Клоны. Собрание сочинений в 30 книгах. Книга 13

В первое мгновение он не понял, что произошло. Только что Элен спала, повернувшись на правый бок и свесив с кровати руку почти до пола. Если бы она проснулась и встала, камера, конечно, это зафиксировала бы.

Только что Элен спала, а в следующую секунду на экране остались только слабые очертания кровати и сбившаяся в комок простыня.

По кадрам. Вот Элен – спит, рука свесилась, деталей не различить, в комнате темно, свет только из окна, камера очень чувствительная, но все-таки недостаточно, чтобы увидеть выражение лица девочки – белесое пятно, которого нет на следующем кадре, через семнадцать сотых долей секунды.

Господи, что же это? Где девочка? Еще кадр. Еще. Неподвижное изображение: скомканная простыня, постель…

Себастьян перещелкивал кадры автоматически, разум в этом не участвовал, разум его был поражен вирусом паники, Господи, Элен пропала, ее нет, что теперь делать, куда обращаться, не скажешь же в полиции, что девочка исчезла, когда спала в своей кровати… Себастьян не думал о том, что четверть часа назад Памела повезла дочь в детский сад, и, значит, никуда она не исчезла и исчезнуть не могла… Что делать? Что делать?

Он пропустил десятиминутный отрывок и почувствовал, что напряжение сползает с него, как незастегнутые брюки. В чем дело, собственно? Вот она, Элен, лежит в своей ночной рубашечке, простыня сбита, рука свешивается почти до пола… Ничего не случилось, ровно ничего.

А как же?..

Себастьян отмотал изображение на десять минут назад – пустая кровать, все-таки пустая! – и перевел программу на покадровый просмотр с интервалом в десять секунд.

Элен возникла в кадре через три минуты и двадцать секунд после исчезновения. Оказалась там же и в той же позе, будто почти четырехминутный интервал не имел к ней никакого отношения, будто почти четыре минуты были вклеены в пленку искусным оператором… Какую пленку? Не было никакой пленки, и никто не мог «вклеить» изображение в цифровой файл.

«Надо было, – подумал Себастьян, – посмотреть, не появился ли на теле Элен еще один синяк. Почему я не посмотрел? Если миссис Бакли обнаружит»…

Он позвонил жене днем – справиться, все ли в порядке. В первые годы после женитьбы они часто перезванивались, сообщая друг другу обо всем, что происходило. Потом – как ни странно, с появлением в их жизни Элен – дневные звонки становились все реже, а в последнее время прекратились, если не случалось чего-то, требовавшего быстрого совместного решения.

– Все в порядке, – сообщила Памела и сразу спросила: – Что случилось, Басс? Почему ты…

– Ничего, – быстро ответил Себастьян. – Просто хотел услышать твой голос. Ты сама заедешь за Элен?

– Конечно, мы же с тобой договорились, – в голосе жены звучала тревога, но новых вопросов она задавать не стала, а Себастьян решил ничего по телефону не рассказывать, лучше вечером, когда Элен уснет, а телекамера в ее спальне включится опять и…

И что?

Не дай Бог, если…

Если – что?

Вечером Элен вела себя, как обычно, баловалась, рассказывала, как Катрин (Катлин, – произносила девочка) смотрела с ними анимацию про Покемонов («Зачем она показывает детям эту гадость?» – возмутилась Памела). Потом жена искупала Элен, отнесла девочку в спальню, и дочь быстро уснула, она всегда засыпала, едва голова ее касалась подушки.

– Ну, – сказала Памела, выйдя к мужу, – теперь скажи, что тебя весь день угнетает, и почему ты ничего мне не сказал, когда звонил на работу.

– Пам, я не…

– Пожалуйста, Басс, – поморщилась Памела, – я немного тебя все-таки знаю… Ты хочешь сказать и не решаешься. Это связано с твоей… с доктором Беннетт?

– Вовсе нет! – возмутился Себастьян. – Это Элен. Я боюсь за нее, Пам. И за нас с тобой. Если об этом прознают в органах опеки…

– О чем? О кровоподтеках? Их больше нет – вторую неделю ни одного. И сегодня не было, я очень внимательно смотрела. Если ты об этом…

– Пойдем, – вздохнул Себастьян и, взяв жену за руку, повел в кабинет.

Полчаса спустя, просмотрев запись по секундам, супруги сидели рядом на диване, держали друг друга за руки и совершенно не представляли, что теперь делать.

– Элен будет спать со мной, – решила Памела. – Всегда. В нашей кровати. А ты ложись в гостиной на диване.

– В нашей спальне нет…

– Мне не нужна в спальне камера, – резко сказала Памела. – Я сплю достаточно чутко, чтобы почувствовать, лежит ли Элен рядом. Знаешь, Басс, всякий раз, когда ты поднимаешься ночью, чтобы выпить воды или сходить в туалет, я это знаю, не открывая глаз и, может, даже не просыпаясь.

Себастьян предпочел бы более надежное документальное свидетельство, запись, которую можно показать… кому?.. неважно, кому-нибудь… но спорить с женой у него не было ни сил, ни желания, и он устроился в гостиной перед телевизором, воспользовался случаем и досмотрел до конца матч «Филадельфии» с «Буффало», подключив наушники, чтобы вопли болельщиков и комментаторов не доносились до спальни. Наверно, поэтому крик Памелы показался ему не таким драматичным – в наушниках это был и не крик вовсе, а просто громкий звук, совпавший, к тому же, с моментом, когда «Буффало» засадило в ворота соперников пятый гол и стадион взорвался неистовыми воплями.

Себастьян стянул наушники, прислушался, но услышал только тиканье часов на стене. «Померещилось», – подумал он, и в это время крик раздался опять, не крик, а вой смертельно напуганного животного, оборвавшийся на самой высокой ноте. Впоследствии Себастьян не мог вспомнить, как оказался в спальне – это должно было занять какое-то время, но кадры воспоминаний совместились: только что он сидел перед телевизором, сжимая в руке наушники, а в следующее мгновение был в спальне и пытался сдержать Памелу, вскочившую с постели и пытавшуюся промчаться мимо него к двери. Жена вырывалась из его рук, исцарапала Себастьяну лицо и плечи, кричать она уже не могла, только всхлипывала тихо и часто, а Элен ничего этого не видела, она спала, прикрытая общим одеялом, лежа на правом боку, как ее учили, и улыбаясь чему-то во сне.

– Я не могу здесь, – проговорила Памела, немного успокоившись. Себастьян хотел принести ей воды из холодильника, но она не пожелала оставаться одна, ни в спальне, ни где бы то ни было, и пошла с мужем, крепко вцепившись в его запястье. Половину стакана Памела пролила себе на ночную рубашку, руки ее не дрожали, но каждое движение давалось с трудом.

– Что случилось, родная? – спросил Себастьян, когда понял, что жена способна уже не только плакать и смотреть на него безумными от страха глазами.

– Я не могу здесь больше, – повторила Памела. – Я никогда не лягу в эту постель. Я никогда не…

– Расскажи, – попросил Себастьян, жалея о том, что оставил телекамеру в детской.

– Я уснула почти сразу после… после Элен… Что-то мне снилось, не помню. Вдруг почувствовала, что на меня кто-то смотрит. Тяжелый взгляд, как камень. Я проснулась… знаешь, как просыпаешься вдруг, если приснился кошмар. Только мне сначала показалось, что все наоборот – я бодрствовала, а сейчас заснула и увидела кошмарный сон… Будто я в постели с марсианином, у него огромный зеленый разинутый рот… лицо, как тыква… а больше я не… и взгляд… у взглядов не бывает запаха или вкуса… а у этого был – затхлый запах, как на болоте, и на вкус он… будто надкусил гнилой лимон… Я закричала и думала, что сейчас проснусь… А он смотрел и протягивал ко мне что-то… не руки… не лапы… я не знаю, что это было… Я кричала и не просыпалась, а потом вдруг поняла, что и не сплю вовсе, и что это Элен… Клянусь тебе, Басс, это была наша девочка, я не могла дышать, а она… вдруг… это… не знаю, Басс, будто склеили пленку… Смотрю: она лежит, как ни в чем не бывало, спит и сопит во сне, я забыла почистить ей нос вечером, и ей трудно было дышать… Может, она телепат, Басс? Может, ей снились кошмары, и этот сон передавался мне…

– Сейчас я это узнаю, – пробормотал Себастьян и направился в спальню. Памела держала его за руку, но он высвободился и вошел, оставив жену в гостиной.

Элен спала, сбросив одеяло и свернувшись калачиком. Себастьян подошел ближе и увидел то, что и ожидал: ночная рубашка девочки была разорвана от горла до подола, будто кто-то огромный пытался надеть ее на себя.

Себастьян опустился на край кровати, потому что ноги его не держали.

* * *

– Тебе больше не с кем посоветоваться, кроме как с твоей любимой Фионой? – с тихим напряжением в голосе сказала Памела, собирая утром Элен, чтобы отвезти в детский сад.

– Пам, пожалуйста…

– Я вижу, как вы друг на друга смотрите. И я помню, как ты являлся домой после полуночи и заявлял, что проводил время с друзьями в баре.

– Послушай, – пробормотал Себастьян, – у меня действительно нет другой возможности… Мы же не хотим огласки, верно?

– Нет! – отрезала Памела. – И потому я думаю: может, не нужно отвозить девочку в детский сад? Вдруг она… ее… В общем, мало ли что можно случиться…

– Я думал об этом, – медленно произнес Себастьян. – Если сейчас забрать Элен из детского сада, это вызовет у миссис Бакли нездоровый интерес. Верный повод для органов опеки поинтересоваться: что произошло в семье? Придут, станут расспрашивать…

– Да, – вынуждена была согласиться Памела. – Ты прав. Но к доктору Беннетт я поеду с тобой. Отвезу Элен, вернусь и поедем. Предупреди на работе, что задержишься.

* * *

– Послушайте, ребята, – сказала Фиона, сцепляя и расцепляя пальцы. – Это уже не по моей части – то, что вы рассказываете. Вы уверены, что…

– Что Пам не померещилось? – перебил Себастьян, а Памела бросила в сторону доктора Беннетт уничтожающий взгляд, способный поставить на место любого, даже Президента Соединенных Штатов, если ему придет в голову усомниться в правдивости ее слов. – У тебя есть где посмотреть запись?

– Конечно. Басс, ты записал на диск или нужно искать видеомагнитофон?