Люди кода. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 7

И.Д.К. еще в школе усвоил, что цель, которую имеет смысл ставить перед собой, должна быть недостижима в принципе. Достижимая цель обладает тем недостатком, что ее можно достичь, – и что тогда? С другой стороны, если цель недостижима, то нет стимула бороться. Противоречие? Но именно из противоречий и складывается истина.

Любимая им теория творчества утверждала, что противоречие может быть разрешено, если разделить противоречащие друг другу части в пространстве или времени. Цель может быть принципиально недостижима на Земле, но достижима на Марсе или в системе Беты Козерога. Или – недостижима сегодня, но достижима через тридцать лет. Пример такой цели – создание антигравитации.

И.Д.К., естественно, не считал себя мудрее тысяч мудрецов – интерпретаторов Торы за многие века. Значит, он должен быть хитрее их. Если задача не решается в лоб (как ее решали все и всегда), значит, нужно решать обходную задачу.

Когда что-то получалось, он радовался и сам себе раздавал благодарности и дипломы, которые вешал на видное место в собственном сознании. Когда ничего не получалось, он молча сносил едкие реплики, которыми сам себя награждал, он был сам себе Ученый совет, директор и уборщик территории. Он верил сам в себя, и, если разобраться, сам для себя был и Богом, и Дьяволом.

Смысл жизни религиозного еврея заключался в приближении к Создателю, в сохранении традиций, как он лично понимал этот процесс. Но сохранять традиции было жизненно необходимо лишь до вчерашнего дня – пронести текст Книги в первозданности, не допуская никаких ошибок. Любая лишняя, недостающая или измененная буква аналогичны мутировавшей клетке в биологическом аналоге – генетической молекуле ДНК. Все сопутствующее – ТАНАХ, Мишна, Талмуд, не говоря уж о Новом Завете, Евангелиях и прочем, включая едкий и мрачный Апокалипсис, – плоды интерпретационной деятельности, потому что человеку представлялось невозможным хранить нечто, никак не пытаясь осознать хранимое.

Сейчас все это ни к чему. Черта подведена, Книга заговорила, Код начал действовать.

И.Д.К. неожиданно ощутил собственную ничтожность перед запущенным им процессом. В сущности, он расшифровал несколько частных кодов, полагая, что этого будет достаточно: включится подсознание, заработают бездействовавшие ранее генетические структуры, и в дальнейшем текст Книги будет читаться независимо от вмешательства разума. Текстовая ДНК аналогична биологической – достаточно запустить механизм, и считывание генетической информации продолжится само, до тех пор, пока не появится новый организм. Новая жизнь. Существо.

Пока Существа не было. Нация оставалась прежней, – алчущей, ждущей, громкогласной и нелепой, – прием, оказанный Мессии в кнессете, ясно это показал.

Это потому, – мрачно подумал И. Д. К., – что я не лидер и никогда им не стану. Обо всем этом следовало подумать раньше. Наука вне морали, и когда занимаешься ею, думаешь только о результате. О следствиях задумываешься, когда результат достигнут. Голова освобождается. Как утверждает теория творчества, происходит переход к надсистеме. Сейчас этот переход и происходит. С той существенной оговоркой, что назад уже не вернуться.

* * *

Сколько было Мессий (разумеется, с приставкой «лже») в истории человечества? Я провел специальное исследование и насчитал двести семнадцать. Это – из достаточно известных. Мессий-«графоманов» не счесть.

Как можно доказать богоизбранность Мессии, и почему верующим нужны доказательства? Почему Христос должен был доказывать, что он сын Бога: ходить по воде аки посуху, лечить наложением рук и совершать прочие чудеса, работавшие на его имидж больше, нежели Нагорная проповедь? И разве окончательное признание не пришло к Иисусу после смерти, а точнее – после чудесного воскресения и вознесения, которое и стало окончательным доказательством?

Видимо, просто поверить можно только в Бога, все остальное нуждается в той или иной аргументации, в цепи вполне материальных доказательств. Провал прочих Мессий – тому подтверждение.

Поэтому, как я понимаю, цивилизованный мир был шокирован, узнав о том, что Совет мудрецов Торы и кнессет признали Илью Давидовича Кремера Мессией и призвали народ Израиля (имея при этом в виду евреев всего мира) склонить перед ним головы и следовать его словам, будто они произнесены самим Всевышним.

Под влияние Мессии (на самом деле – под влияние Кода) подпали даже представители крайне левого политического блока, не верившие ни в Бога, ни в Пришествие. Именно на это обстоятельство обращали особое внимание иностранные корреспонденты, которые вели репортажи из кнессета, не зная ивритских букв и не сумев поэтому прочитать тексты, которые Илья Давидович демонстрировал с кафедры.

После исторического заседания кнессета Мессия сошел с трибуны и исчез, повергнув в изумление иностранных журналистов, а в душах евреев вызвав лишь волну восторга. Мессия появился вновь полчаса спустя, доставив историкам немало интерпретационных трудностей, поскольку сам Мессия никогда об этих минутах не вспоминал.

Причина была: кому хочется признаваться в собственном унижении?

* * *

Хаима отправили играть в гостиную с соседским Аликом, а сами сидели на кровати в спальне сына. Илья Давидович, бледный и со взглядом, блуждавшим не в этом, а в иных мирах, прислонился к стене и слушал жену, никак не реагируя на ее далеко не всегда, по его мнению, справедливые слова. И.Д.К. сидел на краешке кровати, отвернув одеяло, слушал с изумлением и механически отмечал повторы, которых в сбивчивой и эмоциональной речи Дины было более чем достаточно. Дина старалась говорить тихо, но ей не всегда удавалось себя сдерживать, и тогда, вместо того, чтобы умерить голос, она вскакивала и выглядывала за дверь – не слышат ли дети. Детям было не до взрослых.

– И что теперь? Ах, вы не думали! Думали? Оба? Ни черта не думали, особенно вы! Илья вообще думать не умеет, для него Тора стала вместо головы. Вам понравилось сквозь стены проходить и мысли читать? (Я не знал, что эффект будет именно таким, – вставил И. Д. К.) Господи, вы и этого не знали! Я понимаю, вы хотели сделать евреев счастливым народом. Если это в Торе закодировано, значит, так и нужно. А что еще закодировано в Торе? Или не в Торе, а в нас самих? Если я работаю уборщицей, то от этого не стала такой же дурой, как Илья, и как вы тоже, кстати. Вы подумали о том, что теперь во всем мире нас, евреев, станут ненавидеть с утроенной силой? Ждите погромов, вот что я вам скажу!

– Минутку, – прервал ее И. Д. К. – Погромы-то тут при чем?

– Нормальная ксенофобия. Если кто-то выделяется – его бьют. Если выделяется в сторону идиотизма, его бьют без злобы, но с издевкой. А если строит из себя, тем более если и в самом деле умен не в меру, то бьют со злостью и долго.

– Дина, – сказал Илья Давидович, справившись, наконец, с собственным волнением. – Чего ты, собственно, хочешь? Есть предназначение, и я сегодня понял это, как никогда прежде. Когда стоял на кафедре в кнессете (Господи, – вскричала Дина, – и это тебя потрясло, да?), да, это меня потрясло, потому что… На меня смотрел весь народ… Такое было ощущение. И тогда… я хотел это сформулировать, но ты слова вставить не даешь (да говори, кто тебе мешает!), тогда я понял вдруг, что включились еще какие-то… ну, резервы… и я увидел все, что произойдет через минуту и час, я увидел, как мы здесь сидим, но потом это пропало, и ты позвала меня… в этот момент я сказал что-то… я не помню что, это шло из подсознания… я только знал, что это тоже слова из Торы, и что я должен был сказать именно их, потому что… ну, потому что они – ключ к следующему слою. Как бы это… (Я понял, Илья Давидович, – вставил И. Д. К., – Код сам включает новые каналы, так и должно быть, продолжайте) Я сказал что-то, и все услышали, потому что камеры работали, но я не успел закончить, как вы с Диной… ну, буквально выдернули меня оттуда. А теперь я не помню ни слов, что говорил в тот момент, ни тех слов, что должен был сказать.

– Ничего ты не должен был, – сказала Дина, – и слава Богу, что забыл.

– Вы вспомните, – заверил И. Д. К. – Все записали телевизионщики, вы посмотрите запись и вспомните. Скорее всего, вспомните и сами.

– Пойдемте обедать, – неожиданно предложила Дина. – В покое Илью теперь все равно не оставят. Если не как Мессию, то как шарлатана. Выгляните на улицу. Стоят эти в черных шляпах? И полиция, видите? Они, наверное, думают, что Илья все еще в кнессете…

Дина отправилась на кухню разогревать котлеты, оказалось, что все непереносимо проголодались, и дети тоже потребовали свою порцию, им накрыли в гостиной, а сами сели к кухонному столику.

– Почему такое еврейское счастье? – сказала Дина. – Почему именно вы решили, что можете повести народ?

– Я не собирался вести народ, – возмутился И. Д. К. – Я не так самонадеян. И мужа вашего тоже на это не подбивал. Задача Ильи Давидовича – включить работу генофонда. Не ходить же по городу, чтобы дать каждому еврею прочитать включающий текст!

– Значит, Илья может не возвращаться в кнессет?

– Спросите у него, – пожал плечами И. Д. К.

Илья Давидович беспокойно заерзал. Его пугали переполненные трибуны, он знал, какая паника сейчас в зале заседаний; телекамеры, когда над одной из них включался красный сигнал, казались ему глазами дьявола.

– Я только закончу речь и уйду, – буркнул он, быстро доедая последний кусок котлеты и думая о странной закономерности: почему-то всегда именно последний кусок оказывается пересоленным.

Дина бросила вилку.

– Господи, он должен закончить речь! Макиавелли! А потом не забудь пригласить Левингера и этого… рава Гусмана на ужин в наш дворец. Приготовлю что-нибудь абсолютно кошерное. Пусть посмотрят, как живут репатрианты с Украины, даже если они воображают себя Мессиями.

Илья Давидович вытер пальцы салфеткой. Он не привык спорить с женой. Но сейчас ей следует умерить свой пыл. Он подумал об этом аккуратно, чтобы мысленный образ получился ясным, и понял, что Дина услышала его, и И. Д. К. услышал тоже, хотя к нему Илья Давидович и не обращался.

– Как знаешь, – молча сказала Дина, не глядя на мужа.

– Мы будем ждать вас, – произнес И. Д. К. вслух, поскольку разговаривать мысленно было очень непривычно.

Илья Давидович кивнул и исчез. Не глядя на И. Д. К., Дина бросила в раковину грязные тарелки и вышла в гостиную, обдав И. Д. К. холодом ненависти. Он поежился.

Минуту спустя Дина заглянула на кухню и сказала:

– Вы оглохли? Я уже минуту зову вас мысленно. Посмотрите, что делается!

– И что же такое делается? – спросил И. Д. К. На экране телевизора рав Шапира, Главный сефардский раввин Израиля, стоя рядом с Ильей Давидовичем, произносил речь, объявляя Элиягу Кремера посланцем Бога.

И.Д.К. почувствовал волнение Ильи Давидовича, его страх – не перед фактом провозглашения, но перед необходимостью сказать и сделать такое, что навсегда останется в истории народа. Сработала положительная обратная связь – этот страх И. Д. К. ощутил как свой, еще и усиленный внутренними индукционными токами.

Дина тоже почувствовала этот страх и неожиданно для себя бросилась к И. Д. К., и, прижавшись к нему на глазах изумленного сына, начала шептать что-то бессвязное, и в это мгновение, когда мысли, шедшие из глубины сознания И. Д. К., сложились со страхами и надеждами Ильи Кремера, с необъяснимым для нее самой страхом Дины, и с чем-то еще, витавшим то ли в воздухе, то ли в нематериальном информационном поле планеты, в это самое мгновение и родился в мыслях Дины Текст, включилась Главная программа, и только после того, как Дина произнесла ключевые слова, после того, как убедилась, что Илья воспринял их, после того, как все понявший И. Д. К. заставил Илью Давидовича запомнить Код, написать его и произнести, невежливо перебив раввина, только после всего этого Дина сумела заставить себя расслабиться и сама осознала то, что произнесла сначала мысленно, а затем вслух.

И.Д.К. еще раз повторил вслух слова Кода, ни на миг не запнувшись:

– «И сказал Господь Моше, говоря: придешь ты на эту землю, и наступят годы бед для твоего народа, но не будет в нем зла и не убоится странник ищущего, когда войдет он в дом твой, открытый для добра, и красота его да пребудет с тобой всегда».

– Ну вот, – улыбаясь и все еще чувствуя, как дрожат колени, сказал И. Д. К. и неожиданно поцеловал Дину в щеку, а она не отстранилась, еще не придя в себя после озарения. Хаим смотрел на взрослых удивленно, но и с ним, и с соседским Аликом после слов, произнесенных мамой и повторенных этим незнакомым дядей, происходило что-то, нет, не страшное, и они не боялись, но ощущение было таким, будто они стали выше ростом и смотрели, как стремительно удаляется от них пол, а игрушки становятся будто живыми.

– Ну вот, – повторил И. Д. К., – вот вы и стали матерью-основательницей.

Он усадил Дину на диван, сел рядом, держал ее руки в своих, оба чувствовали себя неловко перед детьми, но не двигались, сидели полуобнявшись.

– Что я сказала? – спросила наконец Дина. – Кто-то продиктовал мне, и слова сказались сами.