Сочинения. Том I. Трактат «Личность и проступки». Пьесы. Статьи о театре

Добиться этого можно только путем все более глубокого проникновения в опыт, в его содержание. Благодаря этому личность и поступок оказываются как бы выхваченными из мрака. Они всё полнее и более всесторонне предстают перед познающим их разумом. Редуктивное истолкование и постижение представляют собой как бы эксплуатацию опыта. Но не следует понимать ошибочно само слово «редукция»: речь вовсе не идет о редуцировании в смысле уменьшения или ограничения богатства опытного объекта. Речь идет о его последовательном обнаружении. Эксплуатация опыта человека должна быть познавательным процессом, в котором завершается неуклонное и гомогенное развитие изначального подхода к личности и в поступке, и через поступок. Подход этот должен в течение всего процесса последовательно углубляться и обогащаться.

От редукции и интерпретации к теории, возникающей из praxis людей

Именно таким мы видим направление интерпретации личности и поступка в настоящем исследовании. Индукции мы обязаны не столько, может, объективацией, сколько принципиальной для этого исследования интерсубъективацией [inter-subiektywizacja]: действительность личности и поступка проявляется как объект, на который все могут смотреть независимо от той субъективной неясности, в какой объект этот иногда находится (9). Даже если эта неясность и частична, однако и эта огромной важности «частичность» опыта человека составляет опыт собственного «я».

Можно сказать, что для каждого человека соотношение «личность—поступок» – это прежде всего переживание [przezywanie], факт субъектный. Благодаря индукции он становится темой, вырастает в проблему. Тогда же это соотношение входит в область теоретических изысканий, ибо как переживание и как факт опыта соотношение «личность—поступок» одновременно представляет собой и то, что философская традиция определила термином praxis. Его еще сопровождает и «практическое» понимание – и оно означает понимание достаточное и необходимое человеку для того, чтобы жить и действовать сознательно.

Очищенное нами направление понимания и интерпретации пролегает через теоретизацию этого praxis. Речь идет не о том, как действовать сознательно, а о том, чем является – сознательное действие (или поступок), каким образом в этом поступке проявляет себя личность и что помогает ее полному и всестороннему пониманию.

Такое направление интерпретации очевидно в настоящем исследовании с самого начала. Все же следовало бы учесть также и момент отношения к praxis – к так называемому практическому познанию, с которым традиционно связывают этику. Мы уже подчеркивали, что этика только предполагает личность, тогда как в настоящем исследовании речь идет о том, чтобы ее показать и интерпретировать

.

Цель интерпретации – адекватное объяснение сути объекта

Именно поэтому наше исследование и имеет редуктивный характер. Слово «редукция» вовсе не означает (и мы об этом уже говорили) какого-либо ограничения или сокращения; reducere[8 - Reducere (лат.) – сводить к чему-либо, оттягивать, вынимать, провожать, возвращать к себе, возвращаться, восстанавливать, воскрешать, формировать и др.] означает то же, что и «сводить»: сводить к подлинной сути либо основам, а именно, толковать, объяснять, интерпретировать. Объясняя, мы все дальше движемся за объектом, который дан нам в опыте, – ив соответствии с тем, как он нам дан. Все богатство и разнообразие опыта открыто нам. Точно так же, как и его сложность. Индукция, как и связанная с ней интерсубъективация личности и поступка, ничем не заслоняет этого богатства и сложности, которые для ума, ищущего свою собственную суть – суть, объясняющую действительность личности и поступка всесторонне и углубленно, – представляют как бы неисчерпаемый источник и постоянную помощь.

Речь, стало быть, идет не о чем-то абстрактном, а о проникновении в реально существующую действительность. Суть объяснения этой действительности должна соответствовать опыту. А следовательно, и редукция (не только индукция) имманентна по отношению к опыту, не переставая быть по отношению к нему трансцендентной (но иначе, чем индукция).

В целом понимание в отношении человеческого опыта имманентно, но одновременно в отношении него и трансцендентно. И не потому, что опыт является актом или процессом чувственным, а понимание и объяснение – мыслительным, но с точки зрения сущностного характера того и другого. Одно дело – «испытывать» и совсем другое – «понимать» или же «объяснять» (что уже предполагает понимание).

При объяснении или интерпретации речь идет о том, чтобы интеллектуальное представление об объекте было адекватным и чтобы оно с ним «сравнялось», а это значит – чтобы вся суть, объясняющая этот объект, была схвачена, и чтобы схвачена была правильно, с соблюдением существующих между ними пропорций. От этого в огромной степени зависит сила интерпретации. В этом также заключена и ее трудность.

Концепция человека как выражение понимания и интерпретации объекта

Это в то же время и трудность самой концепции, с помощью которой мы в данном случае постигаем то, что выражает понимание – от изначального рассмотрения личности в поступке и вплоть до всесторонней интерпретации. Речь идет не только о внутреннем убеждении, что человек, который действует, является личностью, но о таком типе мышления и языка этого убеждения, о таком формировании его «во внешнее» (в данном исследовании), которое было бы в полном смысле коммуникативным. Такая концепция создается вместе с пониманием объекта и обретает черты, необходимые для того, чтобы это понимание (по возможности полное и всестороннее) могло быть выражено, передано другим людям и сумело до них дойти. Ведь человеческое знание как общественный факт формируется во взаимокоммуникации пониманий.

Трудность интерпретации (и концепции человека) связана с уже упоминавшейся выше несоизмеримостью, которая заключена в опыте человека, а через это, опосредованно, – ив понимании соотношения «личность—поступок», возникающего на основе этого опыта. Совершенно очевидно, что это соотношение по-иному должно обнаруживать себя на основе собственного «я» и в границах опыта внутреннего, нежели в границах опыта внешнего, под который подпадают все другие, кроме того человека, который есть я сам.

На путях как интерпретации, так и выработки концепции личности и поступка неизбежно должна возникнуть проблема подлинного соединения [scalenie] в одно целое тех пониманий, которые как раз и появляются вследствие такой несоизмеримости опыта. Решение этой проблемы, попытка правильного соединения этих двух аспектов опыта человека в концепции личности – одна из главных задач, которую мы ставим перед собой в настоящем исследовании.

4. Концепция личности и поступка

Попытка воссоздать субьектность человека

Если несоизмеримость опыта человека, на которую мы обратили внимание вначале, составляет трудность для интерпретации и концепции человека, то одновременно с тем следует признать, что она же предоставляет в этой области и какие-то особые возможности, открывает широкие перспективы. На основе совокупного опыта человека перед нами через поступок предстает личность именно потому, что в этом опыте сам человек являет нам себя не только извне, но еще и изнутри. Коль скоро он являет себя не только как человек-субъект, но и во всем своем субъектном опыте – как «я», то вследствие этого перед нами открывается возможность такой интерпретации человека как объекта нашего опыта, которая в определенной мере откроет и субъектность человека. Это имеет основополагающее значение для концепции личности и поступка, которую мы намерены представить в настоящем исследовании.

Рискну здесь заметить, что опыт человека – с характерным для него (и только для него) расщеплением на аспекты внешнего и внутреннего – стоит у истоков того мощного расщепления на главные течения философской мысли: объективного и субъективного, на философию бытия и философию сознания. Сводить эти могучие разветвления к самой двухаспектности опыта человека, к двойственности данных того же опыта было бы, разумеется, излишним упрощением проблемы. В этом направлении мы, кстати, и не собираемся идти в настоящем исследовании, тема которого нами строго определена.

И все же с точки зрения именно заданной темы, с точки зрения реальности личности и поступка, которую мы стремимся понять и проинтерпретировать на основе опыта человека («человек действует»), должно возникнуть убеждение, что любая абсолютизация одного из двух аспектов опыта человека неизбежно уступит потребности их взаимосоотносимости. Если кто-то спросит, почему это так, мы ответим, что это вытекает из самой сути того опыта, которым является именно опыт человека. Мы понимаем человека благодаря взаимному соотношению обоих аспектов опыта, опираясь на него, мы строим на основе опыта человека («человек действует») концепцию личности и поступка.

Аспект сознания

Такая постановка проблемы сразу же указывает на то, что предусматриваемый в нашем исследовании анализ мы не собираемся проводить в плоскости самого сознания – зато мы собираемся сделать это в достаточно ярко очерченном аспекте сознания. Если поступок – это особый момент рассмотрения личности (как уже было сказано выше), то очевидно, что речь идет не только о поступке как содержании, введенном в сознание, но и о самой динамической действительности, которая в то же время раскрывает личность как свой движущий субъект. В таком значении мы и собираемся заниматься поступком, подвергнув его всестороннему анализу, и, исходя из этого значения, раскрыть через поступок личность.

Вместе с тем мы полностью отдаем себе отчет в том, что этот поступок как момент специфического подхода к личности (которую он в определенной мере сущностно раскрывает на основе опыта человека, и в частности – опыта внутреннего) всегда открывается нам посредством сознания. С этой точки зрения соотношение «личность—поступок» должно рассматриваться в аспекте сознания. Зато совершенно очевидно, что суть того, в соответствии с чем поступок – actus personae[9 - Действие (деяние) личности (лат.)] – является осознанным действием (10), отнюдь не сводится только к тому, что он раскрывается нам в аспекте сознания.

Итак, первоочередной задачей, которую нам надлежит решать в настоящем исследовании, мы считаем изучение взаимосвязей сознания и причинности [sprawczosc] (11) личности, то есть того, что, в сущности, определяет свойственный человеческим поступкам динамизм (разделы I и II). Уходя в глубь той богатой совокупности опыта, в котором личность гораздо полнее раскрывает себя через поступок, мы воссоздадим то специфически трансцендентное измерение, которое проявляет личность именно в своем поступке, и попытаемся подвергнуть это измерение по возможности фундаментальному анализу (разделы III и IV).

Трансцендентное измерение и интеграция личности

Трансцендентный взгляд на личность в поступке – это как бы главный ствол опыта, на который мы ссылаемся в нашей концепции в целом, поскольку мы обнаруживаем в нем сразу и основополагающий источник представления о том, что человек, который действует, является именно личностью, а его действие – истинным actus personae. Можно, разумеется, создать более полную и основательную теорию самой личности как бытия, однако в настоящем исследовании речь прежде всего идет о том, чтобы извлечь [wydobyc] из опыта поступка («человек действует») все то, что свидетельствует о человеке как личности и что это наглядно доказывает.

Основополагающая интуиция трансцендентного измерения личности в поступке позволяет нам в то же время разглядеть и момент интеграции личности в поступке как дополнительный по отношению к трансцендентному измерению. Именно интеграция по сути своей обуславливает трансценденцию в совокупности психосоматической сложности человека-субъекта. Анализу этой сложности в ракурсе интеграции личности в поступке мы посвящаем следующую часть нашего исследования (разделы V и VI). При этом речь идет не столько о том, чтобы исчерпывающе осветить предмет в его широком смысле, сколько о том, чтобы укоренить основную интуицию.

Интеграция (как взаимодополняемый аспект трансценденции личности в поступке) укрепляет нас в том представлении, что категория личности и поступка является, собственно, выражением динамического единства человека, основой для которого должно быть единство сущностное [ontyczne]. В данном исследовании мы не предполагаем это последнее анализировать, но будем сохранять по возможности максимальную близость к существенно важным для него компонентам и проблемам. Именно эту близость, которая позволит нам полностью использовать опыт как феноменологический взгляд на человека, мы считаем предусмотренной спецификой настоящего исследования концепции личности и поступка.

Завершающий раздел работы – «Очерк теории участия» – вводит нас в новое измерение опыта «человек действует», которое здесь непременно надо бы обозначить, хотя полного его анализа мы в этом исследовании проводить не станем.

Значение персоналистской проблематики

Совокупность поставленных в исследовании задач и используемый в них анализ отражают прежде всего важность и актуальность персоналистской проблематики. Нельзя не согласиться с тем, что эта проблематика имеет основополагающее значение и для каждого человека, и для всей постоянно растущей семьи человечества. Живая потребность в разработке философии личности порождена постоянными размышлениями над разнообразными направлениями развития этой человеческой семьи в количественном аспекте, а одновременно развития культуры и цивилизации со всей неравномерностью и драматизмом этого процесса.

Трудно противиться впечатлению, что существующие во множестве познавательные усилия, направленные вне человека, превосходят сумму тех усилий и достижений, которые сконцентрированы на нем самом. Впрочем, может, это вовсе и не является проблемой самих лишь познавательных усилий и достижений, число которых (ведь это хорошо известно) все растет, а специализация все усиливается. Может, это просто только сам человек постоянно пребывает в ожидании по-новому вдумчивого анализа, а помимо прочего – еще и новых обобщений, которые даются не так-то легко. Открыватель стольких тайн природы, он сам должен неустанно открываться заново и, постоянно оставаясь до некоторой степени «существом неизвестным», постоянно стремиться к новому и более совершенному выражению этого существа.

А кроме того, поскольку человек является первым, самым близким и самым частым объектом опыта (как это мы уже констатировали выше), то в силу этого он же подвержен и риску упрощения. Ему грозит опасность стать для самого себя слишком упрощенным. Эту угрозу необходимо преодолевать. Настоящее исследование и возникло из потребности преодолеть этот соблазн. Возникло из удивления перед человеческим существом, а такое удивление, как известно, и становится первым импульсом к познанию. Представляется, что оно (это не то же самое, что восхищение, хотя и содержит в себе что-то и от него) тоже находится у истоков нашего исследования. Удивление как функция ума превращается в систему вопросов, и в свою очередь – в систему ответов и решений. Благодаря этому не только продолжает развиваться мысль о человеке, но и удовлетворяется некая потребность человеческого бытования (12). Человек не может лишиться принадлежащего ему места в том мире, который создал сам

.

Речь идет о том, чтобы проникнуть в человеческую действительность в самом характерном для нее месте – в том, на которое указывает опыт человека и из которого человек не может отступить без ощущения собственной потери. Предпринимая эту работу, мы отдаем себе отчет в том, что она уже неоднократно предпринималась до нас и наверняка еще будет не единожды предприниматься после. Читатель легко обнаружит в данном исследовании различного рода влияния и заимствования – всю ту единую и великую традицию философии человека, которая, так или иначе, должна присутствовать в каждом новом исследовании на тему человека

.

Настоящая работа не берет на себя функций комментария или даже «систематизации». Это – собственная попытка понять предмет, попытка провести анализ, побуждающий к поиску обобщенного выражения концепции личности и поступка. Для этой концепции существенно важным представляется прежде всего то, что мы стремимся к пониманию человеческой личности для нее же самой, чтобы ответить на тот вызов, который содержится в опыте человека со всем его богатством, а также в экзистенциальной проблематике человека в современном мире

.

Часть первая

Сознание и причинность

Раздел I

Личность и поступок в аспекте сознания

1. Богатство исторического содержания словосочетания actus humanus

Традиционная интерпретация поступка

Прежде чем приступить к размышлениям о соотношении личности и поступка, следует хотя бы вкратце осветить проблему, лишь формально имеющую общезначимый термин. Поступком мы называем исключительно сознательное действие человека. Никакое другое действие под это определение не подпадает. В западной философской традиции нашему слову «поступок» соответствует actus humanus[10 - Человеческое действие (лат.).], откуда даже и в нашей терминологии иногда появляется «человеческий акт». Пожалуй, нет надобности в этом латинизме, коль скоро у нас имеется свое собственное прекрасное слово «поступок». И тем не менее употребление латинизма в научной литературе (прежде всего – в учебной) весьма характерно. Оно указывает на то, что actus humanus в переводе отчасти не соответствует «поступок» (когда говорят «поступок», не надо добавлять «человеческий», ибо только человеческое действие и является поступком).

Сам термин actus humanus не только происходит от agere[11 - Делать, действовать, заниматься (лат.).], что просто ставит его в один ряд с родственными ему по смыслу «поступком» и «действием», так как agere означает именно «поступать» или «действовать». Оборот actus humanus в западной философской традиции предполагает, кроме всего прочего, определенную интерпретацию поступка – такую именно, которая была выработана на основе философии Аристотеля – в античности и св. Фомы Аквинского – в Средние века. Это реалистическая, объективистская, но в то же время и метафизическая интерпретация. Она следует из всей концепции бытия, а непосредственно – из концепции potentia[12 - Potentia (перевод с греч. dynamis) – возможность, потенция (как философский термин) (лат.).] – actus, с помощью которой последователи Аристотеля и св. Фомы объясняют изменчивый, но в то же время и динамический характер бытия

.

В данном случае речь идет о конкретном бытии, каким является человек с присущим только ему действием. Поэтому именно «поступок» в терминологии схоластов определяется как actus humanus, а еще точнее – как actus voluntarius[13 - Добровольное действие (лат.).]. Он является конкретизацией свойственного человеческой личности динамизма и поэтому же совершается способом, свойственным свободной воле. Это свойство, на которое указывает прилагательное voluntarius, решающим образом воздействует на саму суть поступка, а также на его принципиальное отличие от действий других субъектов, которые не являются личностями.

В свете всей аристотелевской и томистской концепции бытия слову actus всегда присуще тесное сцепление с соответствующим ему potentia. Оно указывает на потенциальную основу актуализации, в силу чего actus humanus заключает в себе человека как субъекта, который действует, а опосредованно охватывает и его потенциальность как источника действия. Еще точнее это доказывает выражение actus voluntarius простым указанием на власть, которая является динамической основой сознательного действия – основой поступка.