Лудовико Ариосто. Лирика

хоть лёд её пока что покрывает.
Но в то же время страх всегда пугает:
– Скажи мне, если в чувствах вы согласны,
зачем она тобой пренебрегает?

XXIII

О, как мне верить, что ты внемлешь, Боже,
моим молитвам, редким и холодным,
ведь знаешь, что молю о неугодном,
что к радости не будет сердце строже?
Что я тебе противлюсь, то – негоже,
но помоги от чувств мне стать свободным,
пока меня к пределам безысходным
Харон не переправил, в царство дрожи.
Прости же мне, Господь, мои услады,
из-за которых впал я в заблужденье,
не видя меж добром и злом преграды.
Простить просящего о снисхожденье,
и люди могут, но от мрака ада
лишь Ты способен дать освобожденье.

XXIV

О, вздохи, сердца страстные призывы,
о, слёзы, что с трудом я днём скрываю,
о, просьбы, что бесплодно рассыпаю,
о, стоны, повод чей – несправедливый;
о, мыслей неуёмные порывы,
желанье, что никак не обуздаю,
Амур, надеждам чьим себя вверяю,
то близким, то далёким, терпеливо;
когда-нибудь смогу ль освободиться
от вас я, или будете вы вечно
со мной, от вас давно уставшим, рядом?
Не знаю я, но вижу ясным взглядом,
что – в том любовь виновна – бесконечно
сердечное страданье будет длиться.

XXV

Мадонна, вы прекрасны, столь прекрасны,
что в мире нет вам равной красотою;
и две звезды, сиянье чье святое
всегда мне путь указывают ясный,
и нежные уста с их речью страстной,
и волосы, с такою простотою
которыми, как сетью золотою,
Амур меня опутал сладострастный,
и алебастровые грудь и шея,
и руки тонкие – в вас всё прелестно,
чудесны вы, и всем известно это;
но всё же дерзко я сказать посмею,
что только, может, более чудесна,
чем ваша красота, любовь поэта.

XXVI

Счастливая рука и труд блаженный,
блаженный шелк, блаженнейшее злато
и благородный лён – богиней взяты
моей как образец вы совершенный,
чтоб сшить наряд, который бы бесценный
мой мир, моё сокровище богато
украсил, что на земли султаната
иль Индии не променял бы я священной.
Вы счастливы; я счастлив буду тоже,
коль чувствами, делами и словами
любви явлю я образец ей вечной.
Как вознесётся славою над вами
она, когда со мною будет схожа
и в верности, и в нежности сердечной!

XXVII

Те ль это волосы, златые сети,
что, собраны в косу ли, иль ветрами
развеяны, иль лентой, жемчугами
украшены, всегда стремлюсь воспеть я?
Кто допустил, что были пряди эти
разлучены с прекрасными чертами
лица прекраснейшего, кто руками
их разлучил, о, кто за то в ответе?
Врач неучёный! Разве он иное
не мог лечение придумать, пряди
не состригать чтоб эти золотые?
Но, может, Феба то желанье злое,
сурового, не склонного к пощаде:
свои он кудри защищал густые.

XXVIII

Из мрамора какого ль, из слоновой
какой ли кости, или из металла,
из янтаря ли, или из кристалла,
из дерева ли редкого какого,
какой творец сумеет образцово
создать сосуд, чтоб донны в нём лежала
прядь золотых волос и не пытало
чтоб их воспоминанье столь сурово?