Иосиф

– Какие отмычки?!

– Какими сейфы открывают!

– Нет у меня никаких отмычек.

– Но-но! Нет у него отмычек! А замки чем вскрываешь? Подлец такой! Собирайся! Советская власть ему доверяет, а он еще кобенится! Живо!

Откуда они узнали, что я замок открывал?! Сложный, правда. Отец меня возил в Нехаево, и я одной бабке сундук открывал. Она была богатая и жила одна – вдова. Я таких сундуков сроду не видел: замудреный! И со сложным механизмом-замком. Долго я с ним возился, открыл все же. Во-от. Взяли эти чекисты меня и повезли не знаю куда. Я ничего не понимаю и дрожу как заяц. С винтовками шутки не шутят. Какой сейф? Привозят в нехаевский сбербанк. А хозяин сбербанка уехал или сбежал, не знаю. И, понятное дело, ключи с собой взял. Подводят к сейфу. Но это сейф не тот, какой в уголочке стоит в нашей конторе, в клубе. Этот – здоровенный, со сложным механизмом.

Спрашивают:

– Жить хочешь?

– Хочу! – говорю, а чего тут скажешь?

– Открывай! – приказывают. – Не откроешь – расстреляем! – говорят как в шутку, а там что у них на уме?! Тогда человеческая жизнь ничего не стоила.

Ну, я немного успокоился, понял хоть, за что расстреливать будут. Ха-ха…

Говорю:

– Мне нужна тугая проволока, стальная!

Достали, встали сзади с винтовками, смотрят, что я делаю. Не сразу я сообразил, что тут в чем. Не спеша работаю. А они, как эти, сзади толкутся.

Я:

– Не дышите мне в спину и отойдите подальше, – говорю. – Я так не могу работать!

– Но ты, работник, сейчас ты додышисси у нас! Мы тебя хлопнем, с проволокой стальной, и все тут табе! Отдышисси! – лаются, а отходят дальше.

– Открыл?

– Открыл!

Но они все пальцы мои потом перемазали – отпечатки брали. А потом заставили расписаться. А я говорю:

– Так я же писать не могу!

– Ставь крестик!

– Какой крестик?! – Я и вправду не знал, что нужно где-то расписываться! И как расписываться! А они подумали, что я дурака валяю!

В общем, чуть не расстреляли. Ха-ха! Нужен был еще. Оставили. Потом эти же чекисты опять к нам приехали:

– Богучаров Иосиф?

Я говорю:

– Сами видите, Богучаров Иосиф я! Вы же один раз брали меня!

Один другому говорит:

– Гляди, какой разговорчивый!

Другой:

– Собирайся и поехали!

– Куды?

– На кудыкину гору! Собирайся! Подлец такой! Спрашивает он еще!

А это был 1924 год. Это я запомнил. Мы еще относились к станице Тишанской! Голод начинался, и полная разруха стояла. Все моторы, дизеля, вся техника была собрана со всех хуторов на Бык-гору. Они там стояли и мокли под дождями. Зачем это сделали? Технику всю угробить? А дальше что? И людей?! И вот на горе этой комсомолки собрались, а дождик лупить – страсть! А там же ни одного кустика нет, где спрятаться. И стоять эти комсомолки как мокрые курицы и щ-щастливые!

– А зачем они на гору залезли?

– А почем я знаю? Комсомольцы! Везде голод, холод, а они гогочут! Зубы скалят! Весело им, понимаешь?! Социализьму они строють! Я вот обратил внимание – каждое время выбирает своих чудаков. Тогда были комсомольцы. Смешные – до упаду! Они ведь никто ничего делать не мог! Только – языком!

– Они были местные?

– Были и местные, и всякие! Их поначалу было мало, но были. – Отец вздохнул. – Там же среди них и Пашаня была, жана моя вторая, с какой я до тюрьмы да и после двенадцать лет прожил. Уж как она на собрания любила ходить! Медом не корми!.. Да. Комсомольцы и комсомолки! Горлопаны – до упаду! Один гармонист у них был – Иван Пунцов. Да лучше бы он эту гармошку в руки не брал, не мучил ее. Рвет меха, тянет изо всех сил, а музыки никакой путевой нету.

– Пап! – решил я пошутить. – Признайся, может, ты сам комсомолец был? Тайный?

– Кто?! – Отец не понял моего «тонкого» юмора и продолжил дальше: – Мне приказывают выбрать из всех двигателей наилучший и запустить его. Опробовать, а там будем строить мельницу! Привезли-то меня в одной холщовой рубахе. Надеть нечего было, и холод был, и я уже промок, но я был, Паша, без портков!

– Без штанов?!

– Да нет, на мне, стыдно признаться, но на мне ничего нижнего не было! Я нагнуться не мог! Там же сзади стояли веселые и зубастые! Комсомолки эти – Пашани! И Ваня с гармошкой! А я решил свой двигатель отыскать, я его хорошо знал. Ну и свой он! Понимаешь? Свой, родной! Его Иван Осьпович выбирал, привозил! Я иду, а комсомольцы за мной, и Ваня Пунцов наяривает! Пашаня потом рассказала, что они мне так силы придавали! Им приказали – петь и плясать вовсю! Искал-искал я движок свой и нашел. И деда вспомнил, и баз наш, полный живности, и мать-покойницу вспомнил! Слезы как полились!.. Хорошо, дождик шел. Комсомольцы эти…

Эту историю отец вспоминал не раз и каждый раз горько плакал… Таким жалким и страдающим я его не видел…

– Мельницу запустил?

– Запустил, Паша, запустил, – вздыхал отец.

Вышло так, что на нем социализм в лице Михаила Сергеевича и закончился. До самой смерти отец лудил, паял худые, «латаные-перелатаные» предперестроечные совхозные радиаторы тракторов.

Если бы не коленка простреленная, куда бы повернул его Всевышний?..

Отец был сапожником, мельником, портным, столяром. На похоронах отца… А умер он 5 августа… До смерти неделю лил ужасный дождь. А как умер – дождь прекратился. Выглянуло солнце. За три дня до похорон подсохло. И уже к вечеру на поминках за столами, накрытыми во дворе, было сто человек. Ровно сто! Старики, старухи, кто любил и уважал Иосифа Павловича (в страшный голод 1947 года, когда отец работал в Нижней Речке на мельнице, он спас не одну семью), собрались со всех близлежащих забытых, разрушенных хуторов. И кто-то заметил:

– А глядите! Мы ведь все пришли в чириках, какие пошил нам Иосиф Палыч!

И все сто человек поглядели вниз под столы на свою обувку. И все закивали, согласились, а мама громко заплакала…

Когда заканчивались летне-осенние сезонные работы, заготовленное сено стояло в стогу, корова и овцы с козами определены были в свои катухи, а огород был уже вспахан под зиму, отец садился за сапожный верстак и шил на заказ тапочки-чирики всех размеров. К следующему лету. Каких только колодок у него не было – от ноги на годовалых ребятишек и до сорок шестого размера! Заказывали семьями. Подошва тапочек была ременная, а верх – суконный. И сносу им не было – по росе, по стерне, по грязи!..