Жизнь и учение Будды

Его учили тому, что лестница эта очень высока, вершина ее очень далеко над нами, вне поля нашего зрения, совершенствование и счастье лежит там наверху, и мы должны стремиться достигать их. Величайший человек, даже величайший король, был настолько далек от совершенства, насколько животное далеко от человека. Мы очень близки к животным и очень, очень далеки от небес. Его учили помнить, что даже и он, великий принц, был только слабая, заблуждающаяся душа, и если он не будет жить хорошо, не совершит хороших поступков и не будет праведным человеком, то вместо того чтобы подняться, он может упасть по этой лестнице. Учение это говорило гораздо больше, чем все понукания его отца и придворных к тому, чтобы он стал великим завоевателем. Оно входило в самую его душу, и постоянною мыслью его было, как сделаться лучшим человеком, как воспользоваться своею жизнью так, чтобы приобресть, а не потерять ее, и где найти счастье.

Вся пышность и слава дворца, вся роскошь и наслаждения имели для него мало значения. Даже в своей ранней юности он находил в этом мало удовольствия. Он больше прислушивался к тем, кто говорил о святости, чем к тем, кто говорил о войне. Нам передают, что еще в юности он желал сделаться пустынником, сбросить с себя свою знатность и положение, одеться в желтую одежду монаха и выпрашивать свой хлеб, блуждая по миру в поисках покоя.

Такая склонность принца очень печалила родителей. Им казалось ужасным, чтобы их сын, который так много обещал, был так мужествен и силен, так мудр и так любим всеми, – сделался бы нищим монахом, в грязном платье ходящим из дома в дом и выпрашивающим себе дневное пропитание. Родители не допускали мысли о том, чтобы принц мог так себя унизить. Нужно было употребить все усилия, чтобы выбить из него эти идеи. Быть может, это были только юношеские мечтания, и они пройдут. Были отданы строжайшие приказания с целью отклонить его ум от этих мыслей и попытаться постоянными удовольствиями и роскошью привлечь его к мирскому. Когда ему было 18 лет, его женили на двоюродной сестре Ятодайе[6 - Яшодхара. – Ред.], в надежде, что, женясь, он позабудет желание сделаться пустынником и вкусит от той любви, которая многим представляется лучше мудрости. И кто знает, если бы Ятодайя была другая, а не такая, какая она была, – быть может, в конце концов король и успел бы в своих намерениях. Но случилось не так. Для Ятодайи жизнь представлялась также чем-то высоким, что нельзя отбросить со смехом и легкостью, а чем надо было воспользоваться как великим даром, с величайшей заботой. Принцу в его тревогах явилась родственная душа, и хотя из дворца были изгнаны учители религий, все, кто мог повлиять на принца не согласно с желаниями его отца, но Ятодайя сделала для него больше, чем все те, кого он потерял.

В течение 10 лет жили они вместе такою жизнью, какую вели все принцы в те дни на Востоке и которая, вероятно, не очень отличалась от той, какую ведут они в настоящее время.

Все это время принц постепенно рос умом, медленно уверяясь в том, что жизнь содержала нечто лучшее, чем то, что он нашел, укрепляя свою решимость, что он должен покинуть все, что он имел, и уйти в мир искать покоя. Вопреки всем усилиям короля, его отца, несмотря на стражу и его молодых сотоварищей, несмотря на прелесть танцовщиц, он проникал в тайну жизни и приходил в ужас. Существует прекрасная история о том, как он узнал о болезни и смерти и как он был поражен ужасом среди прелестей своей жизни. Он узнал и понял, что и он также сделается старым и также заболеет и может умереть. А что же там, после смерти? Там был ужас, и никто не мог отвратить его. С каждым днем он становился все более и более недовольным своею жизнью во дворце, все более и более противными становились ему окружающие удовольствия. Глубже и глубже видел он сквозь улыбающуюся поверхность ту глубину, которая лежала под нею. Молча созревали мысли эти в уме, пока, наконец, не явилась перемена. Мы узнаем, что конец явился неожиданно и решение принято мгновенно. Озеро наполняется и наполняется, пока, наконец, не переполнится, и вдруг ночью прорвет плотины, и вырвавшаяся вода устремится в море. Когда принц возвращался с последней поездки по своим садам с твердо установившимся решением в своем сердце, ему известили, что жена его родила ему сына. Жена и дитя – чаша желаний, казалось бы, теперь была полна. Но решение его было непоколебимо. «Новая связь! Новая и более сильная связь, которую я должен порвать», – сказал он. И он не поколебался.

В эту ночь принц покинул дворец. Глубокою ночью молчаливо покинул он всю окружающую его роскошь и тайно ушел со своим верным слугою Монгсангом, оседлавшим и приведшим ему лошадь, и только перед тем, как оставить дворец, он взглянул с состраданием на Ятодайю, молодую жену и мать. Она спала и одну руку положила на новорожденного. Принцу стало страшно уйти. «Чтобы увидеть его, я должен отстранить руку матери, но она может проснуться, а если она проснется, как я уйду? Так лучше я уйду, не видя моего сына. Когда-нибудь, когда страсти ослабеют в моем сердце, когда я буду уверен в себе, быть может, тогда я буду в состоянии видеть его, теперь же я должен уйти».

Итак, он ушел, молчаливо и печально погладил свою лошадь, большую белую лошадь, чтобы она не ржала и не разбудила спящих караульных. Затем принц и его верный благородный Монгсанг ускакали в темный лес. Принцу было только 28 лет, когда он покинул этот мир, и то, что он искал, было следующее: «Освободить людей от несчастия жизни, узнать истину, которая приведет их к великому покою». (…)

Тот, кто никогда не говорил ничего, кроме
добрых и мудрых слов, тот, кто был светом
мира, нашел скоро покой.

    Плач по случаю смерти Будды
Принц ехал глубокою ночью, и по мере того как он ехал, искушение овладевало им. По мере того как кончалась ночь, он вспоминал о том, что покидал: он вспоминал своего отца и мать, и сердце его было полно женой и ребенком.

«Вернись, – говорил ему дьявол, – чего ты здесь ищешь? Вернись и будь добрым сыном, добрым мужем, добрым отцом. Помни то, что ты покидаешь в поисках за тщетным. Ты великий человек, ты мог бы быть великим королем, как этого желает твой отец, великим завоевателем народов. Ночь очень темна, а мир перед тобою так ничтожен» (…)

И сердце принца было полно горечи при мысли о тех, кого он любил, кого он терял. И все-таки он не вернулся. Он даже не обернулся, чтобы бросить последний взгляд на огромный белый город, остающийся, как золотая мечта, позади его. Он устремил взгляд свой на дорогу, оставил за собою мирские размышления, презирая то, что было только тщетой и пустотой, и шел во мрак (…)

…Он стал сомневаться: хорошо ли он поступил, найдет ли он где-нибудь свет, да и есть ли вообще свет, которого он ищет? И в своем сомнении и печали он стал просить какого-нибудь знака. Он желал, чтобы ему было показано, будут ли тщетны или нет его стремления, победит ли он или нет в той борьбе, которая ему предстояла. Рассказывают, что знак этот явился; он узнал, что бы ни случилось, в конце концов будет хорошо и он найдет то, что искал. Он перешел реку и очутился в чужой стране, надел платье отшельника и жил так, как они живут. Он снискивал себе пропитание, как делали они, ходя из дома в дом с разбитою чашей, удаляясь в спокойное место, чтобы съесть то, что было собрано.

В первое время, когда он собирал эту странную пищу и пробовал ее есть, вся душа его отвращалась от этой еды. Он, принц, привыкший ко всему лучшему, не мог сначала принудить себя есть это, и борьба была жестокой. Но и здесь в конце концов он победил. «Разве я не знал, – сказал он с горьким негодованием на свою слабость, – что, сделавшись пустынником, я должен есть такую пищу. Настало время пользоваться тем чувством голода, который дает нам природа». Он взял чашу, съел содержимое ее с большим аппетитом, – и борьба не возобновлялась больше.

Так он сделался, по обычаю того времени, искателем истины. В то время люди, если они желали достигнуть святости, отыскать то, что лучше мирского, начинали свои поиски отказом от всего того, что мир считает хорошим. Мирские люди носили богатые прекрасные платья, а пустынники носили лохмотья; мирские люди заботились о своей внешности, а они презирали это; мирские люди были и приличны и вежливы, соблюдали разные условности, а потому пустынники не придавали всему этому никакого значения. Мир был зло и, разумеется, все то, что мир считал хорошим, было также зло. Мудрости надо было искать в совершенно противоположном всем тем условностям, которые созданы людьми.

Принц надел платье пустынников и отправился к ним узнать все то, что они знали. Он отправился ко всем самым мудрым пустынникам в этой стране, ко всем славящимся мудростью и святостью, и вот чему они учили его, вот тот свет, который они дали ему и который был для них светом.

«Есть, – говорили они, – душа и тело у человека, и они враги между собою. И для того чтобы возвысить душу, ты должен разрушить и унизить свое тело. Все, что тело считает хорошим, есть зло для души». Таким образом, они очищали свои души обрядами и формальностями, мучениями и голодом, наготою и презрением всяких приличий и бесчисленными мерзостями.

И молодой принц, изучив их учение, пытался следовать их примеру и нашел, что это бесполезно. Тут он не мог найти пути к счастью и возможности для души подняться выше, а, скорее, нашел низведение ее к животным. Ибо самобичевание – это еще большее подчинение плоти, чем роскошь и забвение. Как можете вы забыть тело и обратить душу к лучшим мыслям, если вы постоянно мучите это тело и постоянно помните о нем? Ваши соблазны будут теми же соблазнами, будете ли вы бороться с ними бесполезными самоистязаниями или же предаваясь им. И как можете вы обратить ваш ум к размышлениям, если вы постоянно заняты страданиями своего тела? Таким образом, принц скоро увидел, что тут нет того пути, которого он жаждал. Душа его возмутилась против такой суровости, и он покинул их.

И точно такой же пустотой представлялась ему жизнь учителей и отшельников, какою была и у его советников при дворце. Если могущественные и богатые были невежды и мудрость не могла быть найдена между бедными и слабыми, то он был также далек от нее, как тогда, когда он покидал дворец. Однако он не отчаивался. Он был уверен, что истина где-нибудь да есть; она должна быть найдена, если только искать ее с терпением и искренностью.

И так как он не мог найти никого, кто бы научил его, то он отправился в лес искать истины там. В огромных лесах, куда никто не приходит, где кормится олень и прячется тигр, он ищет то, чего не могли дать ему люди. Они, эти великие деревья, которые видели тысячи дождей и пережили тридцать поколений людей, они должны это знать; они, эти потоки, которые стекаются со снежных вершин, они должны это знать. Очевидно, в этом лесу и этих горах, рассвете и ночи есть нечто, что скажет ему о тайнах мира. Природа никогда не может лгать; и здесь, вдали от людей, он познает то знание, которого люди не могли ему дать. С телом, очищенном воздержанием, с сердцем, освеженным уединением, он будет прислушиваться к разговору ветра с горами и поймет лепет звезд.

И он сделал то же, что сделали многие до него и после него: он покинул людей и отправился к природе за помощью. Шесть лет прожил он так в лесах и горах. Об этих шести годах мало рассказывается. Говорится только, что он был очень одинок и часто очень печален при воспоминании обо всем том, что он покинул. «Не думай, – говорил он много лет спустя своему любимому ученику, – не думай, что я, хотя и Будда, не чувствовал всего этого так, как каждый из вас. Разве я не был один, когда я искал мудрости в пустыне? Мог ли я получить какую-нибудь пользу от моего уединения? И разве была бы от этого какая-нибудь помощь тем, кого я покинул?»

Говорят, что слава его как пустынника, как человека, общавшегося с природой и подчинившего себе свои низшие чувства, была так велика, что все люди знали о ней. Слава его была подобна «колоколу, звучавшему под сводами небес», который слышали все народы, и многие ученики пришли к нему. Но, несмотря на всю его славу среди людей, сам он знал, что не пришел еще к истине. Даже и великая душа природы не могла, рассказать ему то, чего он желал. Он думал, что истина была так же далека, как и всегда, и тех, кто приходил к нему за мудростью, ему нечему было учить. И вот в конце шести лет, отчаявшись найти то, чего он искал, он решил, что для достижения истины необходим великий пост, и предался ему с такой строгостью, что в конце концов ослабел от истощения и голода.

Когда он одумался, он понял, что снова ничего не достиг. Свет не явился его помраченным очам. И в этом истощенном состоянии не явилось ему откровение. Все было так же, как и раньше, а истина… где же была эта истина?

Вы видите, что он вовсе не был вдохновенным учителем. У него не было никого, кто указал бы ему дорогу, по которой идти. Он испытывал неудачу за неудачей. Он познавал все через страдание и ошибки, как и все другие люди познают. Это была его третья неудача. У богатых он потерпел неудачу и у бедных также. Голоса гор не рассказали ему о том, что он хотел знать, и радужные лучи рассвета не наметили ему пути к счастью. Жизнь была так же несчастна, так же пуста, так же бессмысленна, как и прежде.

Все, что он совершил, было понапрасну, и он должен был снова трудиться, снова отыскивать новый путь, если только можно было найти такой, как он искал.

Он поднялся с того места, где лежал, взял свою чашку и пошел в соседнюю деревню, с жадностью поел и выпил; и снова явились к нему его сила и та красота, которую он потерял.

Но тогда на него обрушился окончательный удар: ученики покинули его с презрением. «Вот, – говорили они друг другу, – жил он в течение шести лет, страдая и изнывая понапрасну. А поглядите, теперь он снова пошел в мир и ест пищу. Разумеется, тот, кто поступает так, никогда не достигнет мудрости. Не мудрости ищет наш учитель, а мирских вещей. Мы должны поискать в другом месте руководителя».

Они ушли, оставив его одного переносить свое разочарование; они ушли далеко в пустыню продолжать свой собственный путь и поиски за истиной по своему собственному способу.

А тот, кто должен был быть Буддой, снова терпел неудачу и снова остался один. Разве не может это служить в пользу последователям Будды, тем из наших братьев, которые пытаются следовать его учению и подражать его примеру?

Среди всех неудач и отчаяния нашей собственной жизни надо помнить, что и учитель терпел неудачи так же, как и мы. Если мы находим, что путь наш темен и труден, если мы скользим по лестнице, если мы блуждаем по ложным тропинкам, разве и у него не было того же самого. Если мы найдем, что мы должны переносить наши страдания в одиночестве, то и у него это было. Если мы не находим никого, кто мог бы нас утешить, то и у него так было…

Ученики покинули его, и он остался один. Он ушел оттуда к большой роще, к одной из тех чудных рощ из манго, пальм и фиговых деревьев, которые всегда возбуждают восторг в этой земле яркого солнца, и там он заснул у подножия большого фигового дерева, пораженный, покинутый, потерявший доверие; и тут явилась ему истина.

Там явилась ему, наконец, истина, но явилась из его собственного сердца. Он искал ее в людях, в природе и не нашел ее, и вот она нашлась в его собственном сердце.

Когда взор его был чист от воображения, когда тело его было очищено воздержанием, он увидел в глубине своей души то, чего искал по всему миру. Каждый человек носит эго в себе. Что никогда не умирает. Это живет вместе с нашей жизнью, – живет тот свет, которого мы ищем. Мы затемняем его, мы отворачиваем наше лицо от него, для того чтобы следовать какому-то странному свету, для того чтобы гоняться за какими-то огоньками в темноте, а все это время в каждом человеке светит свет его души. Его можно затемнить, его можно засыпать нашим невежеством и грехом, но он никогда не умирает, а постоянно ярко горит для нас, когда только мы пожелаем искать его.

Истина для каждого человека заключена в его собственной душе. Итак, она явилась, наконец, и он – тот, кто увидел свет, пошел и проповедал это всему миру. Он прожил долгую жизнь, полную удивительного учения и представившую еще более удивительный пример. И весь мир полюбил его.

…Он умер в глубокой старости, утомленный годами и преисполненный любви. Рассказ о его смерти один из самых прекрасных. Пожалуй, нет ничего более удивительного, как то, как в конце этой долгой доброй жизни он наконец перешел в мирный покой, к которому все время готовил свою душу.

«Ананда, – говорил он своему рыдающему ученику, – не заботьтесь много о том, что останется от меня, когда я отойду в Мир, а лучше постарайтесь жить той жизнью, которая ведет к совершенству. Отдайтесь тому внутреннему влечению, которое сделает вас способными достигнуть вечного покоя».

И потом продолжал: «Когда я покину жизнь и когда я больше не буду видим вами, не думайте, что я не живу больше с вами. Вы имеете у себя те законы, которые я открыл; вы имеете у себя мое учение, и через него я буду всегда с вами. Не думайте поэтому, что я покинул вас одних навсегда».

И прежде чем он умер, он сказал: «Помните, что жизнь и смерть одно и то же. Никогда не забывайте этого. Для этого только я и собрал вас вместе, ибо жизнь и смерть одно и то же. Итак, великий и славный учитель, тот, который говорил только добрые и мудрые слова, тот, который был светом миру, вошел в покой.

Путь к великому покою

Прийдите ко мне. Я проповедую учение, которое ведет к освобождению от всех несчастий жизни.

    Изречение Будды

Чтобы понять учение Будды, нужно помнить, что для буддиста, так же как и для брахмана, душа человеческая вечна. В других верах и в других философиях – это не так; в буддизме же душа бессмертна. Она не может умереть, и душа каждого человека не является новою, а возрожденною при его рождении.

Для буддиста как начало жизни, так и конец скрыты из нашего кругозора. Мы не знаем, откуда мы пришли, но, конечно, та душа, которая является в каждом новорожденном, не есть нечто новое. Она явилась из вечности, и теперешняя жизнь это только одна из сцен в бесконечной драме существования. Тело каждого человека – это только сосуд, в котором заключена душа на время. И состояние этой души, перевешивает ли в ней доброе или злое, исключительно зависит от мыслей и действий человека в прошлые времена.

Люди не рождаются случайно мудрыми или глупыми, праведными или грешными, сильными или слабыми. Положение человека в жизни есть безусловный результат вечного закона, что он посеет, то он пожнет, он пожинает то самое, что некогда посеял.

И потому, если вы видите у человека склонность ко злу, то это потому, что в прежней жизни он воспитал себя во зле. Если он праведен и милосерд, долготерпелив и полон сострадания, то это потому, что в прежнем существовании он развил в себе эти добродетели; он следовал добру, и это сделалось привычкой его души.

Человек не сделан совершенным сразу, но требуется время, для того чтобы вырасти ему, как и для всякой ценной вещи. Точно так же, как вы не ждете, что в вашем саду вырастет за одну ночь дуб, так же и человек не может сделаться праведным в один день. И следовательно, человек есть не только сумма его страстей, его поступков и его мыслей в прошлые времена, но он в своей повседневной жизни решает свое будущее, каким человеком он должен быть. Каждый поступок, каждая мысль имеет свое действие не только на внешний мир, но и на внутренний – на душу. Если вы следуете злу, то с течением времени это сделается привычкой вашей души; если вы следуете добру, то каждый добрый поступок есть чудное прикосновение к вашей собственной душе. Человек есть то, что он сделал сам с собою; и человек будет тем, чем он делает себя. Это, конечно, очень простая теория, и не может быть никакого затруднения понять в этом отношении точку зрения буддиста. Это просто теория эволюции, приложенная к душе, с той разницей, что здесь говорится про свободную и сознательную эволюцию, а не бессознательную (…)

Общее место многих религий, многих философий, подлинное основание, на котором они построены, состоит в том, что мир есть зло. Магометанство только учит, что мир действительно хорошее место и что поступать хорошо стоит для того, чтобы наслаждаться; но большинство других вер думает очень различно. Действительно, самый смысл большинства религий и философий был тот, что эти религии должны быть убежищем от зла и несчастий мира. Мир есть скучное место, полное зла и обмана, войны и борьбы, неправды и ненависти и всякого рода зла. Мир полон зла, и человек несчастен в нем. Я не знаю, была ли предложена какая-нибудь теория, чтобы объяснить, почему это так. Принято как факт, что человек несчастен, это принято, кажется, всеми верами в мире. Действительно, думают, что это верование и есть корень даже самых вер. Если бы мир был счастлив, то, конечно, не было бы нужды в религии. Нужна ли разве гавань, когда вы едете летом по морю? Итак, что человек несчастен – общепринятый факт и принятый, как я сказал, без всякого объяснения. Но буддист не довольствуется этим. Он думает, что в правильном объяснении этого основного факта лежит вся истина.

Жизнь страдает болезнью, называемою несчастьем. Он, человек, хочет быть свободным от этого. Так давайте же тогда, говорят буддисты, узнаем сначала причину этого несчастья, и только таким образом мы можем понять, как избавить от него человека.

Причина, говорит буддизм, почему все люди несчастны, заключается в том, что они живут. Жизнь и печаль неразделимы. Более того, они представляют одно и то же. Голый факт того, что вы существуете, есть несчастие. Если вы только очистите свой взор и различите истину, то вы, без сомнения, увидите это, говорит буддист. В самом деле, если бы человек сел и сказал: «Вот я теперь в полном счастии, и как я теперь существую, я хотел бы существовать всегда». Но ни один человек так не поступил бы. Если люди и желают чего, так это перемены. Они устают от настоящего и желают будущего. А когда приходит будущее, они находят его не лучше, чем прошлое. Счастье лежит во вчерашнем дне и в будущем, а никогда в настоящем. В юности мы смотрим вперед, а в старости смотрим назад. Что такое перемена, как не смерть настоящего. Жизнь есть изменение, и изменение есть смерть, – так говорит буддист. Люди содрогаются и боятся смерти, в то же время смерть и жизнь это одно и то же, неотделимое, неразделимое с печалью. Мы люди, которые желаем жизни, подобны людям, жаждущим и пьющим из моря; каждая капля, которую мы пьем из отравленного моря существования, развивает, разумеется, в людях еще большую жажду. А мы продолжаем слепо пить и говорить, что мы жаждем.