Уходящие в темноту. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 22

Уходящие в темноту. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 22
Павел Амнуэль

Таинственная книга появляется в одной из библиотек – книга на неизвестном языке без пробелов между словами, страницы которой постепенно темнеют, и текст становится нечитаемым. Как объяснить? Неужели информация, достигнув определенной плотности, начинает воспроизводить себя?

Уходящие в темноту

Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 22

Павел Амнуэль

Дизайнер обложки Изя Шлосберг

Редактор Л. И. Моргун

© Павел Амнуэль, 2022

© Изя Шлосберг, дизайн обложки, 2022

ISBN 978-5-0056-2657-8 (т. 22)

ISBN 978-5-0056-1581-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Павел Амнуэль

УХОДЯЩИЕ В ТЕМНОТУ

Содержание

П. Р. Амнуэль. Свободный выбор вселенных

Библиотекарь
Свидетель
Уходящие в темноту

© Амнуэль П. Текст, 2022

© Шлосберг И. Обложка, 2022

Свободный выбор вселенных

Многомирие – далеко не новая идея. Скорее очень древняя. Например, идея о том, что души умерших продолжают жить, но в другом мире. Значит, есть, по крайней мере, два мира: наш и потусторонний. В христианской традиции «тот свет», в свою очередь, состоит из трех миров: Рая, Ада и Чистилища. Всё это вроде бы разные миры, каждый со своими законами (не нужно объяснять, чем законы Рая отличаются от адских!). О многомирии вроде бы вел речь и Панглос, утверждая в «Кандиде» Вольтера, что «все к лучшему в этом лучшем из миров». Есть, значит, и другие миры, среди которых наш – лучший.

На самом деле упоминания о «других мирах» в древних и не очень древних текстах имеют весьма косвенное отношение к современному, имеющему четкое физическое определение, понятию многомирия.

Говоря о разных мирах, древние и не очень древние авторы полагали все же, что эти миры существуют в нашей единственной вселенной, созданной Богом (или богами). «Иной мир» для древнего египтянина и не очень древнего европейца находился или на небесах, или за горами и долами, где жили люди с песьими головами и волшебные животные.

Много веков теологи и философы обсуждали (и сейчас обсуждают!) проблему, принципиально не решаемую, если предполагать, что существует одна-единственная Вселенная. Проблема эта: данная человеку Богом свобода воли. Вы сами решаете, как поступить в ситуации, когда поступить можно по-разному, когда существует хотя бы два (часто – гораздо больше) варианта поведения. И от того, что вы выберете, может зависеть не только ваша судьба, но и судьба ваших близких (которые, в свою очередь, обладают свободой воли).

Тут-то и возникает противоречие, над которым бились мудрейшие теологи. Ведь Бог, давший человеку право выбора, сам, безусловно, обладает возможностью выбирать. Бог, создавший Вселенную, не только всемогущ, но и всеведущ, то есть знает все обо всем: о том, что было, и о том, что будет с мирозданием, со звездами и планетами, с человечеством вообще и с каждым из нас лично. Но тогда получается, что свобода выбора у человека – фикция и видимость. Если Богу известно, как вы поступите в той или иной ситуации, то вы не можете поступить иначе. Вам кажется, то вы выбираете сами, но на самом деле Бог за вас давно уже выбор сделал, поскольку знает, каким окажется ваш поступок.

Получается, что в мире на самом деле существует рок, судьба, предопределенность? «От судьбы не уйдешь», «Кому суждено быть повешенным, тот не утонет» и так далее.

Теологи предлагали множество возможностей обойти или объяснить это противоречие, но ни одно из объяснений не выглядело удовлетворительным (кстати, сам спор в этом случае не имеет смысла, поскольку ход дискуссии и ее результат Творцу, конечно же, известны).

* * *

Теологические дискуссии о свободе воли ведутся много веков, а ученые-физики и писатели-фантасты столкнулись с этой проблемой лишь в ХХ веке. Фантасты обсуждали различные возможности исторического развития человечества. Физики решали квантово-механическую задачу, связанную с волновыми функциями элементарных частиц.

Писатели обратились к важнейшим событиям истории и задали себе (и читателям) вопрос: как могла бы развиваться цивилизация, если бы некий исторический персонаж сделал иной выбор? Если бы Наполеон не пошел в 1812 году походом на Россию. Если бы паровую машину изобрели в Древней Греции. Если бы…

История не знает сослагательного наклонения, но литература к такому наклонению привычна, писатель прекрасно осведомлен о принципе свободы воли и использует его всякий раз, когда возникает необходимость исследовать альтернативные возможности развития.

В 1881 году американский журналист и писатель Эдвард Митчелл (в рассказе «Часы, которые шли вспять»), а 14 лет спустя английский писатель Герберт Уэллс (в романе «Машина времени») описали перемещение персонажа во времени. После Уэллса многочисленные авторы описывали историю будущего так, как они ее представляли, но при этом ни у кого не было сомнений в том, что прошлое безальтернативно, вся история не только человечества, но и мироздания в целом до настоящего момента уже свершилась и изменена быть не может. Более того: безальтернативно и будущее, несмотря на наличие у человека свободы воли. Человек, конечно, волен сделать свой выбор и совершить поступок, но, будучи совершённым, этот поступок жестко фиксируется, и, если мы отправимся в будущее на машине времени, то будем наблюдать результаты именно этого, а не какого-то иного, выбора. Получалось, что, если возможны путешествия во времени, то свободы воли нет? Если вы отправились в будущий месяц и увидели, как перешли на красный свет и вас сбила машина, то, вернувшись, будете вынуждены именно этот поступок совершить! Иначе как же вы могли бы в будущем его наблюдать?

В 1954 году был опубликован рассказ Джона Уиндема «Хроноклазм». Писатель задал простой вопрос: если существует (в фантастике, разумеется) возможность перемещения во времени не только в будущее, но и в прошлое, то кто запрещает персонажу отправиться на сотню лет назад и убить собственную бабушку до того, как она встретит своего будущего супруга – дедушку нашего персонажа? И что произойдет, если бабушку убить?

Не обязательно быть кровожадным – достаточно уговорить девицу не ходить на тот бал, где, как внуку уже известно, произошла достопамятная встреча. У девицы определенно была свобода выбора – идти на бал или не идти. Она решила пойти. Могла и остаться дома.

Если бы девушка не пришла на бал, встреча не произошла бы, не родился бы отец (или мать) нашего героя, и сам герой не мог бы появиться на свет.

Но ведь он появился! Он существует, он отправляется в прошлое, уговаривает бабушку не ходить на бал…

«Парадокс бабушки» – попросту другая, не связанная с божественным присутствием, формулировка все той же проблемы свободы воли и предопределенности в единственном мироздании.

И не об этом ли писал Хорхе Луис Борхес за девять лет до Уиндэма в рассказе «Сад расходящихся тропок»?

«Стоит герою любого романа очутиться перед несколькими возможностями, как он выбирает одну из них, отметая остальные; в неразрешимом романе Цюй Пэна он выбирает все разом. Тем самым он творит различные будущие времена, которые в свою очередь множатся и ветвятся…

В отличие от Ньютона и Шопенгауэра ваш предок не верил в единое, абсолютное время. Он верил в бесчисленность временных рядов, в растущую головокружительную сеть расходящихся, сходящихся и параллельных времен… Вечно разветвляясь, время ведет к неисчислимым вариантам будущего».

Фантастика парадокс свободы воли именно так и разрешила: возникли идеи о том, что, если изменить что-либо в прошлом, то линия времени расщепится, история начнет идти по иному, альтернативному пути, но и прежний путь, прежняя Вселенная продолжат существовать, поскольку они уже есть, и исчезнуть не могут. Нагляднее всего это решение продемонстрировано в увлекательной фантастической повести Рафаила Нудельмана и Ариадны Громовой «В институте времени идет расследование» (1964 год).

Так в фантастику пришла новая парадигма, в бесконечное число раз увеличившая число возможных физических вселенных. Персонаж может изменить любое событие в прошлом. В результате ось времени раздваивается, в будущее протягиваются две независимые временные линии. Возникает еще один мир, отличный от нашего, мир, в котором ваша бабушка не встречается с дедушкой, мир, где вас попросту нет. Событие может быть изменено вновь, и линия раздваивается еще раз. Мироздание оказывается подобно разветвленному дереву, причем число ветвей не только может быть сколь угодно большим (и, следовательно, сколь угодно большим может быть число вселенных, в которых существует и развивается альтернативное человечество), но и число это бесконечно увеличивается, ибо свобода воли позволяет человеку менять события, создавая все новые и новые варианты будущего.

* * *

Независимо от писателей-фантастов к аналогичному представлению о мироздании пришли физики – точнее, американский физик Хью Эверетт III. В 1956 году Эверетт писал диссертационную работу об интерпретации решений волновых уравнений квантовой физики, иначе называемых уравнениями Шредингера.

Проблема была вот в чем. Уравнения Шредингера описывали состояние и взаимодействие элементарных частиц. В отличие от классической физики, где любой объект (неважно – атом, планета или галактика) находится каждый момент времени в одном-единственном вполне определенном состоянии, в мире квантов все не так. Состояние элементарной частицы представляет собой волну вероятности, похожую на гребень с широкими, практически бесконечными, краями. Электрон с разной степенью вероятности находится в любом из состояний, являющихся решениями уравнения Шредингера. В каком именно состоянии – невозможно узнать, пока этот электрон не становится объектом наблюдения. И дело даже не в том, что мы всего лишь не знаем, в каком состоянии находится электрон. Пока электрон не наблюдают, он на самом деле находится сразу во множестве (как говорят физики – суперпозиции) состояний!

В момент наблюдения вы фиксируете некое определенное состояние частицы. Иными словами, выбираете из всех состояний частицы одно-единственное. А что же происходит с остальными?

Электрон – вот он, вы его зафиксировали, его состояние уже известно. Но волновая функция электрона говорит о том, что частица находилась еще и в состоянии 2, и в состоянии 3, и в состоянии 4, и еще во множестве других состояний – в таком их количестве, сколько решений имеет уравнение Шредингера, написанное для данной частицы.

Куда в момент наблюдения деваются все решения уравнения, кроме единственного? Нильс Бор и Вернер Гейзенберг утверждали, что, как только частица попадает в «объектив» наблюдателя, все решения уравнения (то есть, все состояния частицы!) коллапсируют, исчезают, остается единственное.

Такая интерпретация событий, происходящих в квантовом мире, получила название копенгагенской, по названию города, где работали Бор и Гейзенберг. Физиков-практиков копенгагенская интерпретация вполне устраивала, поскольку предсказания квантовой физики выполнялись идеально, на сто процентов. Были построены синхрофазотроны, реакторы, открыты новые элементарные частицы. Расчеты атомной бомбы невозможно было провести, не используя уравнение Шредингера!