Первый среди равных. Через смерть

– А как же вы, господин лейтенант? – отвечать на этот риторический вопрос не стал, ну что ему ответить? «Молча» или нагрубить верному солдату?

Утром отобрал два десятка гвардейцев и на двух санях покинул лагерь…

Гвардеец Черсин и вправду знал короткую дорогу, точнее направление, где с трудом, но проходили сани. Меня только удивляло, что за эти дни нам не встретился противник, а передвигаться приходилось и днём, и разжигать костры, чтобы не только приготовить пищу, но и согреться. Но всё оказалось прозаичнее:

– В лес! – раздался сигнал из авангарда, но сворачивать было некуда. И справа и слева непроходимые сугробы. Колонна ощетинилась оружием. Бегом перебрался к первым саням и всматривался вдаль, за поворот, ожидая неотвратимого – встречи с противником.

Показался кто-то из передового дозора:

– Господин лейтенант, вражеский разъезд! Двое всадников.

– Где они? Смогли, кого захватить?

– Никак нет! Они доскакали до развилки и, постояв немного, повернули назад.

– Там, дальше, как раз перекрёсток и одна дорога идёт дальше в Самрит, а другая к станице Дасская, – пояснил подошедший гвардеец Черсин. Теперь стало понятно, почему разъезд развернулся. Они доскакали до последней своей точки маршрута, ни кого не встретив, убедились, что по дороге никто не следует, и повернули назад. Хорошо, что не успели выскочить и выйти на прямую дорогу к цели нашего пути.

Раскрыл карту. По дороге до станицы Дасская три-четыре часа пути пешим шагом. Значит, конному разъезду необходимо, примерно, часа полтора, а если не спехо?м, то два. Вероятно, со стороны станицы Самрит ходит другой разъезд, но не точно. Скорее всего, они б остались, дождались своих визави и перебросились парой слов, делясь нелёгкой долей и строгими командирами, выгнавшими в такой мороз для патрулирования дороги.

Вечерело. Пришлось искать место для ночлега.

– О чём задумались, командир? – подошёл гвардеец Черсин. За последние сутки он постоянно был рядом со мной, даже ординарец иногда отлучался, передавая мои устные приказы растянувшейся группе.

– Думаю, как мост разрушить, – ответил честно, не скрывая своих намерений. Вот что-что, а не учёл я особенностей этого мира. Нефти: бензина, керосина и других горючих жидкостей здесь не знают. Только спирт. Динамит не изобрели. Только порох. Да, мы его взяли много, с запасом, десяток бочонков, но хватит ли этого для разрушения хотя бы одной опоры моста?

– А что его разрушать? Поджечь и он сам рухнет, – я повернулся к гвардейцу, – не смотрите на меня так, господин офицер, хоть и зима, холод. Но мост старый, трухлявый совсем. И как ещё стоит, не знаю. Я ещё малы?м с делегацией вместе с отцом к местному энцу ходил, чтоб поспособствовал каменный мост соорудить, но то одно, то другое.

– Холодно, влажность высокая. Снега на самом мосту, небось, много, как поджечь-то? Не загорится.

– На нашем берегу, рядом стоит сторо?жка, там постоянно смолу варят, чтобы брёвна промасливать и ими щели заделывать. Мост старый очень. Ремонт постоянно идёт, это ещё в мою бытность было, а сейчас, думаю и с двух сторон сторожку поставили. Чтоб, значит с двух концов ремонтировать.

«А это выход! Если дотащить этот чан, или в чём варят смолу ближе к центру моста, оставить там вместе с пороховыми бочками, то знатный взрыв получится и загорится, что водой не потушишь. Вот только как всё это сделать?!»

– Позови сержанта.

– Я здесь, господин лейтенант.

– Подбери десятерых, кто посильнее и меньше устал. Пойдём, посмотрим сначала на этот мост.

Откладывать на следующую ночь разведку не стал, а как стемнело, с небольшой группой выдвинулся к мосту. Каждая пара несла по бочонку пороха. Он не тяжёлый, всего десять килограмм, примерно. Я хотел посмотреть, что происходит возле моста, какое охранение, сделать тайник и через день вместе со всеми вернуться.

– Господин лейтенант, что-то тихо совсем.

Я всматривался вдаль. Мост чернел впереди, но ни охранения, ни секретов не замечал. Только возле сторожки виднелись множество следов, и пахло конским навозом.

– Трое за мной. Остальные прикрывать! – мысль пришла быстро. Сейчас самое тяжёлое для часового время, скоро рассвет и невыносимо тянет ко сну, а ещё, как назло выдалась морозная ночь. Пришлось перед выходом обмазывать лицо салом, чтобы не обморозиться. Так что, если и есть кто из охранения сенарцев, то они все в сторожке. Больше тут никаких строений нет и спрятаться от ночного мороза больше негде.

Ползком, как учил, короткими перебежками добрались до сторожки. До моста ещё примерно метров пятьсот. Оставил одного из гвардейцев прикрывать, чтоб не стало неожиданностью появление кого из противников. Подошёл к двери, осторожно дёрнул – незаперта?. Обнажив клинок, подал знак следовать за мной и рванулся внутрь. Прям у дверей, в небольшом закутке, прислонившись к стене, дремал солдат. Он даже не понял, что произошло, а просто отправился в мир иной. Осмотрелся, но выяснить численность тех, кто находится внутри не смог – темно. Приходится рисковать. Открываю рывком вторую дверь и врываюсь внутрь, ухожу вправо, давая проход следующим за мной гвардейцам, и натыкаюсь не то на скамью, не то на кровать. Чуть не падаю, но в скудно освещённом одной свечой помещении замечаю лежащего на скамье человека в сенарской форме. Бью, не раздумывая по голове, но удар проходит вскользь, но и его хватает, чтобы тот отключился. Шум, возня, вскрики быстро прекратились.

– Разожгите свечей, надо осмотреться, – отдаю команду, а сам усаживаюсь за стол. По числу приборов, стульев, количеству приготовленного, можно сделать примерный вывод о количестве ночевавших. Бросаю взгляд на стол: шесть мисок, четыре ложки, два табурета. Лавки можно двигать. Нехитрым подсчётом, делаю вывод, что здесь не меньше восьми человек.

– Черсин, сколько тел?

– Шестеро. Ещё один едва живой и один в сенях.

– Не ошибся, – удовлетворённо замечаю для себя, что не ошибся в подсчётах, – тащи живого. Поговорим. Посмотрите, где тут местные, не могли ж они тут сами мост ремонтировать?!

– Так, известно где, в хлеву. Даже бабу-стрепуху туда отправили, чтоб не мешалась, – ответил один из бойцов.

– И старшего из местных приведи, но тихо, чтоб не испугали и крику не подняли.

Подвели ко мне раненого:

– Лейтенант Мирони, гвардия его Императорского Величества Страниса Первого! – представился, – советую отвечать на вопросы быстро и чётко. Тогда обещаю вам жизнь. Представьтесь.

– Капрал Ехонс, а вы хорошо знаете язык. Обучались в Сенарской Империи? – наглость пленённого меня удивила. Мало того, что голова рассечена глубоким порезом, кровь течёт, не переставая, взят в плен, так осмеливается вопросы задавать.

– Черсин перевяжи, – пока не стал продолжать допрос. Ввели напуганного местного смотрителя или старателя, не знаю, как правильно сказать. У него тут, оказывается, семья уже третье поколение живёт, ремонтом моста занимается. Ещё его дед был приставлен следить за состоянием моста. Смастерили сторожку, потом, когда поняли, что это надолго, поставили пристройку, хлев, хозяйство ма?лое завели:

– …а что, господин офицер, – продолжал глава семейства Мотискин, – дел много, что зимой, но особенно летом. Деньги на материалы исправно приходили, отчёт, если нужно предоставлю. А как захватили нас, так куда мне с семьёй деваться? Остался здесь. Тяжело конечно, но свою работу знаю. Я и плотник, и землекоп, и по немного всему обучен. Сыновья, так мне помогают, вот старшему моё место и перейдёт…

– Много по мосту сенарцев перебралось? – перебил смотрителя. Мне было жалко его, но сразу говорить, что пришёл разрушить мост не стал.

– Много, но это ещё летом. В основном сейчас подводы идут. По полсотни, иногда больше за раз. В неделю до трёх сотен проходит. Но, говорят, вьюга на том берегу. Вот и схлынул поток. Вчера только последний караван прошёл.

– Засскин! – подозвал ординарца. – Слушай мой приказ: вместе с семьёй Матискина проследуешь к сержанту. И возвращаетесь обратно, – указывать место лагеря не стал. Слишком уж пленённый капрал внимательно прислушивался к нашему разговору.

– Но, господин лейтенант…

– Мы тут сами справимся. Тебе особое поручение: передашь записку полковнику. Это главная твоя задача, – смысла в этой записке особо не было, но для придания важности поручения, пришлось соврать. Ординарец попался больно горяч, не гнушаясь ни грязной работой, ни следованию в авангарде.

– Зачем? Мы и тут… – только и вымолвил смотритель.

– Мы уничтожим мост, – выпалил резко, смотря за реакцией Матискина.

– А как же…

– Новый отстроят. Вот войну выиграем, а сам понимаешь, этот мост слишком много для них, – я кивнул в сторону навострившего уши капрала, – значит. И подкрепление, и провиант поступает.

– Так, а как мы без него? Как на тот берег попасть?

Я понимал недоумение смотрителя. Мост для него вся жизнь. Он ещё с детства ухаживал за ним, лелеял. Наверно, каждый гвоздь в нём знает, каждую доску, а тут приходит солдат, ладно бы враг, а то свой и говорит: «Не будет больше моста». Вся жизнь рушится у этого в годах мужчины, всю жизнь отдавшего единственному делу.

– Иди, собирайся. Много не бери, чтоб только на себе унести. Идти долго, так что рассчитывай силы.

– Как же так. Как же… – под причитания, ординарец вывел его к семье. Наступила очередь капрала.

Нарочито громко скомандовал: