Поставках в Германию хлеба.
Толкует подросткам в азарте,
Не скажет, подонок, однако,
Как мир поделили на карте
Те страшные два вурдалака.
Не вспомнит и в выжженном Мценске
Лукавые переговоры
О том, чтобы с выродком венским
Напасть на планету, как воры.
И третье уж тысячелетье,
Но правда – в жестоком распиле,
И слушают милые детти
Слова о величии пыли…
(5 сентября 2010)
Блаженная Мадонна
Памяти моей тёти
Галины Васильевны Манжос
Так вышло. И могла ли знать она,
Что окровавит землю на рассвете,
Вороньих стай кормилица, война,
Пред памятью которой мы в ответе?
Так вышло. Взрывы бомб и вой сирен,
Рёв «юнкерсов» и пулемётный высверк.
И бой. И окружение. И плен.
Чужая речь и изощренный изверг.
Она любила Блока и Руссо
И верила в народ. Ей шел двадцатый.
Но прокатилось пыток колесо
По юности, наивной и крылатой.
Всего одна из миллионов жертв,
Кто начал жить, да жизни не изведал…
Сдало не сердце – сдал последний нерв.
И предал не язык – рассудок предал.
Был страшен бред, но чёрная тюрьма
Не собрала тех слов пустые комья.
Под пытками она сошла с ума,
В беспамятстве и веруя, и помня.
Её спасли – была ещё жива
И даже боль смогла переупрямить.
Зажили швы. Но нет такого шва,
Что заживил бы взорванную память.
И вот теперь, безвременье спустя,
Зачав во благе «от Святого Духа»,
В пустых руках баюкает «Дитя»,
Слова любви шепча «Ему на ухо».
Собак пересчитает из окна,
Закрыв глаза, соорудит ракету,
Чтоб переслать их с этой, где война,
На ту, на невоенную, планету.
И раз уж голубая тишина