Историйки с 41-го года

– Да, мы никогда с ним не расстаемся. А вон и он, идет навестить меня.

К Медали подошел седой Генерал, снял ее, поцеловал и сказал:

– Извини, что оставил тебя тут. Меня попросили, чтоб в честь победы ты здесь была, спасительница моя. Если бы ты не защитила меня от пули, я бы погиб!

Он погладил ее выбитый бок, прикрепил снова и, уходя, не отрываясь смотрел на нее, словно не хотел с ней расставаться.

Орден с уважением посмотрел на Медаль, и все остальные ордена повернулись к ней, торжественно зазвеня:

– Медаль – герой! Спасла жизнь Генералу!

Три тополя

На опушке леса стояли три тополя: большие, не в обхват, с сухими веточками и с пожелтевшими листьями. Земля, на которой они росли, была давно сухая. На эти деревья никто бы не обратил внимания, если бы не их пух, который долетал до хуторян. И они решили спилить тополя, чтобы не засоряли пухом огороды и дворы.

Топор первый начал рубить дерево, да только от него отскакивал, весь затупился и ни одной зарубки так и не сделал.

Затем Пила начала пилить, а дерево не поддается, лишь искры от него летят, и от пилы зубья отламываются.

Тут с макушки дерева закаркал потревоженный Ворон:

– Вы что не знаете, что эти деревья железные? В них много пуль да осколков от снарядов напичкано. Как они еще живы, удивляюсь?! Здесь во время войны ожесточенные бои шли, солдаты этот край от фашистов защищали, многим красноармейцам эти деревья жизнь спасли, а некоторые тут погибли! – Ворону, видно, было очень грустно вспоминать те военные дни, и он замолчал.

Эта новость быстро долетела до хуторян. Пила и Топор рассказали ее, показывая всем, какими они стали от встречи с железными тополями.

В этот день хуторяне – взрослые, школьники, дети – убрали на опушке леса возле тополей залежавшую листву, засохшие сучья и напоили деревца водицей. Вскоре возле тополей поставили дощечку с надписью: «Здесь бойцы Красной армии и эти деревья защищали нашу землю от немецких захватчиков».

Тополя словно почувствовали проявленное к ним внимание, что их не забыли. Макушки деревьев поднялись в высь, листья у них зазеленели, пух повис большими белыми сережками, и стали они тихо падать, разлетаясь во все стороны… А хуторяне говорили:

– Это тополя плачут о погибших солдатах.

Маленький кусочек хлеба

На выставке вооруженных сил, победивших в войне и разгромивших врага – фашистскую Германию, стояли танки, пушки, пулеметы. Все они сверкали праздничным блеском. Рядом с ними на стенде висели: винтовка, каска, фляга, котелок – солдатские принадлежности, а неподалеку от них лежал маленький кусочек хлеба.

– Ты как сюда попал? – удивленно спросил его котелок.

– Со времен ленинградской блокады сохранился, – тихо ответил он.

– А… я слышал об этой страшной трагедии. Расскажи нам о ней.

И кусочек хлеба повел рассказ.

…Нацисты окружили Ленинград и уничтожили склад с провизией. Еды в городе стало не хватать. Завод пек хлеб из того, что осталось, каждому ленинградцу выдавалось по маленькому кусочку. Настал голод, многие заболели. Вот и у меня на глазах мать маленькой девочки слегла. Она не стала есть хлеб, спрятала меня под подушку, чтобы в случае ее гибели я дочке достался.

«Может, хоть она выживет», – думала мать и вскоре умерла. Дочка стала поправлять подушку и тут меня, хлебушек, обнаружила. Откусила сразу половину, а остаток хотела облизать, как конфетку, да видно ослабла, упала. Ее соседи нашли. Мать отнесли на повозку, а девочку в санбат отправили. Врач долго ее отхаживал и все хотел меня, кусочек, из ее рук вытащить, да не смог. Так и лечили ее вместе со мной.

Много лет прошло, девочка выросла, а меня все время носила с собой в платочке в кармашке. И вот только сейчас отдала меня на выставку.

Все, кто слушал рассказ хлебушка, загрустили и утвердительно произнесли:

– Ты непременно должен быть на самом виду, чтобы все знали о тебе!

– А вот и хозяюшка моя идет, – перебил он. – Я ее по седой пряди узнаю.

И все увидели пожилую женщину, лицо которой со временем избороздили крупные морщины.

Память

Голубь и Голубка сидели на гранитной плите, стоящей на площади, с которой был виден весь город.

– Ты почему каждый раз, когда смотришь на площадь, грустно курлыкаешь? – спросила Голубя Голубка.

– Да когда-то возле памятника, на котором мы сидим, было много народу, – ответил голубь, – а сейчас никого нет! Он даже мхом покрылся. Мне рассказывали, что когда тут хоронили солдата, о нем говорили: «До Берлина героем дошел, с фашистской нечистью сражался. Война закончилась, его направили остатки врага добивать, скрывающегося от преследования. Он приказ выполнил, но сам погиб, на мине подорвался». Теперь здесь лежит, так и не увидев мирную жизнь. Хоронили его с почестями, много было прощальных речей и салютов. Со временем поставили вот этот памятник. Навещали часто, ухаживали за ним, а затем стали реже приходить, а сейчас совсем забыли. Я мох немного выклевал на поверхности постамента и увидел надпись: «Никто не забыт, ничто не забыто!» – вот еще немного мох повыщиплю, может, имя героя-солдата узнаю.

Голубка была поражена рассказом Голубя. Она взлетела высоко-высоко и громко, на всю площадь закричала:

– Памятник! Памятник надо сберечь! Он – па-мя-ть защитников Отечества!

А Голубь по-прежнему сидел и грустно курлыкал.

Песня Скрипки

В реставрационной мастерской Контрабас спрашивает Скрипку:

– Почему все так нежно обращаются с тобой? Ты же обычная скрипка. В тебе нет никакой ценности.

Не знаю, – отвечает она, – я никогда в концертных залах не выступала. Всю войну на фронте играла. Как привал – я к солдатам. Они слушают меня, у них суровость на лице пропадает, улыбки появляются, глаза ясные как воздух становятся. А после боя, если кто-то из бойцов не вернулся, я с оставшимися солдатами их оплакивала. У меня не раз струны от горя лопались. К концу войны моего хозяина ранило. Пуля через гриф попала ему в руку. Он играть не мог, я тоже, и нас обоих демобилизовали. Кроме музыки его ничего не интересовало. Положит меня на стул, смотрит на меня и пишет, сочиняет что-нибудь… и так днями напролет. Однажды он ушел. Я долго его ждала, думала, может, счастье свое нашел, свою половинку. Он же в жизни ничего хорошего не видел. Но не дождалась и вскоре здесь оказалась, вместе с нотами хозяина…

Контрабас от услышанного загудел, не зная, как ее успокоить. Тут скрипку кто-то взял в руки и нежно провел по струнам, точь-в-точь, как это делал хозяин. Скрипка даже встрепенулась, но это был не он. И она запела так проникновенно, что в этой мелодии, что сочинил ее хозяин, слышалась война. Потом радость наступившей победы. Затем мир и любовь. Любовь, которую хозяин так и не увидел. И ей казалось, что стоит он где-то рядом и слушает ее. А Контрабас, словно почувствовав настроение Скрипки, гулко гудел ей в такт: «Уу-уу-уу!»

Полковое Знамя!

В зал в честь годовщины основания военного полка на трибуну поставили старое Знамя, все в дырках, изношенное, зашитое разными нитками, а рядом с ним водрузили новое, яркое Знамя. Оно взглянуло на старое и спросило:

– Ты почему в таком неприглядном виде?

– Я Знамя полка, – ответило оно, – в годы войны всегда с солдатами рядом был, прошел с ними все огневые рубежи, вот от того я и стал таким. Сегодня ветераны войны пришли, чтоб вспомнить наш последний бой, он был страшный. Мы долго не могли взять высоту, где в дзоте укрепился враг. Он стрелял пулями беспрерывно. Я поднялся высоко, чтобы меня видели, двинулся на врага, и все солдаты поднялись и пошли за мной. Я падал, вставал, но шел вперед, пока не накрыл собой дзот, – оно умолкло. – Много я тогда солдат спас. После этого боя я весь в дырках от пуль.

Тут к Знамени полка стали подходить ветераны. Они вставали на колено и целовали потертый уголок полотнища.

– Да, этого забыть нельзя! – грустно сказало новое Знамя.

Букет

Красивый Букет цветов, подаренный однополчанами Ветерану войны, стоял в вазочке на столе и размышлял: «Моя судьба похожа на судьбу этого старца. Он одинок, как и я. Ему водицы принесут, и мне тоже. Даже бабочка не отличит нас друг от друга, летит то ко мне, то к нему, знает, что мы еще не увяли».

К Ветерану пришли друзья, подбадривают его: