Побег Кратова

Паника охватила его как в страшном сне, который он видел минувшей ночью. Ужас осколками льда вцепился в сознание – это был не сон. Это повторяется снова и снова, изо дня в день. Идет по одному и тому же сценарию.

Он почувствовал, как его тело, несмотря на сопротивление медленно, и плавно, словно предоставляя возможность глубже погрузиться в кошмарность момента, прочувствовать его всеми нейронами, повернулось в сторону, противоположную пути его следования.

В этот момент Кратов увидел Ясера, который стоял в стороне от своего пульта управления. С печалью в глазах он наблюдал за происходящим, не произнося ни слова. Кратов понимал, что его товарищ знает, что оправдания тут бессильны. Да и зачем оправдания, когда завтра все забудут произошедшее и начнут новый день, ничего не подозревая?

Он развернулся лицом в другой конец помещения и увидел других людей, стоящих к нему спиной. За головой каждого висели в воздухе странные существа. Черные лепестки торчали вокруг “брюшка” буквой “Х”, напоминая летящих жуков. Над овальными телами не дергалось никаких крыльев, способных удерживать их в воздухе. Кратову показалось, что он слышит легкое жужжание у себя за головой. От каждого существа к затылку несчастных людей шел гибкий “хоботок”, напоминающий поводок, связывающий жутких существ со своими жертвами. Коминского, худого, костлявого трясло мелкой дрожью, будто контроль над его телом вызывал жесткую перегрузку его организма. Романова же стояла, как бледная статуя. Их лица были повернуты в сторону двери, которая все остальное время оставалась закрытой. Но не сейчас.

За дверным проемом в стремительно краснеющем свете дня были видны ряды черных деревьев. Двадцать – по числу людей, живущих и работающих здесь. Кратов подозревал, что будет дальше. Он не помнил прошлых разов, но он точно знал, что на протяжении дней, недель, месяцев, а может быть, и лет эта процедура повторялась с регулярностью точного механизма, не дававшего сбоев.

Ему не надо было вспоминать слова, сказанные Гэрриоуном сегодняшним утром, чтобы знать, что тот был прав. Их ждет нечто страшное, болезненное и чудовищное. Пытаться высвободиться из захвата странных чудовищ было бесполезно, и оставалось только мечтать о следующем дне, когда этот ужас смоется из памяти.

Марионетки дернулись и двинулись в проход. Ноги ступали твердо, будто все движения они делали сами. Уверенной походкой люди прошли сквозь врата в обитель кошмара и направились к уготованным им местам. Их вели медленно, будто наслаждаясь беспомощностью и страхом, овладевшими ими. Медленно и неотвратимо Кратов приближался к древовидному устройству, раскинувшему свои колючие объятия. Поместив между ветвями, его развернули спиной к стволу. Он увидел людей, входящих в лес с застывшими гримасами ужаса и страха. Души, приготовленные к казни, но так и не сумевшие смириться с приговором.

Черные ветви мертвыми пальцами обхватили ноги и руки, впиваясь своими шипами в мягкую кожу. Острые длинные иглы вошли глубоко в вены. Вначале по сосудам потек огонь, разливаясь по всему телу, расплавляя волю. Сердце колотилось, едва не ломая ребра. Плотный воздух застревал в легких, забивал горло, душил мертвыми пальцами, не давая вырваться крику. В голове заполыхал пожар из жуткой боли, сжигая остатки сопротивления. Тело в агонии корчилось в мертвых объятиях, крепко сжимающих свою жертву. Кожа превратилась в сплошную рану, не заживающую и болящую при малейшем прикосновении. Потом огонь превратился в лед. Мышцы напряглись и застыли. Глаза превратились в стеклянные линзы, в которых отражалась другая жизнь.

Глава 8

Кто-то крепко сжал его локоть и немного потряс, чтобы разбудить. Вырванный из колючих объятий кошмарного сна Кратов смотрел вокруг невидящими глазами. Нависшая над ним тень тихо произнесла: “Пора!” – и исчезла из поля зрения.

Он сел и автоматически начал собираться, еще до конца не придя в себя. Вокруг маячили тени. Они так же собирались в полной тишине, по привычке своей не произнося ни звука, так, словно их и не существовало. Они привыкли не оставлять следов. Все четко и профессионально. Когда они уйдут, вряд ли кто-то сможет заметить, что недавно здесь ночевала группа людей. Я только обуза для них. По сравнению с ними неуклюжий и бесполезный кусок мяса, хоть что-то и умею. Бросить они меня не могут, хотя, наверное, мечтали бы. Им надо меня довести до места, поэтому и терпят. Вроде осталось недалеко. Чертов холод. Ненавижу спать на земле. Такое ощущение, что почва высасывает из тебя все тепло, чтобы потом полностью поглотить твой окоченевший труп. Бррр… Придет же в голову!

Он упаковал свой спальный мешок, закинул за спину рюкзак, взял автомат и посмотрел на остальных. Солнце еще не взошло. В темно-синих густых сумерках застыли в ожидании тени его провожатых. Главный подал знак, и они двинулись. Лоскутами, словно обгоревшая кожа, слезали обрывки сна, и только холод, глубоко въевшийся в кости, не давал покоя. От волн мороза, проходящего по телу, время от времени трясло, и контролировать это было практически невозможно. Черные колонны деревьев безмолвно держали черный купол неба. В предутренней тишине были слышны только шаги одного человека. Ей-богу, как призраки! Идут черные тени. Без звука, ни травинка не шелохнется, ни ветка не треснет. Может, я один здесь остался живой, а это духи ведут меня через загробный мир? И правда. Все здесь больше похоже на иное измерение. В нормальном мире такое не может происходить. Все, что я успел здесь увидеть, намекает на это. Нескончаемый кошмар.

Группа вышла на край леса. Вниз спускался крутой щербатый склон, усеянный глыбами камня разного размера. Тени застыли, всматриваясь в темноту противоположного склона. “Где-то здесь же эта тварь. Лежит”, – произнес ближайший силуэт на пределе слышимости. Спустя несколько минут мучительного ожидания, в течение которого Кратов пытался унять дрожь то ли от холода, то ли от мрачного предчувствия опасности, главный коротко сказал: “Пошел”.

Одна из теней выскользнула из безопасного укрытия деревьев и запетляла по голой породе в сторону ближайшего большого камня. Как только она прошла половину пути, недалеко от нее на землю тяжело упала пуля, подняв фонтан пыли и мелких камней. Практически сразу по ущелью разошелся звук грома. Тень проскользила оставшиеся метры до укрытия и остановилась. Силуэт показал знак, который Кратов расценил, как сообщение, что все в порядке. Спустя еще несколько минут Главный дал команду следующей тени. Солдат выполнил похожий маневр, только направившись к другому камню. На этот раз пуля упала еще ближе, но невидимый стрелок так и не смог попасть в свою цель.

Когда третий боец бежал из леса к укрытию, среди темного моря противоположного склона вспыхнула маленькая, еле заметная звезда выстрела. Тонкий утренний воздух сразу же разорвало на мелкие части громом, словно бог внезапно обрушил свой гнев на грешников. Вспышки осветили склоны, превращая пространство в калейдоскоп теней. Солдаты стреляли, подавляя огнем стрелка, затаившегося на противоположном склоне непредусмотрительно близко. Достаточно, чтобы их оружие могло доставить ему неприятности. В шторме выстрелов Кратов услышал, как Главный кричит ему: “Вниз беги!”

Он рванулся по серому камню так быстро, как только мог, молясь, чтобы неизвестный стрелок был единственным, кто затаился в этом ущелье. Мелкие камни осыпались под ногами, норовя сбросить его вниз. Кратов занял укрытие ниже трех предыдущих бойцов, когда выстрелы утихли. Он осторожно выглянул, пытаясь сквозь сумерки всмореться в то место, где последний раз был замечен стрелок. В темном пространстве тяжело было что-то разобрать. Краем глаза мужчина заметил, как неподалеку новая тень заняла место за камнями левее. Спустя несколько минут следующая тень направилась к новому укрытию.

Осторожно и плавно они продвигались к подножию склона. Голубой утренний свет начал вычерчивать силуэты объектов и людей, делая их четче, насыщая их деталями, придавая им черты. Все оставшееся время неизвестный стрелок не давал о себе знать, не пришла к нему и подмога. Главный отправил небольшую группу на разведку в сторону, откуда стреляли, когда все скрылись в зарослях внизу. Вскоре отряд вышел к горной реке, текущей на дне ущелья. Тут командир остановился и, немного поразмыслив и разгладив свои густые усы, приказал одному из бойцов сопроводить Кратова к нужному месту. Сам же он повел группу в противоположную сторону.

Вожатый вел его вдоль берега. Вода поблескивала серебром в лучах солнца, бросая на берега зайчики. Исполины гор, словно недвижимые свидетели, нависли над ними в ожидании. Чистое небо своим голубым сводом касалось вершин. Леса зеленым ковром покрывали склоны. Природа оставалась безразличной к людям, попавшим в ее владения. И в этой безмятежности, в этом величии мы творим свои дела. Великие, героические, ужасные, низкие, гнусные. Природа поглотит нас, какими бы мы ни были. Холодная земля впитает наши кости. Ветер растворит наши голоса. Трава и деревья разрушат наши строения, вода смоет наши следы. Нас не будет, останется она. Наша борьба, за что бы она ни была, все равно в конечном счете станет ничем. Хотелось бы надеяться, что это к лучшему. Лучше бы все это забылось, стерлось, исчезло. Чтобы все забыли об этих ужасах, чтобы не возвращались. Чтобы не возникло и мысли, что такое можно повторить. Стереть. Стереть из памяти человечества все зло и оставить только память о красоте. Красоте этого неба, этих гор, природы. Что это со мной? Эти мысли. Надо в отпуск. Отпустят ли? Нет. Увольняться пора. Хватит, это не стоит ни денег и ни славы, ни… Какой славы? Тут славой и не пахнет. Ни славы, ни героики. Здесь вообще ничего нет. Боже! Как я устал.

Они вышли к месту, где реку можно было перейти вброд. Прозрачный холодный поток глубиной по щиколотку тек между камней. Вожатый шел впереди, осторожно переступая с камня на камень. Стремительное течение пыталось сбить со скользкой опоры.

Оступившись, Кратов упал на четвереньки. Ему показалось, что в сером отражении неба пролетело длинное облачко крови. Мужчина посмотрел на свои руки – вроде царапин нет. Тут он заметил, что в блестящее серебро начинает вторгаться алый грозовой фронт.

Растворяющаяся кровь быстро заполняла русло, заменяя собой воду. Кратов поднялся на ноги, чтобы окликнуть вожатого, но тот пропал. Ни в реке, ни на одном из берегов не осталось следов его спутника, словно его никогда и не было. Река вокруг превращалась в бурлящий алый поток, который стремительно прибывал. Кратов рванулся, чтобы выбраться и спастись от этого жуткого паводка, но ноги увязли в твердой до этого поверхности дна. Казалось, что каменные кисти и пальцы его обитателей крепко схватили свою жертву, чтобы породниться с ней, не дать ей уйти. Удержать, чтобы он занял свое место.

Уровень крови в реке становился все выше и выше, поглощая человека, попавшего в ловушку. Он не мог ничего поделать, кроме как беспомощно наблюдать, как в жутком потоке скрываются его колени, пояс, грудь. Поток поднимался все выше, и приходилось задирать лицо к чистому, голубому и недосягаемому небу, чтобы еще иметь возможность дышать.

Вскоре исчезла и эта возможность. Кровавая волна накрыла лицо, затекая в ноздри, наполняя рот соленым металлическим привкусом. Жидкость забивала легкие, стекала в желудок. Волна погасила солнце, и глаза Кратова видели только алую луну на красном небе. Раскаленный поток варил его заживо. Густая алая река ревела в ушах громом труб.

Не осталось больше ничего.

Глава 9

Механические пальцы ослабили свою крепкую хватку, и тело мешком повалилось на пол.

Кратова стошнило еще до того, как он сумел вернуть контроль над собственным ослабевшим телом. Резкие тяжелые спазмы болезненно сжимали мышцы, не желавшие подчиняться.

Перед глазами все плыло. Размытые силуэты и тени маячили на стенах, в ушах стоял гул, словно он оставался еще на глубине.

Первыми пелену прорвали звуки. Крики боли и ужаса жутким эхом наполняли помещение. Где-то кто-то истерично рыдал. Кто-то умолял о смерти, кто-то просил о помощи. Кто-то молился, кто-то проклинал все на свете. Множество голосов, мужских и женских, на разных языках произносили жуткие монологи.

Все еще не видя ничего вокруг, Кратов попытался подняться. Липкая субстанция содержимого его желудка в очередной раз вырвалась наружу, но на этот раз он удержался на четвереньках. Пол под ногами шатался, словно от сильного землетрясения.

Пытаясь собраться с силами, он зажмурился. Открыв глаза, Кратов увидел, что Коминский, забившись в противоположный угол комнаты и обхватив колени руками, шатаясь как маятник из стороны в сторону, рыдает и что-то бормочет на пределе слышимости.

Рядом с Коминским лежала Батори и с диким криком расцарапывала себе лицо, словно пыталась сорвать с себя маску, въевшуюся глубоко в кожу. По щекам ее на пол текли струйки крови.

Кто-то бесцельно бродил, слепо смотря по сторонам, кто-то лежал без сознания. Некоторые остались закованными в объятьях черных “деревьев”, тщетно пытаясь выбраться. Они молили о помощи. Один из несчастных висел на распростертых в стороны “ветках”, так и не разжавших свою хватку. Из жутких ран, пропаханных в предплечьях и на голенях, на пол стекала кровь, образовав уже большую лужу. Он висел, опрокинув голову на грудь, и не подавал никаких признаков жизни.

Кратов повернулся и увидел рядом женщину, оставшуюся в ловушке страшной машины. По рукам и ногам ее стекала кровь. Собравшись с силами, мужчина поднялся и шатающейся походкой доковылял до нее. Он вцепился руками в черные пальцы жуткого механизма, прилагая максимально возможные усилия, чтобы хоть немного раздвинуть их и ослабить смертельную хватку. Оказавшись ближе, он увидел на ее руках раны, похожие на те, что были у распятого обитателя станции, только немного меньше по размеру. Попытки вызволить жертву из ее капкана не привели ни к чему. Неожиданно Кратов понял, что среди всех этих жутких звуков, которые окружают их, он слышит успокаивающий тихий голос, обращенный к нему. Мужчина посмотрел на пленницу и увидел спокойствие в ее темных глазах.

“Не надо, – скорее почувствовал, чем услышал он, – все скоро закончится. Возьми меня за руку.”

Кратов бережно взял хрупкую ладонь. Ее слабая умиротворенная улыбка вызвала в нем неожиданное спокойствие, словно они оба оказались внутри ока бури. По ее лицу текли слезы, но, казалось, что это не слезы боли или страха, а слезы радости. Казалось, что она радуется тому, что все мучения кончены, и дальше ее ждут только безмятежный покой и вечность.

– Вот оно, – произнесла она, делая большие паузы между фразами, словно в мечтательном трансе. Ее взгляд смотрел куда-то вдаль, сквозь него. – Лето! Он здесь. Ты видишь его?

Лицо ее начало расслабляться, в глазах медленно гас огонь, и вскоре ее голова медленно опустилась на грудь. Ошеломленный Кратов стоял, сжимая женскую ладонь. Он не мог поверить, что она умерла. Не мог поверить, что все случилось так просто, что человек может так быстро угаснуть, не оставив и следа. Не мог поверить, что все, что останется – это бездыханное тело, похожее на куклу, которую, наигравшись, отбросили всесильные боги. Он смотрел на нее в надежде, что сейчас она поднимет голову, а ее спокойная улыбка снова озарит это святилище мрака и безумия.

– Ты в порядке? – вместе с новыми потоками кошмарной бури в ушах зазвенел голос Ясера.

Кратов закивал, вновь возвращаясь к реальности. Лицо друга показалось единственным спасательным кругом для разума в этом хаосе. В его глазах читалась решительность. Черты его не выдавали ни капли паники. Он бегло осмотрел Кратова, после чего коротко приказал ему:

– Пошли. Надо помочь остальным.

Ясер собрал всех, кто смог взять себя в руки и был в сознании, чтобы организовать помощь. Он приказал двоим сбегать в теплицы и взять листьев и стеблей определенных растений, чтобы сделать перевязки раненым. Остальные переносили потерявших сознание в кельи и успокаивали запаниковавших.

– Что делать с зажатыми? – Кратов указал на четверых оставшихся в ловушке людей.

– Я не знаю, – ответил Ясер, – я думал, что в экстренных ситуациях они должны сами разжиматься и выпускать людей. Пульта управления ими рядом нет. И есть ли он вообще, я даже не представляю. Нам нужны инструменты, рычаги – этого всего у нас нет. Все, что мы можем на данный момент, это попытаться остановить им кровь и обработать раны. Дальше надо думать, как их вызволять.

Когда ситуация немного утихла, Ясер назначил дежурных, чтобы те находились рядом с застрявшими в машине. Сам он пошел вместе с оставшимися работниками теплиц готовить лекарства для раненых.

Когда все утихло, выжившие, те кто был в сознании и не на постах, собрались в столовой. На лицах людей застыло замешательство, смешанное с ужасом пережитого. Никто не понимал, что произошло. Никто не знал, что дальше делать. Обитатели станции встали полукругом вокруг сидящего в задумчивости Ясера – единственного человека, сохранявшего хоть какие-то остатки спокойствия.

– Кто-нибудь знает, что здесь случилось? – спросила Романова, высокая худая женщина, оглядывая своими холодными голубыми глазами собравшихся.

В помещении повисло молчание. Люди стояли, не зная, что им предпринять и как быть с новыми знаниями, с теми кошмарами, которые они увидели, прочувствовали и пережили. Никто не понимал, что произошло, но все догадывались, что случившееся привнесет в их жизни существенные изменения.

Размеренное течение дней, одинаковых в своем беспамятстве, оборвалось, и теперь надо жить в новой реальности. В неизвестном мире, непонятно где, непонятно почему и непонятно зачем, выживать. По какой-то причине все были уверены, что придется именно выживать, а не жить, как прежде, забыв об ужасах прошлой ночи. Придется бороться за свое существование. Неизвестно, с кем или с чем, но придется. Эта уверенность и ощущение грядущих испытаний заполняли разумы, перегружая, не давая ни о чем думать.

Мрачная тень грядущего надвигалась на них, и они не готовы были встретить новые порывы шторма. Погруженные в однообразные дни полнейшей предсказуемости, они встретились с неизвестностью, и им придется теперь с ней мириться. Эта ночь не забудется никому. Казалось, что она никогда не закончится. Этот кошмар, порожденный Машиной, перешел в реальность, и теперь никогда не покинет их.