Софья и часы времени

Снова раздался треск кружек, бьющихся друг об друга.

– Слышали вы, что в этих землях шайка Махлайки орудует? – спросил Авдей.

– Да, слышал, – улыбнулся старик. – Да не только слышал, но и видел. Были они здесь, дней пяток назад. Конечно не вся банда, а шесть человек сюда заходило. Махлай сразу же мне представился и попросил испить. Марья дала крынку холодного кваса. Утолив жажду, они хитрыми глазами обежали по кругу, ни слова друг другу не говоря в полной тишине. Я уж думал – всё! Сейчас схвачу саблю да и эх…, в последний бой брошусь. Но тут самый высокий из них в сером кафтане, тот, что мне Махлаем представился, повернулся к шайке, тихо, но твёрдо сказал: «Уходим!». Все вышли, а он, откланялся – и за ними вслед.

– Эхх.. меня здесь не было ,– Авдей стукнул по столу.

– Ну вот, смотри, Авдейка, продолжал старик, – хоть и шайка, но атаман благородный. Осмотрел гнилой скрученный терем, и на стариковь рука не поднялась. – Хозяин отпил. – Ну а то, что бояр грабят, так Бог с ними, у них не убудет.

– Нет, дед, они и на крестьянские деревни налетают.

Шурша сарафаном, вернулась хозяйка, на этот раз с большим кувшином и глиняной плошкой, похожей на сковороду, доверху наполненную жареными карасиками. Собака заскулила.

– Да я и про тебя не забыла, – проговорила старушка, протянув собаке чашу с мясными костями.

Через полчаса у старого трактирщика и Авдея заблестели глаза. Гость со смехом принялся рассказывать, как отпраздновал сватовство сына мельника с Астраханской земли. Вдруг в дверь жёстко и глухо застучали.

– Во, глянько, ещё гости пожаловали, – проговорил хозяин, хотел встать, но его за рукав остановил Авдей.

– Митяй, стой! Время позднее, вдруг это вернулись разбойники.

Старик сел на место.

– Ну нет, – хотел что-то сказать, но его перебил Авдей:

– Вдруг они вернулись, чтоб забрать хоть какие-то монеты.

– Нет, Авдей, я так не считаю, – спокойно заговорил трактирщик. – Наш с Марьей постоялый двор единственный здесь на сотню вёрст. А зачем им забирать наши гроши, если здесь можно хорошо поесть и попить? А если оставить нас в живых и не сжечь трактир, то можно вернуться сюда в любое время и отдохнуть.

В двери застучали настойчивее.

– Всё равно я не позволю объедать стариков, – Авдей встал, осмотрелся и подошёл к ближайшей лавке и, оторвав от неё ножку, направился к входной двери. – Сейчас я вам покажу! – сжав зубы зарычал он. Но тут дверной засов сломался, и дверь с грохотом отворилась настежь. В трактир вбежали двое высоких мужчин с острыми саблями.

Софья спряталась под стол.

Авдей рывком устремился к ним и уже взмахнул над головой дубинкой, как резко остановился и замер.

– Бажан! – крикнул он.

– Авдей! – отозвался незнакомец.

– Ух-ха-ха… Это так сегодня встречают гостей, – осклабился второй незнакомец, взглянув на лавку, нависшую над его головой.

Авдей опустил руки, его лицо расплылось в широкою улыбку.

Незнакомец убрал в ножны клинок и протянул Авдею руку. Они дружественно похлопали друг друга по спине.

– Митяй! – обратился другой незнакомец к трактирщику, откидывая грязные тёмные волосы назад, – отец, ты уж не серчай за выбитую дверь. Она у тебя всегда настежь, а тут, глянь, закрыто. Мы уж подумали, не случилось ли какой беды.

Девочка вылезла из-под стола.

Хозяин постоялого двора махнул рукой, встал и подошёл к ночным визитёрам:

– Да это я, дурень старый, даже знать не знаю, зачем запёрся.

Авдей, старик и двое незнакомцев обнялись и, похлопывая друг друга по плечам, посмеялись над случившимся.

– У нас гости! – закричал старик, – Марья неси ещё кувшин, нет два, три неси, да сколько сможешь донести.

Все уселись за стол. Авдей представил Соне гостей как своих хороших знакомых и лучших в мире бродячих музыкантов. Богдан сыграет любую музыку на любом инструменте, а Бажан складывает баллады, да такие, что уши тянутся кверху, а душа заливается музыкой.

Вечер выдался наивеселейшим. Софья снова выслушала историю про мельника и его сына, на этот раз с более красочными подробностями и весёлыми вставками. Потом снова про банду в этих лесах. Затем разговор зашёл о рыболовстве: кто какого размера вытаскивал осетра и сома. А после плавно перешли на обсуждение людей, которых девочка, конечно, не знала и знать не могла.

Всё это сопровождалось шутками и непристойными стишками, их девочка не понимала, а что понимала, приходилось краснеть. Авдей часто одёргивал и напоминал кучерявому поэту, что здесь ребёнок. Тот извинялся, но быстро забывался и продолжал шутить.

За соседним столом троица незнакомых постояльцев громко сопела, уткнувшись лбами в стол.

После очередного кувшина Авдей предложил спеть песню. Все замолчали.

– Ну, давай, Богдан, начинай, – обратился он к кучерявому мужику. Тот посмотрел на Софью, продолжая молчать. За соседним столикам раздавался храп.

– А, девочка! – Авдей дружелюбно ударил Богдана по плечу. – При этой девочке можно. Она и не такое видела. Ты знаешь, Соня по небу летала, и вся её семья летает на железной птице, это, как они там называются?

– Самолёты, – подсказала Софья.

– Да, точно сам-лёты. Так что при ней можно, – добавил Авдей.

На лице музыканта проявилась улыбка: – Ну, а что вы сразу не сказали? – грубым высоким голосом проговорил он. – А я уже сижу, не знаю как себя сдержать.

Весь стол засмеялся. Певец выпрямил спину, принял позу пианиста и начал постукивать по столу пальцами.

«Тук. Тук. Тук» Затем надул свои щеки, принялся выпускать губами воздух. Попадая в такт, будто басы ударных барабанов.

«Тук. Тук. Пах. Пах. Тук. Пах». Тут деревянные ложки, что лежали на столе, взлетели в воздух и стали стучать по столу.

«Пах. Пах. Тук. Цок. Цок». Софья привстала, не понимая, в чём дело. Но тут заскрипели скрипкой дверные петли.

«Пииииоо. Пах. Пах. Тук. Цок. Пииииооо». В воздух взлетели деревянные тарелки и начали биться друг об друга. Соседняя лавка приподнялась и застучала об пол глухим басом. Всё в округе заиграло. Что-то бьётся, что-то скрепит, стучит и звенит. Девочка открыла рот, крутила головой – как же всё это сочетается? Будто маленький оркестр, в котором ноты льются со всех сторон.

Черноволосый мужчина запел.

Эх, спою я про девицу,

Красотою как синица.

Что живёт одна в горах

И летает на санях.