Беглец в просторах Средней Азии

Не удалось мне накануне приготовить запас сухих дров, а теперь не было возможности развести костёр хотя бы для чая; всё вокруг было сыро и влажно. Оставалось только сушить постель и одежду на солнце.

Только к вечеру следующих суток просохло настолько, что можно было пройтись и осмотреть окрестности. В местах, заросших дикой яблоней и боярышником, лес был почти непроходим, зато встречались чудные тенистые поляны вокруг отдельно стоящих огромных деревьев грецкого ореха. Ниже среди скальных выступов на откосах возле речки рос миндаль, а по верхам, где суше, на самых крутых откосах – фисташка со своими широкими причудливыми кожистыми листьями, красивыми гроздьями плодов, пока ещё зелёных и незрелых.

В густой тени деревьев земля сплошь была покрыта мягкой бледно-зелёной так называемой «стреляющей травой» – низкорослым растением с мясистым стеблем и пятнистыми листьями. Интересен плод его – небольшой стручок. Когда он поспеет, то при малейшем прикосновении с треском раскрывается, образуя несколько узеньких пластинок, тут же свивающихся в спиральки, семена же при этом разлетаются вокруг так, будто ими выстрелили. Проведёшь ладонью по такой траве и почувствуешь что-то вроде слабых электрических разрядов. Редкое растение из тех, что, подобно животным, мгновенно реагируют на механический контакт.

Кое-где встречались сладко пахнущие белые тюльпаны на длинных стеблях. Также два интересных вида аронника (Arum): один из них, Arum korolkovy, имеет цветки зелёные с жёлтым пестиком, которые дают в конце сезона красные ягоды; другой, Eminium lehmanni, отличается очень необычной окраской. Цветок весь из себя бархатисто-тёмно-пурпурный, иногда с фиолетовым оттенком, он выглядит столь необычно, что местные никогда его не трогают, приписывая ему всякого рода опасные свойства. Среди скал вдоль реки произрастают многочисленные папоротники, в том числе гравилат речной, очень редко встречающийся в Туркестане. Затем статные скопления эремуруса (Eremurus)

с огромными стеблями бледно-розовых соцветий: два вида E. Robustus и E. Kaufmanni. Оба введены в культурный оборот садов Европы из гор Туркестана, я мог любоваться ими в Хэмптон-Корт

и на балконах флористов Лондона. Интересен вид полуплетистой розы, кизильника Cotoneaster, белая древесина которой превосходна для изготовления тростей и рукояток инструментов. Встречался также особый род жимолости, среди местных именуемый иса мусса, также очень ценящийся, особенно среди духовных лиц – мулл, как материал для посоха. Если содрать кору, то на твёрдой желтоватой, подобно слоновой кости, древесине этого кустарника ясно проявляется как будто искусно выгравированный узор.

Мелисса лекарственная, Melissa officinalis, распространенная всюду в изобилии, наполняла воздух лимонным запахом. Для меня сия трава оказалась ценной особенно потому, что если натереть ею лицо и руки, то можно работать с пчёлами без защитной маски. Она же обладает свойством отпугивать комаров, так что я от них не страдал. Хороша она и в высушенном виде как приправа. Рис, сваренный с добавкою мелиссы и изюма, представляет собой отменный пудинг. Конечно, я интересовался здешними лесными богатствами не только как натуралист, но и как путник, стремящийся обеспечить себя пищей, ведь мои собственные запасы были скудны.

На самой вершине горы, выше границы леса, на узком участке альпийского луга я обнаружил эремурус замечательный (Eremurus spectabilis)

. Молодые листья растения съедобны и очень вкусны. Нашлось и другое характерное для Туркестана растение, рябчик Северцова (Korolkovia severzovy)

, с круглыми мясистыми луковицами – хороший овощ, если изрядно проварить. На одной поляне близ моего лагеря рос в изобилии щавель, который очень хорош для добавки в супы, он как раз поспел для сбора. Чуть ниже произрастала сыть длинная (Cyperus longus)

, корневища которой служат хорошей приправой, особенно к грубой и однообразной пище. В такой обстановке, даже при полном отсутствии продовольствия, я смог бы, наверно, прокормиться кореньями и листьями. Благодаря провидению, я имел возможность узнать, чем богат туркестанский край, и какую пользу можно извлечь из его природных богатств.

В течение нескольких дней обследовал я все окрестные ущелья, некоторые из которых очень интересны и картинны. Лес в долинах, тип которого известен как «фруктовый лес Туркестана», распространён в горах, особенно в Ферганской области. Я не сомневался, что поздним летом и осенью этот лес обеспечил бы меня достаточным количеством плодов. Однако существовала опасность, что местные жители начнут появляться здесь во множестве для сбора урожая, а это меня отнюдь не вдохновляло. Ведь мог последовать и неожиданный визит агентов ЧК, а те особенно подозрительно относились ко всем неподнадзорным русским.

Трудно судить однозначно о происхождении фруктовых лесов. Деревья грецкого ореха очень широко распространены в горах Туркестана и, несомненно, представляют собой остатки обширных лесных массивов, покрывавших эти края и киргизские степи вплоть до Урала в период плиоцена

. Фисташковое и миндальное деревья с их чудесными плодами являются, очевидно, эндемиками

Туркестана. Дикорастущий миндаль

обладает замечательным ароматом, но оболочка плода чрезвычайно жёсткая. Фисташка

произрастает обычно в сухих предгорьях Туркестана и некогда занимала большие площади, но почти полностью была истреблена ещё в древности горнодобытчиками, которые предпочитали использовать уголь из твёрдой древесины этого дерева для выплавки металлов из руд. Равно и верблюды беспощадно вредили этому чудному дереву, поедая их листья и молодые побеги, так что теперь фисташку можно встретить лишь там, где верблюдов нет.

Не просто объяснить, откуда появились яблони в этом лесу, поскольку на слуху нет сведений, будто в местах нынешнего их произрастания существовали сады. По вкусовым качествам плоды лесных яблоней обычно уступают плодам яблоней культурных. К тому же редко можно видеть яблони в садах местных жителей, да и разнообразие культурных видов совсем иное. Вряд ли можно считать также, что лесные яблони осталась от садов древних поселений, поскольку в местах здешних в период до монгольского нашествия не существовало ещё населения оседлого. То обстоятельство, что ствол и ветви лесных яблонь покрыты шипами, свидетельствует о принадлежности к видам дикорастущим, а не культурным. Вид плодов разнообразен: небольшие круглые, продолговатые, окраска коричневая, жёлтая и красная. Часто мякоть настолько кислая и терпкая, что едва съедобна, но иногда встречаются плоды весьма сладкие и сочные. По видимости их качество в какой-то степени связано с месторасположением дерева и с плодородием почвы. У некоторых видов диких яблонь плоды созревают к концу июня, у иных в июле и августе, но встречаются и виды очень поздние, на кронах которых яблоки висят вплоть до заморозков. Последние особо вкусны и ароматны. А иные так хороши, что не уступят по качеству яблокам культурных сортов. Если пересадить лесную яблоню в хорошее место, то даже при самом незначительном уходе она даёт превосходные урожаи.

Считается, что большая часть наших европейских сельскохозяйственных культур произошла из Персии, ещё более вероятно – из Туркестана, который на протяжении столетий был частью Персидской империи. И сейчас ещё на полянах и холмах встречаются, видом своим напоминающие культурные посевы, дикорастущие рожь, пшеница, ячмень и овёс.

Мой стол не отличался разнообразием: рис, пшеничные или ячменные лепёшки; последние особенно неудобоваримые и невкусные. Очень редким деликатесом были яйца, ещё более редкими – суп и плов, так как яйца и баранина были дороги и дефицитны.

Часто шли дожди, и мне не всегда удавалось развести костёр, хотя запас дров и трута имелся достаточный. Спички, низкого качества, в сырую погоду отказывались воспламеняться, и мне пришлось позаботиться о том, чтобы поддерживать в тлеющем состоянии угли в специально устроенном очаге из камней.

При посредничестве сартов, обеспечивавших меня хлебом, мне удалось нанять пару человек для постройки небольшого навеса на солнечной прогалине, а также небольшого погреба для дров и припасов. Из веток и трав, источавших приятные запахи, я обустроил себе очень удобное спальное ложе.

Лес был полон птиц. Всю ночь до раннего утра не умолкали соловьи, затем со своими трелями вступали дрозды. Мне особенно нравилось пение дрозда лилового (Myophonus temmminckii)

, довольно крупной птицы с оперением пепельного оттенка. Весь день раздавалось глубокозвучное и весьма громкое воркование голубей, коим вторили горлицы на более нежных нотах. Очень красива райская мухоловка (Chitralia paradisea)

; у петушка хвостовые перья тонкие, ближе к концу широкие, что придаёт птице в полёте несколько необычный вид. Вообще-то она коренной житель жарких районов Индии, но гнездится в некоторых немногочисленных лесистых долинах наших гор и улетает в Индию только на зиму.

Неподалёку от моего жилища в густых зарослях чертополоха находили себе пищу стаи щеглов восточных (Carduelis orientalis)

, коих пение доставляло мне изрядное удовольствие. Отличались красотою, хоть и не были гостями желанными золотистые щурки-пчелоеды (Merops apiaster)

со своим ярким золотистым и зелёным оперением – беспощадные истребители пчёл, коих поедают в огромных количествах. Те знают своих врагов и как только заслышат их щебет, остерегаются покидать ульи. Щурки наносят существенный урон пчеловодству, так как одна особь может поедать до нескольких сотен насекомых в день. Пчелоеды любят отдыхать на ветвях, поэтому жители Семиречья размещают свои ульи на самых открытых местах, где нет деревьев и кустарника.

Однажды вечером в довольно поздний час я отдыхал под огромным деревом грецкого ореха и любовался игрою лунного света на травянистой поляне, когда услышал лёгкое шуршание и хруст веток в лесных зарослях. Я тотчас же насторожился и замер в ожидании. И через мгновение из леса явилось целое семейство кабанов. Впереди, как ему и положено, шествовал огромный боров, его клыки белели в лунном свете; за ним свиноматка и полдюжины почти взрослых поросят. Прошли спокойно всего в нескольких шагах от меня и скрылись в ближайшей лощине у реки, где принялись купаться. Я не имел оружия и упустил блестящую возможность обеспечить себя свежим мясом, столь редко появлявшимся на моём столе.

Другой раз, так же вечером, прогуливаясь по лесу неподалёку от своего жилища, я встретил самку дикобраза с семейством из восьми комичного вида детёнышей. Они ничуть не были напуганы мною и спокойно удалились.

В скором времени прекратились дожди, и установилась чудная погода. Ночи были мягкие, и я мог наслаждаться прогулками по лесным тропам при свете луны. Пробиваясь сквозь листву, свет лунный придавал местности вид нереальный, фантастический. Я любил, стоя под деревьями, всматриваться в контрастно освещённые прогалины. Картина всякий раз была настолько волшебной, что казалось, вот-вот явится компания эльфов и гоблинов, которые закружатся и помчатся в своём безудержном танце.

Глава IX. Дама в белом

Однажды явился ко мне с визитом мой приятель Б. Он доставил несколько писем и газет, сообщил самые последние сведения о произошедших событиях. Особенно порадовали меня известия о наступлении Колчака. Долго обсуждали, что для меня было бы желательнее – оставаться на месте или же через горы перебраться в Семиречье, где я смог бы перезимовать с меньшими неудобствами и в большей безопасности. В любом случае мы не сомневались, что весной усилиями Колчака и Деникина Россия будет навеки освобождена от интернациональных мошенников, выродков и германских агентов, присвоивших себе громкозвучное имя «Правительства Рабочих и Крестьян».

Решили, что лучше всего мне было бы пройти сквозь Семиречье; главная трудность состояла в том, чтобы проскочить мимо очень опасного места в Чимкенте, где подвергают аресту каждого мимо проходящего и держат в заключение «до выяснения обстоятельств задержания». Мои ташкентские друзья брались обеспечить меня всем необходимым для похода, включая документы и всякого рода «мандаты».

Пренеприятнейшим известием был арест большевиками моего друга, полковника П. Г. Корнилова

, брата знаменитого генерала

. Полковник скрывался в окрестностях Ташкента. Он тщательно маскировался под киргиза, мог бегло изъясняться на языке сартов и настолько убедительно выглядел как местный житель, что когда однажды явился ко мне в таковом виде, никто в моём домашнем окружении не мог распознать в нём русского полковника, его принимали за киргиза, зашедшего по делам охоты или горного промысла. Ему ничего не стоило бы скрыться в Фергане или где ему угодно, но он предпочёл оставаться как можно ближе к своей несчастной семье и малолетним детям. Они жили буквально как нищие, Советская власть отняла у них всё, что можно, даже детскую одежду и бельё. Корнилова случайно распознал почтальон, он же сообщил большевикам место, где полковник скрывался. Радость мерзавцев была безграничной, им для окончательного триумфа не хватало лишь моей поимки. Я же был несказанно подавлен арестом П. Г. Корнилова, это было как удар грома при ясном небе, и как раз в тот момент, когда моя созерцательная жизнь один на один с природой успокоила раны моей души и принесла некоторое утешение.

Объявился и ещё один весьма неожиданный посетитель, который, забредя по чистой случайности, появлялся в дальнейшем каждый день вплоть до моего отбытия. То была огромных размеров белая псина, киргизская овчарка. Конечно же, я был обрадован и приласкал мою гостью. Проявленное внимание настолько покорило сердце собаки, что та являлась потом каждое утро и оставалась на весь день, составляя мне компанию в прогулках по окрестностям. Она не была голодна, отказывалась от лепёшек, которые я предлагал. Хозяева, по-видимому, неплохо кормили животное, но не проявляли к нему особо нежных чувств. По вечерам овчарка возвращалась домой и находилась, наверное, на своём ночном посту, но с рассветом всякий раз оказывалась возле моего жилища. Ей были привлекательны и оказанное мною внимание и наши совместные прогулки по лесу, вряд ли таковые перепадали ей от своих хозяев-киргизов.

Хлеб мне приносил сарт, мой товарищ, и вот однажды утром явился его брат. Тот целую неделю мучился невыносимой зубной болью. А надо сказать, что в глазах сартов каждый европеец является непременно врачом и имеет при себе полный набор лекарственных средств на случай любой болезни. Пришлось разочаровать беднягу, объяснив, что я вовсе не врач и нет у меня здесь в лесу вовсе никаких лекарств. Однако вместо того чтобы отправиться вниз домой, несчастный мой пациент залёг под деревом и начал издавать там мучительные стоны. Бедолага явно испытывал сильную боль. Я сострадал ему и напрягал мысль, нельзя ли помочь чем-либо из трав, растущих поблизости, и тут вспомнил, что в моём курджуме имеется флакон со спиртовой настойкой мяты. Капля оной, пущенная в дупло зуба, тотчас же притупила боль, и парень, вполне довольный, отправился домой. А на следующий день он принёс мне, в качестве благодарности, три куриных яйца и пять лепёшек.

Вскоре снова пришлось выступить в качестве лекаря, ибо Осман привёл девушку, страдавшую сильным кашлем. На ближайших склонах я нашёл лакрицу и выкопал несколько длинных сладких корней растения, объяснил, как ими воспользоваться. Осман позже сообщил, что средство отлично помогло, и… доставил нового пациента, на этот раз с гноящейся раной на руке. Здесь я также преуспел как лекарь, применив горячую припарку из ряда трав, росших в изобилии на берегах ручья.

Вскоре я, однако, убедился, что моя медицинская практика начинает приносить мне нежданную известность, вполне понятную, впрочем, ведь сарты и киргизы вообще большие любители медицины. Я объяснил Осману, сколь опасной для меня была сия «реклама», и просил впредь новых пациентов не приводить.

– Увы, ты прав, – согласился он и добавил: – время нынче такое, меньше болтать надо. Я ведь тоже собираюсь покинуть здешние места, бросить ферму и податься куда-нибудь подальше, ну хоть, к примеру, в долину Кафтар Кумыш (Серебряная Голубка). Добраться туда не просто, место совсем уединённое, а лес там даже лучше, чем здесь, и красота вокруг. Двинем туда! Возьму свою винтовку, будешь охотиться на кииков (диких коз) и кабанов. Там и медведи есть и руда серебряная!

– Слышал я о залежах серебра, – был мой ответ, – но прежде чем их разрабатывать, надо бы всех большевиков сначала перевешать!

– О, да! В прошлом году на базаре в Ходжикенте они обнаружили около фунта золотого песка у одного сарта, что намывал золото в долине Чаткала. Конечно же, отняли, а самого посадили.

Однажды после полудня собирал я в лесу дрова и услышал вдруг женский голос, который явно по-русски кого-то звал. Клич повторился. Кто-то приближался к моему жилищу. Упрятаться мне глубже в чащу было бы неловким манёвром, слишком подозрительным, и лучше казалось встретиться с нежданным гостем смело лицом к лицу. Подняв и взвалив на плечо вязанку хвороста так, чтобы лицо моё было едва различимо, я вышел из чащи на поляну возле шалаша, где, к вящему своему изумлению, увидел госпожу П., супругу верного своего друга, как раз того самого, что снабдил меня разного рода «мандатами»; в своё время он же оказал немало ценных услуг для участников Белого движения. Увидев меня и сходу не узнав, она пришла в крайнее изумление, так мою внешность изменили отросшая борода и необычная одежда. Однако стоило мне заговорить, как она сразу же меня узнала по голосу.

– Как же тебе удалось разузнать, что я скрываюсь здесь, вот в этом самом лесу?

– Ради детей, дабы поправить их здоровье, пришлось несколько дней провести в горах, на усадьбе, что здесь неподалёку. Местные говорили, что выше в лесу обитает один русский, который слывет знатоком по части трав. Я сразу поняла, о ком идёт речь и попросила указать дорогу. Конечно, удивилась, встретив лицо столь неузнаваемое, лишь сердце подсказывало, что это всё же должен быть ты. Не заговори ты со мной, вряд ли убедила бы в том свой рассудок.

Конечно, я был искренне рад встрече. Мы долго обсуждали положение дел в Туркестане и России. Однако стало ясно, какую опасность явила моя самодеятельная врачебная практика среди местных жителей. И всё же просил г-жу П. вновь посетить меня, на этот раз вместе со своими дочерьми. Можно было бы использовать в дороге ослов и день провести здесь. Как раз поспевали яблоки, для детей полезное угощение.

Они прибыли через несколько дней, причём г-жа П. доставила ряд весьма ценных для меня подарков: несколько восковых свечей, первоклассных копчёных колбасок, бутылку мадеры и фунт настоящего чая. Надо сказать, что чай в ту пору стал своего рода роскошью. Правительство Советов, действуя по своим «социалистическим» понятиям, совершенно запретило частную торговлю и как бы возложило на себя ответственность за обеспечение местного населения продовольствием. Так появился чай «советский» – суррогат из мелко нарезанных сушёных яблок, по цвету похожий на китайский, но по вкусу не отличавшийся от компота из гнилых фруктов. Но даже эта жалкая подделка была малодоступна из-за высокой стоимости и ограниченного поступления на рынок. Местные его избегали, считая вредным, Некоторые употребляли свой напиток из сушёных персиков, чей аромат весьма приятен. Хороший заменитель чая получается также из смеси высушенных цветков жёлтого шиповника, дикорастущей кошачьей лапки, шалфея и мелиссы. Другим составом, ценным в том отношении, что не требует сахара (доступного лишь красным комиссарам), является смесь из сушёных плодов шелковицы с изюмом. Живя в лесу, я готовил местный чай из молодых листьев Sisimia loeseli

, в изобилии растущей на лесных прогалинах и полянах. Ещё местные жители, не имея сахара, для приготовления сладостей собирали ягоды катранги, т. е. дерева каркаса южного (Celtis australis), высушивали их, измельчали и добавляли в муку. Вот таким образом «Мировая пролетарская революция» приучала местное население вновь и вновь обращаться к Природе в поисках пищи и её заменителей.