– Шеф приехал, – подсказал я и не остался в долгу: – Лучше в ночь дежурить, чем на ковре отдуваться…
– Да ну тебя, – скривился посмурневший Навин, поднялся с подножки и приказал водителю: – Отвези комиссара в управление и возвращайся.
Я последний раз хлебнул абсента, вернул фляжку хозяину и уселся на пассажирское место. Водитель повернул ключ в замке зажигания, по корпусу автомобиля пробежала короткая дрожь, но алхимические формулы удержали взбодренную впрыском реагента сущность, и машина резво покатила по дороге.
На парковке я выбрался из автомобиля, достал с заднего сиденья пиджак и прошел в управление через служебный ход. Не обращая внимания на удивленные взгляды коллег и посетителей, с невозмутимым видом дождался лифта, поднялся в кабинет и без сил повалился в кресло.
Болело все; такое впечатление, что двенадцать раундов против Эдди Кука продержался. Но ничего не попишешь, такая работа. Бывает.
Я выложил из кармана табельный револьвер, закурил и пододвинул к себе пепельницу. Только выдохнул табачный дым, как задребезжал телефонный аппарат.
– Специальный комиссар Грай на линии.
– Виктор! – послышался в трубке голос владельца ювелирного салона «Двадцать четыре карата» – лысого старикашки с совершенно непроизносимой фамилией. – Уж и не чаял тебя застать!
– Что-то случилось?
– Ты, помнится, интересовался двуствольным пистолетом…
И в самом деле – интересовался. У револьверов был один существенный недостаток: к ним подходили лишь маломощные патроны с ослабленными сущностями, которые не могли разогнать пулю по нарезам ствола. Попытки модернизировать эти боеприпасы предпринимались неоднократно, но либо из-за увеличения барабана оружие получалось слишком громоздким и тяжелым, либо в нем попросту детонировали заряды.
Двуствольные пистолеты оказались компромиссом между многозарядностью и возможностью использовать пулевые патроны, вот только к нам в город их если и завозили, то исключительно контрабандой. И потому в открытую говорить о подобных вещах по служебному телефону не стоило.
– Виктор, ты на линии? Виктор? – зачастил в трубку обеспокоенный моим долгим молчанием ювелир.
– Какое обстоятельство, – произнес я, тщательно подбирая слова, – побудило тебя позвонить мне на работу?
– Нужна твоя помощь, – прямо заявил настырный старикан. – Перезвони, как освободишься.
– Хорошо, – сказал я и повесил трубку.
Всем, решительно всем нужна моя помощь.
Кто бы помог мне самому?
Глава 2
Утро – это ритуал.
Первая сигарета, первая чашка кофе, порция гренок, свежая газета.
Молочная пелена тумана на улицах, редкие машины и рассвет – осторожный и неторопливый, словно пробирающийся в город вражеский лазутчик.
Утро – это ритуал, и я предпочитал завтракать в одиночестве. Сегодня не получилось.
– Знаешь, в чем твоя проблема, Виктор? – произнес Сол Коган, расправляясь с яичницей-глазуньей. – Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Мой тебе совет: не сыпь себе соль на раны, позволь им затянуться.
Я снисходительно посмотрел на коротышку, внешне невзрачного и ничем особо, кроме выпуклости под левой подмышкой, не примечательного, а на деле резкого, будто разряд электротока, и покачал головой:
– Ты меня с кем-то путаешь, Сол.
Гангстер вытер жирные пальцы салфеткой, поправил узел узкого черного галстука и откинулся на спинку стула.
– Чушь собачья! – прямо заявил он в ответ на мое утверждение. – Я тебя лучше родной матери знаю. Сколько лет мы знакомы? Восемь?
– Семь.
С Коганом мы встретились в боксерском зале, когда он был простым уличным костоломом, а я только-только приехал покорять большой город. После наши жизненные пути разошлись, но это не мешало нам находить общий язык.
– Вот видишь! – всплеснул Сол руками.
– Вижу – что? – вздохнул я.
Гангстер подался вперед и понизил голос:
– Давно пора забыть Анну. Все, Виктор, поезд ушел. Прошлого не вернуть.
– Думаешь, я этого не понимаю?
– Понять и принять – разные вещи, – уверил меня Сол и сунул под нос сахарницу, на полированном боку которой кривилось выпуклое отражение. – У тебя при одном ее упоминании лицо таким благостным становится, смотреть противно. Вот, сам полюбуйся.
– Перестань. – Я забрал сахарницу и поставил ее к солонке. – Обязательно лезть в душу?
Коган оттянул левый рукав и постучал пальцем по наручным часам.
– Сейчас четверть восьмого, – произнес он. – Я лег спать в четыре утра, обычно встаю не раньше десяти, но из уважения к тебе согласился встретиться в столь раннее время. И что я вижу? Ты сидишь и витаешь в облаках!
– Анна тут ни при чем.
– Да брось, у тебя на лице все написано!
Я пожал плечами и про утренний ритуал – первую сигарету, кофе, газету и туман – ничего говорить не стал.
– Прошлого не вернуть, – вновь напомнил Сол. – Она тебя бросила, и даже если попросится обратно, разве ты сможешь ей доверять?
– Не смогу, – признал я, – но доверять и любить – разные вещи.
– Да брось, – махнул рукой Коган и поправил двубортный пиджак, который теперь оттопыривался сбоку совсем уж неприлично. – Хочешь совет?
– Не уверен.
– Сними какую-нибудь красотку и покувыркайся с ней.
– Думаешь, это поможет?
– Нет, – признал Сол, – но ты на следующий день сними другую. А потом еще одну. И уверяю – после третьей горячей штучки все как рукой снимет.
Я закурил и предложил: