Рутинёр

– Белобрысая тупица, бегом сюда!

Маэстро Салазар времени зря не терял и на пару с Георгом занимался бледным как мел пареньком. Бретёр перетянул обрывком верёвки его руку чуть выше торчавшего из неё дротика, затем отломил наконечник и вытянул из раны древко; обильно потекла алая кровь, парнишка потерял сознание от боли.

– Давай! – прикрикнул Микаэль на ведьму. – Помогай!

Марта опустилась на колени и сразу закричала:

– А что я могу сделать? Я опустошена!

– Целитель должен лечить через силу! – последовал категоричны ответ.

«Армейский целитель», – мог бы добавить я, но не стал вмешиваться и одну за другой начал расстёгивать пуговицы камзола. Мокрая одежда неприятно липла к телу, меня пробрала дрожь. Скорее нервная – продрогнуть пока что не успел.

– Достань из мешка запасную одежду! – приказал я Уве, а сам кинул камзол в ручей, прополоскал его в проточной воде и повесил сушиться на куст.

Заштопать прореху будет не так уж сложно, а вот с кольчугой такой номер уже не пройдёт, придётся тратиться на починку. С правой стороны остриё рогатины разорвало звенья, тут без кузнеца никак не обойтись.

Я кое-как стянул с себя кольчугу, а следом и стёганый жакет, поменял штаны на сухие, надел сорочку, а от протянутого школяром парадного камзола отказался. Вылил из сапог воду, надел их и прошёлся по обочине, высматривая слетевшую с головы шляпу.

– Магистр… – с несчастным видом произнёс Уве.

– Умолкни! – потребовал я, пригладил волосы ладонью и водрузил на макушку помятый головной убор. – Надеюсь, сегодняшнее происшествие послужит тебе уроком. Обучение – это хорошо, но не стоит забывать и об осмотрительности. Это не университетские аудитории, это реальная жизнь. Помнишь, сколько выпускников погибает в первые пять лет после выпуска?

Школяр кивнул.

– Помню, магистр.

– Помни, – сказал я и отошёл к телеге, на которую уже погрузили бесчувственного паренька. Но что-то Марта всё же сделала, рана больше не кровила, дыхание стало ровным, а в осунувшееся лицо понемногу возвращались краски.

– Вы спасли нас! Даже не знаю, как отблагодарить вас, сеньоры! – принялся заламывать руки Георг. – Видят небеса, я перед вами в неоплатном долгу!

– Стол, постель и бадья с горячей водой его покроют, – сказал я.

– Конечно, сеньор! Конечно-конечно!

Мой жеребчик смирно стоял на обочине, я подошёл к нему, вытащил из седельной сумы флягу и прополоскал рот.

– Как-то мы непозволительно расслабились, – сказал Микаэлю после этого. – Нехорошо.

Маэстро Салазар молча кивнул в знак согласия, но думал он точно о чём-то своём. О вине, скорее всего. Разлитый мех – вот уж действительно чего тут хорошего?

Глава 4

1

Вильмштадт оказался забит паломниками до отказа, будто бочонок отборной майнрихтской селёдкой. Ещё на подъезде к околице в глаза бросились многочисленные компании, которые устроились на ночлег прямо у дороги, после стали попадаться разведённые на полянах костры, людей вокруг них бродило ещё больше. В самом селении по улицам расхаживали патрули местных ополченцев, спать там не дозволяли даже нищенствующим монахам, гнали в шею всех, не делая поблажек ни калекам, ни юродивым.

По словам Георга, свободных комнат на постоялых дворах не осталось ещё седмицу назад, а на днях приезжим стали давать от ворот поворот и селяне, жившие сдачей жилья; просто не осталось свободных мест. Кому-то удавалось ночевать вповалку на верандах харчевен, на сеновалах и конюшнях, в сараях и во дворах гостиниц, остальные договаривались с владельцами земли и разбивали бивуаки за околицей.

– Я бы и мансарду свою сдал, сеньоры, да боязно, – простодушно поведал нам возница. – Очень уж не люблю случайных людей в дом пускать. У меня дочери на выданье, мало ли что. Паломники к святым местам разные идут, на одних порча, у других дурной глаз. Страшно.

– В прошлый приезд я такой ажитации не заметил, – хмыкнул я.

– Ажитации, сеньор?

– Столпотворения.

– Сроду такого не было, – уверил меня Георг, – но сейчас паломников в монастырь не пускают…

Возница осёкся, когда на нём скрестились взгляды нашей четвёрки; очень недобрые взгляды, надо сказать.

– Как? – округлил глаза Георг. – Вы разве не знали? Думал, именно из-за этого едете…

– Из-за чего любезный? – спросил Микаэль, и голос его скрежетнул оселком по зазубренному клинку.

– Да откуда ж мне знать? – развёл руками возница. – Просто не пускают никого в монастырь и всё. Ни благородных не пускают, ни монахов из других монастырей. И никто из местной братии в селе больше не появляется, спросить не с кого.

– Давно?

– Вторую седмицу люди разрешения ждут.

– И что говорят? – уточнил я.

– Ничего, сеньор, не говорят. Нельзя, говорят. Ждите. На выезде в ту сторону, посты выставили, всех обратно заворачивают. Никогда раньше такого не было…

Мы с Микаэлем переглянулись, и бретёр пожал плечами. По запруженным паломниками улицам мы поехали к дому Георга; жил тот неподалёку от околицы в выстроенном на особицу двухэтажном доме с просторным задним двором.

Раненого парнишку под охи и ахи дородной матроны и двух ничуть не менее пышнотелых девиц занесли в дом и уложили на кровать, а мальчишек помладше хозяин погнал обихаживать лошадей. Не обошлось и без распоряжений касательно ужина и обустройства на мансарде спальных мест для дорогих гостей.

– Товар завтра сдам, припозднились мы сегодня, – сказал Георг, когда телегу загнали в добротный амбар.

Я вопросительно глянул на него.

– Товар не мой, – пояснил мужик, оглаживая бороду. – Я извозом живу.

– Ясно, – кивнул я и спросил: – Что насчёт горячей воды?

– Всё будет, сеньор. Сейчас всё будет. Уже велел печь затопить.

Поужинали плотно. За столом собралось всё многочисленное семейство Георга, при этом тесниться не пришлось, в гостиной нашлось место всем. Еда была простой, но сытной, мы остались довольны. Разве что Микаэлю пришлось вместо вина пробавлялся здешним пивом, зато и влил он в себя чуть ли не целый жбан.

После начали собираться в мыльню, и Марта напросилась составить мне компанию, напирая на необходимость осмотреть рану. Я после недолгих раздумий дал на это добро. Ведьма была в образе юнца, так что никаких кривотолков наша совместная помывка вызвать не могла. А вот Уве необходимость идти в мыльню на пару с маэстро Салазаром в восторг не привела; с бретёром он демонстративно не разговаривал и шагов к примирению совершать не намеревался.

Я отозвал школяра в сторону и проникновенно заглянул ему в глаза.

– Уве, у меня ваша грызня уже в печёнках сидит.

– Не я это начал! – нервно передёрнул плечами паренёк.