова: Только он.

Голос: А, если он не хотел?

Волкова: Кто его спрашивать будет? Я потом продолжу эту тему. Если фигура нравилась очень многим, а сделать ее не представлялось возможным, то союз принимал решение сделать ее на монетном дворе. В медали или, как говорят нумизматы «античная монета». Они очень часто делали изображения великих античных скульптур на монетах. Когда они нашли знаменитого дискобола – обрубленного, без башки, то взяли монету и по ней стали реставрировать. Здесь, как повезет. Итак, мы остановились на очень важной вещи – исследование канона идеальности. До следующего занятия. (Аплодисменты).

Лекция №4 Греция

Ордерная архитектура – Пир

Волкова: Сейчас у нас идет материал немного скучный, но потом будет веселее. Значит, так. Я хочу сказать, что мировой культуре греки оставили идею. И это очень интересно. Именно потому, что идея всегда первична. Если задуматься о том, как описано миросотворение или хотя бы прочитать Библию, то можно понять, что это описание идей, за которыми следует действие. А дальше идет комментарий к идеям. И он может быть бесконечен. Любая идея может быть бесконечно комментируема. Помните, я рассказывала о тарелках Пикассо? Там первичной была идея быка. Первая тарелка – это первичная идея, утопленная в белом. Сказать или сформулировать как это рождается, я не могу. И не потому, что у меня или кого-нибудь другого имеется нехватка знаний, а все дело в том, что существует тайна рождения.

В прошлый раз я рассказывала вам о том, как с именем Поликлета из Аргоса мировая культура хронометрирует идеи. Он не только подсказал формулу совершенного человека, но он его и создал. О ней можно сказать только так: он ее вычислил! Модель бога-человека или человека-бога, человека совершенного – все это воплощение совершенных идей Космоса, замысла бога о человеке, замысла Природы об олимпийцах. Позже, в лекции о греческом театре, мы вернемся к этому вопросу.

Гоплит-воин

Гоплит-воин

Канон – это идея. Это гоплит-воин, победитель Олимпийских игр, совершенный человек, совершенное существо, истинный дориец! А, если его поставить в профиль и провести линию по кончику носу, а потом по затылку и по макушке, то он укладывается в квадрат. Ничего не поделаешь – все по сеточке. Разумеется, греки были в достаточной мере двухсмысленные, и поэтому великие арийские теоретики безупречности, такие как Розенберг и Гейдрих вычисляли «совершенного арийца» именно по этой модели. Вставляли человека в дырку и мерили. Немцы были дотошными людьми в этом смысле, поэтому, например, Геринг пропустил через эту модель «идеального человека» всех своих секретарей, которых у него было пятеро. Кстати, один из них, самый ближайший к Герингу, оказался евреем из Липецка. Его замерили в лучшем виде. Он затем стал известнейшим человеком, и я была с ним знакома. А узнали мы об этом только тогда, когда ему исполнилось 60 лет и ему вручили награду Советского Союза. Весь институт истории стоял на ушах. Никто не мог понять, за что он получил героя. Сидел дядька, занимался историей и тут, на тебе! И им все сказали, и как он с архивом Геринга в Аргентину уехал и прочее. Так что, понимаете, есть такая теория, которая выворачивает себя несколько насмешливо. Но зачем грекам нужно было придумывать эту теорию? Потому что им нужен был олимпиец, подобный богам. Ни одна из этих скульптур в подлиннике до нас не дошла, но в музеях их показывают. И они равны подлинникам, потому что воспроизводят идею.

И когда к 40-м годам 5 века до н.э. греки обрели эту идею и облекли ее в художественную форму, она тут же коснулась театра, скульптуры и архитектуры. Из всех архитектурных идей мира греки создали самое главное – они создали ордерную архитектуру. Было создано три ордера, то есть три модели, но я считаю, что их всего лишь две, плюс еще две, являющихся комментариями к предыдущим двум. Одна из моделей называется «дорийская» или «дорическая», вторая «ионическая», а третья «каримская». Но каримская – это уже комментарий, потому что была создана в 4-ом веке. Собственно говоря, эллинистическая модель. Четвертая – тосканская, но она уже является римской и представляет собой комментарий.

Что является основой античного ордера? Основой любого античного ордера является периптер. Что это такое? Это такая замкнутая прямоугольная конструкция.

Периптер

Скажите, похож ли периптер, хоть чем-то, на Лабиринт или пирамиды? Нисколько! Это собственная идея, живущая в мировой культуре. Сила периптера заключается в том, что он имеет тайну: его короткая сторона равна, если принимать длинную сторону за единицу – 0.65. Не 0.5 к единице, а единица к 0.65. И, если с короткой стороны периптера находится 7 колонн, то по длинной стороне их должно быть 15, при этом угловая колонна зачитывается, как с короткой, так и с длинной стороны. Главное – это 0.65. Маленькая ассиметрия. Такая маленькая неточность. А неточностей здесь очень много, потому что так же, как и скульптура, все античное искусство предусматривает одну очень тончайшую к чувствительности деталь. И все кажется симметрично, но, на самом деле, ассиметрично. Жизнь всегда ассиметрична и в ней есть неучтенный элемент. Что-то, что нельзя учесть. Какое-то искривление, какая-то неточность, какой-то маленький дефект. И в этом неучтенном элементе, в этой ассиметрии и прячется божественный дух художественности. Вот интересно, как возник ордер? Как возникли Олимпийские игры мы знаем. Геракл сказал своим помощникам: Вот вам идея, подготовьте все бумаги!.. А ордер появился неожиданно. Никто, никогда и нигде не видел, как он становился. Как нет того перехода от обезьяны к человеку. Какое-то звено потеряно. И питекантропа нашли и кроманьонца отыскали. Все звенья цепи на месте, а последнего, что ведет к человеку нет! Пропал. Так же и тут. Что-то вроде было, но пропало. А греки говорят: Чего вы удивляетесь? Совершенно нечему удивляться. А мы знаем, как ордер создавался. Его сделали пчелы из воска и принесли на утверждение Аполлону, в высшую художественную инстанцию. Тот посмотрел и сказал: Мне нравится. Красиво. Соответствует всему и да будет так! Так и стало. Других объяснений у меня нет. И у вас их нет, и ни у кого их нет. Он появился сразу.

Сейчас я покажу вам один ордер. Вот этот. Картинка меня не очень устраивает, но все-таки она из классического учебника и предъявляет нам первичный дорийский ордер.

Так. Что я могу сказать. Значит так. Для формы храма значение имеет периптер, и он сохраняет любой ордер. Как у моделей Поликлета: несущий копье, завязывающий повязку с двумя поднятыми руками и раненная амазонка с одной поднятой рукой.

Дорический ордер

Что входит в состав дорического ордера? Прежде всего, он, точно также, как и тело человека: от бедра до плеча и от плеча до макушки – делится на несомые и несущие конструкции. Раз, два, три. Две несущие и одна несомая. Несущая конструкция имеет фундамент или стилобат, состоящий из трех ступенек. Ступенек может быть и больше, но они должны быть кратные трем – шесть, девять и т. д. Причем они, в свою очередь, тоже делятся: две ступеньки – это стилобат, а верхняя стереобат.

У дорического ордера колонна стоит прямо на стереобате. Верх колонны имеет подушечку. Она называется «эхим» и имеет высоту, как две ладони. На эхиме лежит плита, которая называется «абака». Таким образом, колонна тоже делится на три части: эхим, абака и ствол. И на эту конструкцию опирается вся эта несомая верхушка с крышей – фронтон. В треугольнике фронтона помещалась скульптура. Для дорического ордера его фризовая часть делилась на такие квадратики: триглиф и метоф. У ионического ордера есть свои детали. Он хрупкий, его ствол колонны опирается на профилировнную базу, а верхняя часть эхим имеет два завитка и непрерывный фриз. Но красота состоит не в этом. Вся художественная красота помещается в развале интерколумниума. И, несмотря на то, что все колонны кажутся ровными, на самом деле они разные – у них бывают утолщения, а самое главное – внутреннее расстояния между ними всюду не равно самому себе. Так что, как вы видите сами, идея концепции ордера всюду одна и та же, а детали различные.

Это все понятно, вернее, непонятно только тогда, когда вы видите все это в подлиннике. Никакая картинка не передает всю полноту. В Коринфе есть дорический храм Аполлону. Вот вы на него смотрите и понимаете, что вдох есть, а выдоха-то нет.

В «Бегстве из Тамбова» Бродский замечательно написал о своем впечатлении от храма Посейдона на мысе СунИон: «Это не выстроено, это опущено сверху вниз. Это соединение неба и земли. Это, действительно, одно из моих ярких впечатлений в жизни».

Храм Посейдона на мысе СунИон

Говорят, что царь Эгей бросился с этого мыса в воды и их стали называть «Эгейское море». Если помните, то это произошло, когда он ждал своего сына и увидав, что на корабле натянуты черные паруса вместо белых, его сердце не выдержало и он упал в эту эгейскую лужу. И на этом месте был установлен храм. Вы знаете, это испытание для человеческого сердца. Я была там тогда, когда к нему еще можно было подойти. Сейчас храм обнесен заграждением и на него можно смотреть только с определенного расстояния. Так вот, я, как всякое невежественное и свинское существо, разумеется сфотографировалась, оперевшись на колонну. Более подлого поступка сделать было нельзя, но так как поблизости никого не было, я на нее и навалилась. И вот стоит он полуразрушенный, но разрушенность античной скульптуры не в счет – там каждая часть имеет свое художественное значение и представляет собой целое. В этом и заключается великая тайна, возможная только для античности. Когда она доходит до нас во фрагментах, мы все равно воспринимаем их, как целое.