Мистер Рипли под водой

– Что же там за мебель?

– Дрянь из супермаркета. Да еще и в деревенском стиле. Такая, знаете ли… массивная. – Том поморщился. – И сами Притчарды тоже не показались мне симпатичными, – мягко закончил он и улыбнулся.

– А дети у них есть? – поинтересовалась Элоиза.

– Нет. Это люди не нашего круга, дорогая. Я рад, что тебе удалось избежать этого знакомства. – Том рассмеялся и потянулся за бутылкой, чтобы разрядить обстановку.

После ужина они играли в скрэббл на французском языке – прекрасное занятие, чтобы наконец расслабиться и выбросить из головы Дэвида Притчарда. Попытки Тома понять, что «затеял», как выразился Джефф, этот мелкотравчатый пройдоха, стали уже превращаться в манию.

Около полуночи Том поднялся в свою комнату, собираясь просмотреть в постели «Монд» и «Трибюн», выпуски которых сегодня были двойными – за субботу и воскресенье. Уже в полной темноте его разбудил телефонный звонок. Том порадовался, что попросил Элоизу отключить телефон в своей комнате, как раз на этот случай. Подруги и так засиделись за разговором за полночь.

– Алло, – пробормотал он в трубку.

– Привет, Том! Это Эд Бэнбери. Прости за поздний звонок, но я вернулся пару минут назад и обнаружил на автоответчике сообщение Джеффа. Насколько я понимаю, дело не терпит отлагательств. – Речь Эда всегда была внятной, но сегодня его голос звучал особенно четко. – Значит, тебя интересует некий тип по имени Притчард?

– Да. И его жена. Они сняли дом в наших местах. Утверждают, что встречались с Цинтией Грэднор. Ничего об этом не знаешь?

– Н-нет. Но я слышал об этом парне. Ник… Ник Холл – новый менеджер в нашей галерее, он упоминал, что приходил какой-то американец и расспрашивал о… о Мёрчисоне.

– О Мёрчисоне, – растерянно повторил Том.

– Да, это было неожиданно. Ник – он работает у нас меньше года – слыхом не слыхивал о Мёрчисоне и понятия не имеет, что тот пропал.

Эд Бэнбери так и сказал: «Пропал», словно Мёрчисон всего лишь куда-то исчез, а не был убит Томом.

– Не сочти за досужее любопытство, Эд, но не заводил ли Притчард речи и обо мне?

– Чего не знаю – того не знаю, дружище. Я старался расспрашивать Ника так, чтобы не будить в нем ненужных подозрений. – Тут Эд разразился хохотом и стал похож на себя прежнего.

– А о Цинтии Ник не упоминал? Типа, что Притчард с ней разговаривал, например?

– Нет. Джефф пересказал мне ваш разговор. Ник ничего не слышал о Цинтии.

Том помнил, что Эд с Цинтией довольно хорошо друг друга знали.

– Я пытаюсь выяснить, где Притчард мог с ней познакомиться. Если они на самом деле знакомы…

– А что этот Притчард вообще собой представляет? – осведомился Эд.

– Достаточно того, что он копается в моем прошлом, черт бы его побрал! – взорвался Том. – Пусть провалится в преисподнюю!

Эд сочувственно хохотнул.

– А Бернарда он упоминал?

– Слава богу, нет. При мне он и о Мёрчисоне не заикался. Пригласил меня выпить, вот и все. И попытался поддеть. Чертов придурок.

Они оба рассмеялись.

– Кстати, – продолжал Том, – а Нику известно о Бернарде и всем остальном?

– Не думаю. Не то чтобы это совсем невозможно. Но даже если и так, он будет держать свои подозрения при себе.

– Подозрения? Эд, мы можем напороться на шантаж. Так что либо он ничего не подозревает, либо он с нами. Должен быть с нами.

Эд вздохнул:

– У меня нет причин считать, что он что-то подозревает, Том, – я бы знал, у нас есть общие друзья. Ник не очень удачливый композитор и все еще пытается чего-то добиться на этом поприще. Ему нужна работа, чтобы прокормиться, и у нас он ее имеет. Он не особо разбирается в живописи, честно говоря, ему на нее наплевать. Так, выучил базовые понятия, держит под рукой прейскурант на картины, чтобы в случае интересных предложений сразу позвонить мне или Джеффу.

– Сколько ему лет?

– Около тридцати. Родом из Брайтона. И вся его семья живет там.

– Я не хочу, чтобы ты спрашивал у Ника что-нибудь о… Цинтии, – медленно, словно размышляя вслух, проговорил Том. – Но она меня очень беспокоит. Ей ведь все известно, Эд. – Том перешел почти на шепот. – Одно слово от нее, пара слов…

– Она не такая. Голову даю на отсечение! Думаю, ей кажется, что, проболтавшись, она причинит вред Бернарду. Она чтит его память – в определенном смысле.

– Ты видишь ее время от времени?

– Нет. Она избегает заходить в галерею.

– То есть ты не знаешь, не вышла ли она, например, замуж?

– Нет, – сказал Эд. – Могу поискать ее в телефонной книге, проверить, до сих пор ли у нее девичья фамилия.

– Хм-м, неплохая идея. Помнится, у нее был бейсуотерский[39 - Бейсуотер – район в западной части Лондона.] номер. А вот адреса ее я никогда не знал. Если у тебя появятся мысли, где они с Притчардом могли встретиться, обязательно дай знать. Это здорово нам поможет.

Эд Бэнбери клятвенно пообещал.

– И кстати, продиктуй-ка мне свой новый номер. – Том записал и телефонный номер, и новый адрес Эда, дом которого теперь был в Ковент-Гардене[40 - Ковент-Гарден – район в центре Лондона, в восточной части Вест-Энда, известный своими развлекательными заведениями.].

Они коротко попрощались.

Прежде чем вернуться в постель, Том, беспокоясь, не разбудил ли кого телефонный звонок, прислушался к звукам в холле (тишина) и поискал глазами полоску света под дверью (ее не было).

Мёрчисон, подумать только! Никто не видел Мёрчисона после того, как он ночевал у Тома в Вильперсе. Его багаж обнаружился в Орли, а сам он как сквозь землю провалился. Предположительно – да нет, определенно, – он не сел в самолет, которым должен был лететь. Мёрчисон, или то, что от него осталось, упокоился на дне реки Луэн, протекающей неподалеку от Вильперса, а может, в канале, который от нее отходит. Ребята из Бакмастерской галереи, Эд и Джефф, ограничились тогда минимумом вопросов. Мёрчисон, утверждавший, что их «Дерватты» – подделки, исчез со сцены, следовательно, все они были спасены. Конечно, имя Тома появилось в газетах, но газетчики быстро потеряли к нему интерес: история о том, как он отвез Мёрчисона в аэропорт, ни у кого не вызвала подозрений.

Это было еще одно убийство, о котором он сожалел и которое предпочел бы не совершать. Вот о двух мафиози, собственноручно задушенных гарротой, он вспоминал с удовольствием.

Бернард Тафтс помог ему вытащить тело Мёрчисона из могилы в лесу возле Бель-Омбр, в которой Том похоронил его несколькими днями ранее. Ни сил, ни времени на глубокую яму у него не было, да и в любом случае идея зарыть труп на задворках Бель-Омбр не казалась удачной. Глубокой ночью они с Бернардом перетащили мертвеца, завернутого в брезент, а может, в какой-то прорезиненный холст – сейчас Том уже не помнил, – в фургон и привезли к мосту, где парапет был достаточно низким, чтобы сверток, набитый для тяжести камнями, можно было легко сбросить в воду. В те дни Бернард слушался приказов Тома, как солдат. Он уже плохо воспринимал реальность, замкнувшись в мире своего больного воображения, где разные сферы жизни не пересекались и не подчинялись общей морали. За фальшивки, подписанные именем боготворимого им Дерватта, совесть съедала его заживо: он успел написать шестьдесят или семьдесят поддельных картин и сделать бесчисленное множество рисунков.

Упоминали ли во время расследования имя Цинтии Грэднор лондонские и американские (Мёрчисон был американцем) газеты? Том в этом сомневался. А уж Бернард Тафтс в связи с исчезновением Мёрчисона точно не упоминался. Том помнил, что Мёрчисон собирался встретиться с кем-то из «Тэйт»[41 - «Тэйт» – художественный музей в Лондоне.], чтобы обсудить свою теорию выявления подделок. Но сначала он отправился в Бакмастерскую галерею поговорить с ее владельцами, Эдом Бэнбери и Джеффом Константом. Как раз после этой беседы они, до крайности напуганные, позвонили Тому. Том бросился в Лондон, попытался спасти положение, и отчасти ему это удалось: он сыграл роль Дерватта и в его обличье удостоверил подлинность нескольких картин. Затем, уже от своего имени, пригласил Мёрчисона в Бель-Омбр взглянуть на два малоизвестных полотна художника. По свидетельству жены Мёрчисона, который, должно быть, успел позвонить в Америку из Лондона перед поездкой в Вильперс, Том был последним человеком, видевшим ее мужа.

Том ожидал неприятных сновидений этой ночью. Например, об искусствоведе, который лежал на земляном полу в луже вина и крови, или о художнике, в поношенных походных ботинках бредущем к краю утеса на окраине Зальцбурга. Однако ничего подобного ему не снилось. Механизмы сна причудливы и нелогичны: он спал как младенец, и на следующее утро проснулся посвежевшим и бодрым.

5

Том принял душ, побрился, оделся и спустился вниз ровно в восемь тридцать. Было солнечно, но довольно свежо, и листья берез за окном дрожали под утренним бризом. Мадам Аннет, конечно же, была уже на ногах и хлопотала на кухне под звуки своего портативного радиоприемника, притулившегося у хлебницы, без передышки извергавшего последние новости, юмористические и музыкальные программы, которыми изобиловало французское радиовещание.