Осквернитель

Рано или поздно – да, но не сейчас.

С усилием распрямившись, я переложил саквояж в левую руку и поспешил от греха подальше поскорее убраться с моста. Глубокая вода и зеркала действовали на меня угнетающе.

Дальше особо блуждать в незаметно подкравшихся потемках не пришлось. Только свернул с набережной – и впереди немедленно замаячила крыша аккуратного двухэтажного домика Берты, который так приглянулся девушке, что она даже слышать ничего не хотела о переселении в другое жилье. Впрочем, для того, кто большую часть жизни колесил в цирковых фургонах, за настоящий дворец мог сойти и этот скромный особняк.

Напоследок оглядевшись по сторонам, я уверенно распахнул калитку и прошел в небольшой дворик с присыпанным снежной крупкой цветником. Поднялся на крыльцо, брякнул медным кольцом и повернулся к ближайшему окну.

Там шевельнулась занавеска, потом послышался лязг дверных запоров.

– Заходи быстрей, дом выстудишь, – не слишком приветливо встретила меня Берта, зябко кутаясь в теплую шаль.

Я переступил через порог, задвинул засов и убрал плащ на вешалку.

– Ты одна? – спросил у подруги.

– Да, кухарку уже отпустила, – ответила та.

– А Леопольд?

– В своей комнате, читает.

Я попытался приобнять девушку, но она решительно высвободилась и поплотнее запахнула просторный домашний халат.

– Ты холодный, – обвиняюще заявила Берта и отправилась на кухню. – Святые, ну что за погода?

– Каждую зиму такая, – пожал я плечами и спросил: – Чай?

– Сделай и приходи в гостиную, – решила девушка и оставила меня в одиночестве.

Я поставил чайник на плиту растопленной печи, подождал, пока разогреется вода, наполнил кружки и долил заварки. Потом кинул в кипяток по апельсиновой корке и вышел в гостиную.

Протянул кружку Берте – та молча приняла ее, обхватила тонкими изящными пальцами и демонстративно отвернулась в сторону.

Я пригляделся к подруге и вдруг поймал себя на том, что любуюсь ей, будто влюбленный пацан.

– Ну и что ты на меня смотришь? – нахмурилась девушка и непроизвольно прикоснулась к шее, где до сих пор выделялась тонкая ниточка белой кожи.

Отметина проклятого наконечника до сих пор напоминала о встрече с одним излишне любвеобильным чернокнижником, и пусть нам удалось избавить девушку от большей части проникшей в нее Тьмы, время от времени в зеленых глазах подруги мелькали столь темные тени, что мне становилось не по себе.

Тьма, она прилипчива. Испачкаешься раз – добела уже не отмыться.

– Себастьян?! – потребовала ответа девушка.

– Ничего, – ответил я и отхлебнул чая. – Просто любуюсь твоей красотой.

– Перестань, Себастьян, – устало отмахнулась Берта и вновь зябко поежилась. – Кого ты пытаешься обмануть?

– Обмануть? – улыбнулся я и присел рядом с подругой. – Ты само совершенство, любимая.

– Хватит! – Девушка сбросила мою руку с колена и потребовала: – Не трогай меня! – После пригубила чая, скривилась и отставила кружку на подлокотник. – Не трогай, хорошо?

Я пригляделся к ней, подавил тяжелый вздох и спросил:

– Ну что опять случилось?

– Что случилось? Да ничего. Все замечательно просто!

– Берта!

– А что Берта? Ну что?

– Поговори со мной. – И я вновь придвинулся к девушке. – Давай обниму тебя и согрею, а ты расскажешь, что тебя беспокоит.

– Тебе только одного от меня надо! – Берта отстранилась и раздраженно передернула плечами. – Приходишь, когда хочешь, уходишь, когда вздумается. А я? Обо мне ты подумал?

Не без труда удержавшись от крепкого словца, я поднялся на ноги и в упор уставился на подругу:

– А что – ты?

– Я старею, Себастьян, – ответила Берта. – Мне уже тридцать два! И я никому не нужна. Ни одной живой душе не нужна, Себастьян!

– Что за бред? Ты нужна мне, ты нужна Леопольду…

– Нужна тебе? – с нескрываемым сарказмом переспросила девушка. – Да у тебя таких, как я, на каждой улице по пять штук!

– Кроме тебя, у меня никого нет, – уверил я подругу.

– Перестань! – отмахнулась она. – Однажды ты уйдешь и не вернешься. И что тогда делать мне?

– Это издержки моей профессии.

– Да не о профессии, а о бабах твоих разговор! – взъярилась девушка. – И только не надо делать такой удивленный вид!

– Я никогда тебя не брошу, – пообещал я. – Ты нужна мне, Берта, понимаешь? Я тебя люблю. И Леопольд тоже.

Девушка фыркнула от возмущения и покачала головой:

– Ты любишь только себя, Себастьян. Только себя. А Леопольд уже большой, у него вся жизнь впереди. Вот закончит семинарию и не вспомнит больше обо мне.

– Ерунда! Как он может тебя забыть?

Берта передернула плечами и вдруг заявила:

– Я ему все рассказала.

– Что ты сделала? – осекся я.

– Леопольд знает, что он не мой сын.