Первый среди равных. Через смерть

– Вот и хорошо. Через пару дней пойдём обувь добывать. Сам говорил, разъезды каждые полчаса ходят. Так что у сенарцев возьмём.

– Так их всего двое, редко трое ходят. А нам почти на сорок человек надо.

«Проблема! Как же не подумал, – сокрушался я, делая поправку на перенесённую болезнь. – И тем более в серьёзное боестолкновение ввязываться не стоит, хоть и боеприпасов осталось достаточно, но, сколько нам ещё пробиваться к своим, и задача не выполнена»…

Целых три дня я занимался, истязая свой организм, восстанавливая физическую форму и всё это время думал, что делать дальше. Идти по тылам с разутыми солдатами, так в первом же бою или кто ногу подвернёт, или из-за никудышной экипировки не выполнит задание и тем самым всех подведёт.

– Вы б отдохнули, господин лейтенант, а-то, как истязаете себя, – неодобрительно следя за моими занятиями, изредка ворчал гвардеец Черсин.

– Уходить отсюда надо, а для этого нужно восстановиться, – ответил, продолжая отжиматься. – Лучше скажи, где раздобыть обувь? – спросил, не надеясь на ответ.

– Так на базаре, ил в сапожной лавке, где ж ещё?!

От очевидных слов я замер в положении: «Раз!». Ведь верно говорит гвардеец. Вот только мы в тылу, кто ж нам продаст или выменяет столько обуви разного размера и главное – на что? Денег-то нет. Хотя, может у меня в личных вещах и завалялось немного, но не думаю, что этого на всех хватит. И понятно, что попадаться сенарцам нам нельзя, и одновременно местным особо показываться тоже, но…

– Позови капрала! И вещи мои принеси, – мысль подкинутая гвардейцем казалась мне не столь утопической, но выслушав сформировавшуюся быстро идею, Прокс неодобрительно покачал головой:

– Господин лейтенант, не отпущу я вас. Да, все мерки собрал, но куда ж вы один? И потом как назад? Да ещё с грузом! Это вам не одну пару сапог нести, а три дюжины!

– Верно, подметил. Так что пойду не один, а с глухонемым сопровождающим. Черсин! Пойдёшь со мной?

– Я не глухонемой, – отозвался гвардеец.

– А придётся стать на время и глухим, и немым.

– Хорошо, что не слепым, – тихо буркнул гвардеец, но я его услышал. Как потом узнал, ходили местные суеверия, что изображать неполноценного – это накликать на себя беду.

– Не слепым, а глухонемым, что б ты не сболтнул своим го?вором, что лишнее. Прокс, где ближайшая дорога, чтобы можно подводу какую раздобыть. Желательно, чтоб и с одеждой гражданской.

– Дорога одна. Полдня пути напрямки через лес. По ней как раз и разъезды ходят, а дальше только Саринта.

– Вот и хорошо. Выставь там секрет на дороге, чтобы захватили, кто поедет в город без охранения, и чтоб не один желательно был, а со слугой или возничим. Если больше трёх, не нападайте. Секрет выставь сейчас, и потом гонца ко мне. Хотя. Завтра с Черсиным пойдём вместе, чтобы время зря не терять. Не думаю, что там столько много без охраны шастает, если только местные. Так, что не убивать! Доставить сюда и держать как дорогих гостей.

Лейб-капрал отказался перепоручать важное дело и лично ушёл с пятью гвардейцами организовывать засаду.

«Ничего, – думал, – денёк, другой потерпят. А если не удастся, кого за этот срок взять, то придётся пешим маршем топать. Вот только, что тогда с одеждой делать? В форме гвардейца канторийской армии входить в город, да ещё который под бдительной охраной – самоубийство».

– Черсин, что там с моими вещами?

– Всё в целости и сохранности, что только с саней забрали, всё сохранил.

Открыл походный мешок и вывалил содержимое на стол. За эти дни я окреп и, по-моему, стал поправляться. Так что небольшая вылазка не помешает. Теперь найти бы что, для продажи или обмена.

– Сколько стоит обувь? – спросил, разбирая вещи.

– Добротная, скроенная по ноге, ещё разношенная, то может и целую лиру стоить, – задумчиво произнёс гвардеец.

Я чуть не поперхнулся. Золотая монета самого крупного номинала и это за зимние сапоги?! Зря всё-таки понадеялся, что из скудных своих вещей наберу что-то ценное.

– Но это энцы в таких ходят. Я только раз видел такую, с мехом обувь. А простая, чтоб не промокала, да тепло было ногам, как у нас, то полкентария – красная цена. Если поторговаться, то и за пару тариев можно купить.

Вот это уже ближе к цели. Кентарий – серебряная монета. Двенадцать таких монет равны лире. Тарий – медная монета, двенадцать таких монет равны кентарию. Не знаю почему, но здесь принята? двенадцатеричная система исчислений. Вроде она более приспособлена для математических расчётов и удобна в использовании.

– Вы что-то ищите, господин лейтенант? – смотря, как я роюсь в скудных пожитках, спросил верный гвардеец.

– Нужны деньги, чтобы купить обувь. Но я не знаю, что тут можно продать из моих вещей, чтобы не вызвать подозрения. Как понимаю, канторийские лиры не в ходу, да и мало их у меня. Всего одна лира, да пара кентариев.

– Этого вполне хватит.

После этих слов я застыл, а ведь верно, если посчитать, то одна лира равна двенадцати кентариям и ста сорока четырём тариям. А нам всего надо: если, пусть по три тария одна пара, то выходит, тридцать пять пар – у меня и ещё у двоих обувь нормальная, будет стоить сто пять тариев!

– Хм. Хорошо считаешь.

– Так не зря умеющих считать и писать отбирали.

– Ладно. Завтра поутру выходим. Надо отдохнуть.

– Может ещё шкурок зайцев взять с собой? Пригодятся. Их немного, десятка два всего наберётся. Все выделаны, высушены. Конечно, грубая работа, но сойдёт. И можно сказать, если остановят, что пушнину продавать приехали. Охотники мы, с дальнего какого села.

– Хорошо придумал. Но ты всё равно глухонемой. Твой го?вор очень выделяется среди остальных.

– Как скажите. Тогда я подготовлю, что с собой нести.

– Подготовь.

Не успел Черсин выйти, как тут же вернулся:

– Господин лейтенант! Взяли подводу с тремя местными. Их привели сюда, а сани спрятали в лесу!

В сопровождении гвардейцев в избу вошли трое мужчин со связанными руками.

– Что ж вы так-то, господин офицер?! Прикажи?те развязать! Всё равно порву ж верёвки, не удержите.

Глава 7

– Хорошо, уговорил, – короткий рассказ пленных меня не впечатлил, но мысль они подали здравую. Эти трое: отец и два сына из рода Томлисов, оказались жителями небольшой станицы, что на юго-западе от Саринты. Их староста отправил продать пушнину, закупить соли и других недостающих товаров, запас которых из-за летней военной кампании не успели обновить. – Я пойду с вами, но твой младший сын останется здесь.

– Не доверяешь, господин офицер?!

– Доверяю, но вы отбыли трое, значит и должны прибыть в город трое. Если кто из ваших тоже в Саринте?

– Никого там нет. Только нас отрядили, всем миром. Летом до нас ни один торговый караван не дошёл, ни один купец какой, даже ярмарка не состоялась. Все дороги заполнили солдаты: то наши уходили, то потом сенарцы шли. Так и остались без самого необходимого. Даже наш энц бежал, что забыл налоги собрать… – пленный осёкся, а я ухмыльнулся. Вот значит, на какие деньги они снарядили хоть и небольшой, но обоз и куда, в город, да зимой!!!

– Не волнуйся, Занор. О том, что про налоги забыли, я не скажу, а вашему энцу, так сами потом придумаете, что говорить. Так что, я иду с вами.

Нехотя Занор кивнул и подал знак одному из сыновей. Тот встал со скамьи, где сидел весь наш разговор.

– Это младший мой – Ва?лис. Он останется. Поможет вам, чем сможет. Там ловушки расставить, шкуры обработать. А то смотрю – грубо сделано, у меня б такие, и не купил никто. Если только на подмётки.