Вопрос и ответ

– Кто-то пытался драться? – не оглядываясь, бросил я мэру Леджеру. – Хоть кто-то не желал сдаваться?

– Это демократия, Тодд, – устало вздохнул он. – Ты в курсе, что это такое?

– Без понятия.

Я все еще смотрел туда, все еще не находил.

– Это значит, что к меньшинству прислушиваются, – объяснил он. – Но правит все равно большинство.

Я уставился на него.

– Все эти люди хотели сдаться?

– Президент сделал предложение. – Он тронул свою разбитую губу. – Нашему избранному совету. Он обещал, что если город согласится на это, ему не причинят вреда.

– И вы ему поверили?

Он сверкнул на меня глазами.

– Ты или забыл, или никогда не знал, что мы уже сражались в великой войне. В войне, которая должна была положить конец всем войнам. Примерно в то время, когда ты на свет появился. И если повторения этого можно избежать…

– …то вы готовы сдаться на милость убийце.

Он испустил новый вздох.

– Большинство членов совета во главе со мной решили, что это лучший способ спасти людям жизнь. Большую их часть. – Он прислонился головой к кирпичам. – Не все на свете такое черно-белое, Тодд. Я бы даже сказал, ничто на свете не…

– Но што если…

Клац. Замок на двери лязгнул, и к нам вошел мистер Коллинз с пистолетом на взводе.

– Вставай. – Он уперся взглядом в мэра Леджера.

Я посмотрел на одного, на другого.

– Што происходит?

Мэр Леджер поднялся на ноги и выступил из угла.

– Видать, пора платить по счетам, Тодд, – сказал он, пытаясь звучать легко, пока Шум весь так и взвился от страха. – Это был красивый город. А я был другой человек – лучше, чем сейчас. Помни об этом, будь добр.

– О чем вы? – не понял я.

Мистер Коллинз взял его за локоть и потащил вон из дверей.

– Эй! – крикнул я, идя следом. – Ты куда его тащишь?

Мистер Коллинз замахнулся кулаком, штобы дать мне тумака…

и я увернулся.

(заткнись)

Он расхохотался и запер за собой дверь.

Клац.

Я остался в башне один.

И вот когда жужжание мэра Леджера стихло на лестнице, я все и услышал.

Марш марш марш – далеко, на дороге.

К бойнице, скорее.

Да, они здесь.

Победоносная армия вступала в Убежище.

Они текли по зигзагообразной дороге, как черная река, пыльные, грязные, словно где-то прорвало дамбу. По четыре-пять человек в ряд. Авангард уже исчезал среди деревьев у подножья холма, а хвост только-только переваливал через вершину. Толпа смотрела на них: мужчины – отвернувшись от платформы; женщины выглядывали из переулков.

Марш марш марш крепчал, катался эхом по городским улицам. Будто часы тикали к концу завода.

Толпа ждала. Я ждал вместе с ними.

И вот за деревьями, на повороте…

Здесь.

Армия.

Впереди мистер Моллот.

Мистер Моллот, што жил на бензоштанции в Прентисстауне… мистер Моллот, думавший злые, жестокие вещи, какие ни один мальчик не должен слушать… мистер Моллот, стрелявший людям в спину, когда они пытались бежать.

Он вел армию.

Я уже его даже слышал: он скандировал речовку, штобы все шагали в ногу. Ать, два, орал он в ритм шага.

Ать, два.

Ать, два.

Ногу… ногу… ногу на шею.

Они вышли на площади, повернули вбок, неостановимо отрезая мужчин от женщин, вбивая клин. Мистер Моллот был достаточно близко, штобы я разглядел улыбку – слишком знакомую улыбку. Из тех, што оглушают, бьют, ставят на колени.

Он подходил все ближе, и во мне крепла еще одна уверенность.