Точка соприкосновения

– Славно прогулялись.

Тони промолчал. Если не обращать внимания на дурацкую верблюжью привычку, Адамсона можно терпеть. С диалогом сложнее: не всегда понятно, шутит человек или нет.

Тони достал сигареты и посмотрел на старшего. Тот снова покачал головой.

– На передке два способа угробить командира: закурить и отдать ему честь.

– Прострелят голову?

– Да! И в данном случае – мою. А она еще пригодится. Нам обоим.

Кисло улыбнувшись, Тони спросил:

– Какие будут приказания?

Капитан кивнул на огромную пробоину в стене, что серела в утренних сумерках. На ладонь Тони опустился бинокль, завернутый в лоскуты цвета хаки.

– Первый урок – наблюдение.

***

Тони лег на холодный пол так, чтобы смотреть через пробоину и не выпускать из внимания саму комнату. Он опасался появления патруля.

Пока не рассвело, улицу толком не рассмотреть. Чтобы скоротать время, стал изучать узоры на обоях. Сам не заметил, как задремал…

Ему снилось, будто рыбачит с отцом, а тот все молчит. Выцветшие глаза жмурятся от майского солнышка, а в уголке рта трубка. Он улыбается, чего Тони не видел с детства. С тех пор как старик увез его в Штаты, спасаясь от мафии…

Тони не спрашивал отца о делах, он знал, что старик в своей жизни повидал крови больше, чем любой из смертных. Гораздо больше! Откуда еще у Тони такая тяга к оружию?

Улыбаясь, отец вынимает трубку изо рта. Мундштук упирается Тони в лоб, и старик спускает воображаемый курок.

Вздрогнув, Тони открыл глаза и посмотрел на капитана. Дерек ответил ухмылкой.

Как он мог уснуть? Сразу видно: зелень из учебки.

Испугавшись, что покраснеет, Тони не придумал ничего лучше, чем прильнуть к биноклю.

Было уже светло. Он медленно водил окулярами по сонным улочкам, где клубился туман, виднелись черные кляксы пожарищ, обломки зданий и подбитая техника. Унылый, однообразный пейзаж. Союзная эскадрилья – неважный художник.

Тони покрутил настроечное колесико, и его дернуло, будто к носу поднесли нашатырь. Баррикада, которую они миновали пару часов назад, оказалась… стеной из мертвых лошадей.

Решив, что еще спит, Тони больно прикусил губу, но ужасная сцена не исчезла. Вот откуда этот смрад! Хорошо, что лежал, иначе не удержался бы на ногах. По спине пробежал холодок: волочить трупы накладно, скорее всего, лошадей пригнали еще живыми!

Он убрал бинокль и потер переносицу. Душу сковал мороз.

Голос Дерека пробился сквозь замутненное сознание:

– Не пыхти, дай послушать.

Тони зажал виски, пытаясь справиться с головокружением. Капитан приложил палец к губам. Тишину утра разрывал голос из динамика на ближайшем столбе.

«Манхэттен – капут! Микки Маус – капут! Немецкое командование призывает сложить оружие и прекратить бессмысленное кровопролитие».

– Во дает! – усмехнулся капитан. – Почти без акцента.

Прислушавшись, Тони спросил:

– Кто это?

– Штандартенфюрер Хайльман из 4-го парашютного. Наш добрый друг и агитатор.

Тони подавлено вздохнул: «Пусть лучше над полем боя звучит голос врага, чем выстрелы».

Едва он об этом подумал, как тут же раздался взрыв. Затем еще один. Началась стрельба. Винтовочные щелчки перемежались пулеметными трелями.

Адамсон не шелохнулся, и Тони понял, что бой в отдалении. Их это не касается. Однако взгляд то и дело впивался в оставленную позади дверь, не крадется ли кто?

За шиворот скользнула противная капля. Пальцы мелко задрожали, а вслед за ними – стеклянные осколки на полу.

– Тигр, – сказал командир одними губами, хотя, может, и вслух, не разобрать.

Тони потер заложенные уши. Действительно, из выбитых окон доносился скрип гусеничных траков и рев мотора. А говорят, у гансов плохо с горючим.

Канонада стихла так же резко, как и началась. Оказалось, все это время над полем боя продолжал звучать голос штандартенфюрера. Ему-то уж точно ничего не угрожало…

«Манхэттен – капут! Микки Маус – капут!»

Интересно, чья взяла?

Тони посмотрел в бинокль. Из окрестных домов уцелела только треть, остальные были окутаны пылью. Одну из трехэтажек перекосило, ее каркас держался на честном слове. Раздался истошный вопль: в окне кричала женщина. Вдруг ее жилище заскрипело, руины пришли в движение. Единственная стена оперлась о соседнее здание и, кренясь все сильнее, рассыпалась в прах. Дом зарылся в землю, взметнув к небу густое облако. Нависла тишина. Больше никто не кричал.

Тони вскочил и бросился к двери, уже понимая бессмысленность своих действий. Капитан ловко подсек новобранца. Тот упал, клацнув челюстью.

– Ты чего, Дерек?

Адамсон отправил на пол очередной плевок.

– Там некому помогать… Подбери сопли! Это война. Вбей уже в голову…

Тони сел, привалившись к стене. На ней лопнула и посыпалась штукатурка. Он поднял голову. Слезящиеся глаза зло смотрели в потолок.

– Они это заслужили, – заметил Дерек со злостью.

– Кто?

– Местные подстилки. Когда пришли немцы, они гроздьями свешивались из окон, несли цветы и бросались на шею.

«Ты-то откуда знаешь!» – мысленно возразил Тони и вздохнул.