Историйки с 41-го года

Вечный огонь

Ветер трепал Вечный огонь, а тот поднимался все выше и выше и становился еще ярче.

Огонь говорит Ветру:

– Как бы ты ни бушевал, ты никогда не потушишь мое пламя. Я тут вспоминаю всех погибших солдат и офицеров, которые не вернулись домой после Великой Отечественной войны. Оттого я горю, страдаю!

Ветер от таких пламенных слов даже затих и продолжал слушать.

– Я вспоминаю этих героев каждый день и уже много лет. Все они были молодые, безусые, ничего в жизни не успели увидеть, кроме войны.

Тут к Вечному огню подошла молодая пара – юноша и девушка, склонили головы над каской со звездой, лежащей на мраморной плите, и положили красные гвоздики.

– Вот такого же красного цвета проливалась кровь на войне, – продолжал свою речь огонь. – Погибшие отдали свою жизнь ради счастья следующих поколений. И молодежь не забывает своих героев – приходят воздать почести и в благодарность несут цветы!

Ветер грустно загудел, и первые капли дождя упали на мраморную плиту, окропляя ее и красные гвоздики на ней. Ветер завыл сильнее и помчался дальше, чтобы рассказать всем историю Вечного огня.

Китель и Фуражка

Китель с орденами и медалями висел на спинке стула. Зеленая пограничная Фуражка лежала на его сиденье. Все награды были начищены и сверкали, ожидая своего хозяина, который должен был надеть китель с фуражкой и пойти на встречу с однополчанами, участвовавшими в Великой Отечественной войне.

– Как много у тебя орденов и медалей, – начала разговор Фуражка. – Смотрю и никак не пересчитаю их.

– Это все хозяин в годы войны заслужил, – отвечает Китель. – Тут у него и за мужество, и за отвагу в борьбе с врагом, и за геройство, и за выручку друзей – солдат в бою. Много раз он рисковал жизнью, но побеждал – вот эти планочки за ранения. Тут подошел хозяин, с трудом надел на себя тяжелый китель, вздохнул и сел на стул.

– Стар я стал, – сказал он. – Куда-то силушка моя подевалась. Даже китель уже стал тяжел. Видно, ордена и медали силу забрали…

Он нежно погладил их, а награды тихо зазвенели в ответ. Хозяин еще немного посидел, подумал о чем-то. Снял китель. Надел гимнастерку, прицепил к ней единственную медаль «За Родину», надел фуражку и, опираясь на трость, пошел к выходу. Первый раз за все время после окончания войны он не надел китель с орденами. Награды были так огорчены, что ни разу не звякнули.

В этот день хозяин пришел поздно. Он был весел. Перевесил медаль с гимнастерки на китель, разгладил остальные награды и вместе с фуражкой повесил все в гардероб. Лег на кушетку. В эту ночь он долго не мог заснуть, необычно громко звенели ордена – это медаль рассказывала всем наградам, как тепло солдата встречали друзья и однополчане. Ветераны обнимались, пожимали друг другу руки. У всех были счастливые лица.

Правда, на этот раз, их было меньше, чем в прошлую встречу.

Американский гриб

Молодой Журавлик впервые прилетел в Россию искупаться на озерах. На берегу возле березки он увидел что-то необычное и красивое, хотел его клюнуть, но на всякий случай спросил:

– Ты кто?

– Я гриб! – ответил тот.

– Гриб?! – с ужасом воскликнул Журавлик и побежал, чтобы улететь прочь, а тот ему кричит:

– Не улетай! Я не страшный. Я добрый и хороший белый гриб. Можешь меня даже потрогать.

– Я очень боюсь слова «гриб», – испуганно промолвил Журавлик. – Мне мама рассказывала, что он многих родных и близких погубил, – и взволнованно продолжил свой рассказ:

– Жили мои далекие родственники на японском озере. Вода там была чистая и прозрачная. Они плавали, купались, с рыбками играли, гнездышки строили, чтобы жить было уютно и деткам радостно. Но однажды в небе показался черный орел и стал спускаться к земле. Мы испугались его острых когтей – и все куда-то попрятались. И тут небо озарилось ярким пламенем и появился огненный жаркий гриб. От него все озеро выкипело и исчезло, журавли погибли, дом с людьми, стоявший около озера, превратился в пепел. Только чудом некоторые спаслись. Вот и моя бабушка с опаленными крыльями осталась жива, да вскоре от болезней погибла. Она и поведала об этой страшной трагедии маме, а она уже мне, что этот взрыв совершил не орел, а самолет, сбросивший атомную бомбу.

– А как звать-то это страшилище, которое уничтожило всех? – спросил Боровик.

– Его кличут «американский гриб», – сердито промолвил Журавлик.

С тех пор в годовщину этого ужасного дня все дети Японии скорбят и делают миллионы бумажных журавликов, чтобы души всех погибших знали, что их вспоминают и проклинают эту атомную бомбу.

Пограничники

Известный воин

Великая Отечественная война закончилась, но недобитые бандиты еще остались на рубеже западной границы.

Вечером в квартиру семьи Теминых кто-то позвонил. Это был военный офицер, друг отца, который был проездом в их городе. Он рассказал, что капитан Темин дошел с боями до Берлина, а потом был направлен на Украину, где при столкновении с врагом был тяжело ранен. Он передал им несколько фотографий отца и место его захоронения.

Пораженные этой новостью мать и сын смотрели на родное лицо и на снимки с надписью: «Где бы я ни был, я с вами! Любящий ваш». Они сидели молча, не могли выговорить ни слова. Офицер попрощался и тихо вышел.

Через год после этого извещения мать с сыном захотели навестить могилу мужа и отца, но в военкомате им ответили, что данные о месте захоронения утеряны.

Через некоторое время сына забрали в армию, в школу сержантского состава пограничных войск, где он учился навыкам воина и следопыта. Получив звание сержанта, он был направлен на Западную Украину, где еще бесчинствовали ранее сотрудничавшие с фашистами бандиты. Они уничтожали всех, кто поддерживал восстановление советской власти, неожиданно нападая из своего логова, и разрушали все, что строилось для мирной жизни. Многих пограничники обезвредили, но часть из них с главарями вместе затаились в лесу и часто совершали погромы, налетая на мирные села.

Задача пограничников была обнаружить и обезвредить этих матерых бандитов. Сержанту Темину с двумя напарниками, как и другим нарядам, был дан соответствующий приказ.

Получив военное снаряжение и карту местности, они в маскхалатах тихо пошли по лесу. Встречались и густые чащобы, и светлые поляны. Прошли они несколько километров, лес жил своей спокойной жизнью: соловьи заливались, выделывая красивые трели, кузнечики стрекотали, бабочки летали и даже садились им на головы, пахло хвоей, прелыми листьями, земляникой. Ни подозрительных следов, ни чего-либо настораживающего они так и не обнаружили.

На обратном пути, проходя мимо одиноких деревьев с большими кустами вокруг, сержант вдруг что-то почувствовал, а может, листья прошуршали: «Остановись!» Он дал сигнал солдатам залечь, а сам стал оглядываться. Густые кусты обзору не мешали, да и сами они ни с какой стороны не были заметны. Три стройные березки стояли рядом, но со странной проволокой, намотанной на белоснежную кору. Проволока уже вросла в дерево и у подросших березок была едва заметна.

«Где-то я уже это видел», – подумал сержант и стал мучительно вспоминать, пристально в них вглядываясь. Хотел было уже привстать, но тут его опять прервал внутренний голос или шелест листьев: «Тихо! Не вставай!»

В этот момент с противоположной стороны леса вышли трое вооруженных детин. Шли они бодро, ничего не боясь, не остерегаясь, словно зная, что тут никого нет. Остановились возле бугра с пеньком и разветвленными корягами. Подняли его и юркнули в большую дыру, вернув пенек на прежнее место. Следом за ними еще пятеро подошли и тоже скрылись. И так продолжалось несколько раз.

Уже смеркалось. В лесу восстановилась тишина. Где-то вдалеке заухал филин.

– Да там целая стая бандитов, – тихо сказал напарник. – Принимай меры, сержант! Пора с ними покончить!

И опять кто-то незримый прошуршал ему: «Пора!»

Наряд бесшумно и незаметно подполз к коряге, резко поднял ее, разом кинул внутрь гранаты и отпрыгнул в стороны. Раздался мощный взрыв, видно, сдетонировали запалы к боеприпасам. Вспыхнул огонь. Небо заволокло дымом. Когда все стихло, послышалось карканье многочисленных ворон. Вскоре участок был окружен прибывшими из воинской части бойцами. С рассветом все стало ясно – подрыв полностью уничтожил бандитов в их логове.

Три березки по-прежнему стояли неподалеку, их макушки то гордо поднимались, то наклонялись навстречу солдатам, словно приветствовали и благодарили всех пограничников за их мужество.

Сержант подошел к деревьям, достал из кармана гимнастерки портрет отца и фотографию его захоронения с тремя березками, обмотанными проволокой, – такими же, как здесь. Только были они раньше небольшие, а посреди них находился маленький холмик.

– Нашел! Нашел я тебя, Батя! – громко вырвалось из груди сына.

Поднявшийся ветерок зашелестел листьями. Сержант почувствовал, что это отец все время незримо находился рядом и оберегал его.

Скоро между березок поставили обелиск с ликом неизвестного воина.

При открытии памятника генерал в своей речи произнес: