Оценить:
 Рейтинг: 0

Роман с абьюзом, или Не называйте это любовью

<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
7 из 10
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Видимо я вскрикнула громко, он бросился меня поднимать, боль нарастает до дурноты, в глазах темнеет. Положив меня на диван, он бегает по кругу, схватившись за голову и кричит: «Что ты с нами сделала?»

Кроме боли и горячих слез по щекам я ничего не чувствую. Внутри зародилась черная дыра, которая поглощает все мысли и чувства.

Он падает на колени, целует мои щеки, держит за руку и шепчет: «Прости, прости, прости! Я клянусь тебе матерью и дочерью, что больше не напишу этой женщине ни слова. Только прости!».

Все последующие дни мы спим на одном боку, я почти не встаю, каждое движение для меня сопровождается болью. Он – сама предусмотрительность и забота. Мы не обсуждаем, что произошло, эта тема становится нашей болевой точкой, на которую ни у одного из нас не хватает мужества взглянуть честно.

Лишь отрывки этого воспоминания говорят мне, что мы оба поняли – это есть начало нашего конца. Самая циничная мысль за всю мою жизнь промелькнула именно тогда. Как будто глядя на все происходящее со стороны, мое второе «Я» ухмыльнулось и вынесло вердикт: «А как ты хотела? Если ты бьешь, то будь готова получить сдачу. Прикрываясь своим женским полом, распускать руки на того, кто скован общественными рамками, и ответить, как бы не может, ты тоже поступаешь нечестно. А вот теперь ты знаешь: бей и знай, что тебе могут ответить. Вырабатывай реакцию, чтобы уворачиваться, развивай силу и ловкость, чтобы довести дело до конца и не быть поверженной. Пока не умеешь драться, не берись».

Мы стали часто молчать.

Тем временем дела становились чуть лучше, он стал пытаться работать через доверенных людей, процесс с обвинением затягивался, к нему как будто потеряли интерес. Адвокаты говорили: «Сидите дома, вам что плохо? Солдат спит, служба идет. В вашем случае – срок. Рано или поздно будет суд, и даже, если Романа признают виновным, срок под домашнем арестом зачтут, и глядишь, на этом все и закончится. Дом – не нары».

В целом так и есть. Было. Роман начал подключать меня с кем-то встретиться, переговорить, успокоить, отсрочить платежи, долги и т. д.

С кем я только не пообщалась за то время: и фсбэшниками, и бандитами, и адвокатами, и обнальщиками. Все они были на одно лицо, только, кто-то в классическом костюме, а кто-то в спортивном, кто-то в форме, а кто-то в «Бриони». И все они хотели одного – денег.

Было несколько особых встреч. Сначала я встретилась с бывшим старшим партнером.

Встречу назначили мне в гостинице «Украина», крайне злачное и криминальное место в 2011 году. Пришла я одна, а там 4 человека. Самый взрослый и был партнером – человек лет 50, с тяжелым взглядом и хриплым голосом, смерил меня взглядом и спросил:

– Господи, сколько тебе лет, деточка?

– 28.

– Слава богу, не 17.

– Слава богу. Роман просил узнать…

– Ты давно его знаешь? – прервал он меня, попутно сделав жест самому молодому, и тот мне налил чай.

– Год… – растеряно ответила я.

– Год, – тихо повторил дядечка. – А до его ареста?

– 6 месяцев.

– Ты его совсем не знаешь. Давай так. Любовь – чувство вызывающее уважение. Ты, я вижу, человек чистый, наивный. Не хочу тебя втягивать в эту историю. Иди домой. Скажи своему Роману, что машину, которую я давал ему – надо вернуть, инкассационные машины тоже. Мы в свою очередь продолжим решать его вопрос. На заблокированных счетах и наши деньги тоже. Мы очень заинтересованы в их разблокировке.

Меня сконфузило его обращение со мной как с ребёнком, я поспешила ретироваться и, приехав домой, не знала, как сказать Роману, что со мной не захотели разговаривать. Передать разговор, конечно, пришлось. Рома был возмущен и орал на меня: «Ты что не могла ему сказать, что пока он меня не освободит, то хер, что получит?»

– Милый, он не стал со мной разговаривать. Высказав свою мысль, он встал и ушел. Не бежать за ним в след же?

– Какой прок от твоего ума, если ты такая…

Какая такая, предпочла не расшифровывать. От обиды и стресса ушла в ванну. Горячие слезы текли по моим щекам, невероятное чувство одиночества и страха стало для меня естественным.

Потом была еще одна встреча, когда ездила поздравлять с праздником человека с официальным криминальным прошлым. Повез меня помощник Романа – Вадим, человек невероятной доброты и порядочности, но крайне простой. Он довез меня до кафе в спальном районе столицы и остался ждать в машине у входа. Моя задача была передать презент и заручиться поддержкой.

Захожу в кабак, меня провожают в отдельный зал, открываю дверь и застываю на пороге. Сидит настоящее ОПГ. Тут не надо быть сверхумным человеком, чтобы понять, кто эти люди и чем они занимаются. Да и разговор их застаю как раз на том слове, что «притопил, я его в проруби, значит…»

Рассказчик останавливается, все смотрят на меня.

– А привет, привет. Ты одна? – раздается из глубины зала скрипучий голос главного. Высокий и широкоплечий, со шрамом через всю щеку, он напоминал пирата из кино. Мы общались с ним по телефону и встречались несколько раз лично за последний год, но он всегда был один, без свиты. Прошедший Афган, имеющий статус вора в законе, Гриша Гиблый был суров и принципиален, жил по законам воровского мира. Я знала, что некоторые молодые и безбашенные его подопечные иногда в тихую от него проворачивают сделки и обманывают братву, а Роман им в этом способствовал. Они понимали, что, если узнает дядя Гриша, им несдобровать, и заключили с Романом пакт о неразглашении финансовых дел, и теперь были скованны этим пактом, а по большей частью, страхом. Ведь начни они жаловаться на Романа, придется раскрыть всю схему, а у самих руки были не чистые. Роману-то чего – он уже сидит, а вот им может прилететь во всей строгости воровского братства.

– Да. Роман же не может выходить. Вот передал подарок и…

– Подарок? Он лучше б денег передал. Не передал?

– Денег нет.

– Понятно. И что же мне с вами делать? Да ты проходи, садись. Знаешь, ты одного возраста с моей дочей…

– Да. Царствие ей небесное.

– Да. Помню и ценю, что ты пыталась мне помочь и найти сиделку ей… не успели. Ну да, ладно. За то, что ты тогда не отошла в сторону, а была со мной, тебя никто пальцем не тронет. Но ты должна знать, Роман много должен. И присылая тебя сюда, он шел на риск. И еще, скажу как отец. Я был женат 2 раза. Ни одна моя женщина никогда не знала и не принимала участия в моих делах. Мой разбой – моя ответственность. То, что у тебя есть мозг, не дает право Роману подставлять тебя. А по-хорошему, если предположить, что ты в курсе абсолютно всех его дел, то проще тебя грохнуть. А теперь сядь рядом, давай выпьем за то, чтобы следующий год был удачным.

– Спасибо, я не пью.

– Умница. Чай выпей или сок. Не бойся, ты часть семьи теперь. Будет обижать кто, скажи, даже если это Роман.

Вышла я через час, села в машину. Вадим завел машину и спросил:

– Что ж так долго? Все в порядке? Почему вы такая бледная?

– Поздравляла. Неудобно было уйти. Да, теперь я в порядке. Привыкаю к новым семейным связям.

Он, конечно, ничего не понял, пожал плечами, и мы поехали домой.

Комментарий психолога:ключевое и главное: абьюзер всегда преследует свои интересы, манипулирует без малейших мук совести, прикрываясь большим чувством и совместным будущим, естественно, сверхсчастливым, и решает свои задачи себе во благо. Обесценивает все, что вы делаете, чтобы, не дай бог, у вас не сложилось мнение, что вы что-то можете.

Ну а конфликты двигаются по известному замкнутому кругу: напряжение — конфликт — примирение — затишье — напряжение. Со временем уходит момент «затишье», временные рамки схлопываются, и вы начинаете жить в долгом напряжении, потом в сильном конфликте (градус набирает обороты с каждым разом), и заканчивается все примирением (а оно становится все незначительным: сначала бурным, с охапками роз и подарками, потом просто сводится к навешиванию вины: сама довела). И опять наступает напряжение, как предвестник нового конфликта.

Ни одна психика долго это не может выдержать. Человек теряет себя и ломается.

И очень важный момент, не обязательно, чтобы конфликт носил физическую расправу. Он может быть исключительно моральным, и довести при этом жертву до суицида. Кстати, рано или поздно физика подключается. Жертва теряет личность, абьюзер наращивает мощности и начинает обращаться с ней как с вещью.

С каждым днем я чувствовала, как меня затягивает в трясину и моя жизнь просто на глазах растворяется в каком-то персональном маленьком аду. Люди, с которыми лучше не пересекаться, стали моими постоянными собеседниками, я чувствовала, что за мной следят, и не знала на кого думать – на бандитов, полицию или Романа. Между нами повисла натянутая струна, мы не ссорились и не разговаривали. Я часто плакала. Настроение Романа напоминала американские горки, то все очень плохо и агрессивно, то безудержное веселье и радость.

В один из таких приступов контрастов он бросил в меня ключи от машины и попал в ногу. На ключах весел брелок – венецианская маска, и она очень четко отпечаталась на моей ноге. Кусок метала, который швырнули с такой силой, что образовалась гематома с кулак. Я приложила замороженный кусок мяса, чтобы хоть немного унять боль. Он выхватил его и швырнул в кухню, попал в микроволновую печь и разбил стекло вдребезги. Я молча сидела в углу. Есть такой защитный механизм у психики, когда ты как бы абстрагируешься от происходящего и смотришь на все происходящее со стороны. Многим позже я слышала об этом процессе от многих жертв домашнего насилия. Этот механизм позволяет нам не сойти с ума в моменты наивысшего напряжения и стресса.

Вспышка гнева прошла так же внезапно, как и началась. Роман подошел ко мне, сел на корточки, поднял мое лицо за подбородок и вкрадчивым голосом сказал:

– Я понимаю, что ты устала. Я тоже моментами не вывожу. Помнишь, ты говорила, что мечтала всегда о собаке? Я заработал деньги (читаем: украл очередные), бери деньги и покупай, какую хочешь. Сразу оговорюсь: это будет твоя собака, я ни кормить, ни гулять с ней не буду.

Я смотрела в его холодные серые глаза и не могла понять, где мы свернули не туда, где тот человек, который боялся отпустить мою руку, уставлял всю квартиру цветами, заваливал подарками? Взяв меня за голову, он сжал ее руками и поцеловал меня в лоб. И ушел.

Я сидела на полу, прижимая нарастающий синяк на ноге рукой, пытаясь осмыслить свою жизнь в моменте. По ночам он прижимался ко мне, обнимал и шептал: «Я люблю тебя, без тебя все остальное бессмысленно. Ты – мой маяк нормальности этой жизни».
<< 1 ... 3 4 5 6 7 8 9 10 >>
На страницу:
7 из 10

Другие аудиокниги автора Паулина Александровна Золотинская