Историйки с 41-го года

– Большой ты какой стал, – она улыбнулась, но глаза ее оставались грустными.

– На, возьми. Это тебе на дорогу, твои любимые плюшки. Бери, бери! – протянула она ему кулек. Но он долго не решался взять его. Он знал, что эти плюшки Лидия Ивановна испекла из своего месячного пайка…

«Я-то каков! – лицо Васина помрачнело, – ведь она мне всегда отдавала последнее!» Как ненавидел он себя в ту минуту…

Поезд остановился. Васин схватил пиджак и выбежал из вагона. В палатке на платформе он попросил продавца показать самую красивую косыночку. Вспомнив, что у Лидии Ивановны были огромные голубые глаза, которые детдомовцы еще прозвали «блюдечками», он взял косынку в крупный синий горошек.

«Эта подойдет!» – решил он и побежал в вагон.

Васин глядел в окно и улыбался, представляя себе встречу с Лидией Ивановной.

За окном сгущались сумерки. Мелькали далекие огоньки. Васин то и дело подсчитывал, сколько километров ему еще осталось проехать. Наконец усталость взяла свое. Спал он беспокойно и только под утро крепко заснул. Разбудил его голос кондуктора, разносившего чай. Васин быстро по-солдатски встал. За окном по пыльной дороге, обгоняя друг друга, мчались машины. Каждая из них тащила за собой тяжелый хвост пыли. А вот вдали уже показался знакомый силуэт вокзала.

Город почти не изменился. Все было близкое, родное, и казалось, что он никогда отсюда не уезжал. Волнуясь, Васин доехал до детдома. Дом сиял белизной. Стекла окон отражали солнце. Ему хотелось появиться перед своей воспитательницей неожиданно. Со счастливым замиранием в сердце Васин осторожно повернул вертушку калитки. Во дворе было тихо, слышалось, как гудели пчелы.

«Почему такая тишина? – подумал Васин. – Ах, да ведь сейчас послеобеденный сон».

Все было, как и прежде, только чище и наряднее. Он тихо поднялся на крыльцо. За дверью послышались шаги. Васин вытянулся, сделал по возможности серьезное лицо, готовясь радостно крикнуть: «Вот и я!», но дверь открыла незнакомая женщина.

– Вам кого? – спросила она.

– Мне бы хотелось повидать Лидию Ивановну, – ответил несколько смущенный Васин.

Женщина как-то странно посмотрела на него, помолчала, а потом тихо сказала:

– Лидии Ивановны нет… Ее неделю как похоронили.

Васина словно ударило.

– А вы кем ей будете? – спросила женщина, заметив перемену в его лице.

– Я… воспитывался у Лидии Ивановны, – еле слышно произнес он.

– Что вы говорите! – воскликнула женщина, – заходите, заходите, пожалуйста.

– Скажите, где ее похоронили?

Женщина начала рассказывать, а Васин никак не мог поверить, что «Мамы Лиды» больше нет. Все казалось, что вот сейчас откроется дверь, и она вбежит с радостным выражением на лице…

Выслушав, Васин начал прощаться. Сторож показал ему могилку, усыпанную цветами. Васин положил рядом с цветами косынку и низко склонил голову. Долго стоял он так. Потом пошел к воротам, в последний раз оглянулся и увидел, как от ветра трепетал краешек косынки.

У ворот сторож спросил его:

– Кого потерял?

– Мать!

Притча о послевоенном времени

Светлая память

Наступил долгожданный день Победы над врагом.

Красное Знамя уже проходило по площади во главе колонны демонстрантов в довоенные годы, но сегодня оно, удерживаемое за древко крепкими руками, торжественно развевалось в разные стороны, оглашая радость Победы!

Ветер развернул красное полотнище в сторону шедшей колонны, и оно увидело много знакомых лиц. Это были не демонстранты, нет! Это были транспаранты с их фотопортретами, высоко поднятыми над головами людского потока.

Знамя видело эти лица много лет назад, перед началом войны, и запомнило их – молодых, жизнерадостных, полных сил строителей Советского Союза. Но нагрянувшая война помешала мирному строительству. Война была изнурительная, безжалостная, продлившаяся много лет. Изгнав врага за пределы Родины, многие наши воины погибли, так и не испытав радости жизни, но обеспечив счастье молодому поколению. Облик героев остался в сердцах всего народа, и транспаранты с их портретами возвышались над колонной.

В минуту молчания Знамя поникло до земли, отдавая почесть всем погибшим. Даже ветер, увидев это, затих. Затем колонна ожила, Знамя подняли и продолжили шествие по праздничной площади. Тут яркое солнце озарило лица на фотопортретах, словно говоря:

– Родные, освободители, светлая память о вас останется навечно!

Воины-освободители

В день Победы над фашистской Германией красноармейцы принесли на древке красный стяг полка и водрузили его на Бранденбургские ворота в столице поверженного врага. Четыре года они ждали этого дня. И вот их мечта свершилась! После тяжелых изнурительных боев, потери друзей и товарищей они победили захватчика, напавшего на Родину, и изгнали туда, откуда он пришел.

Стяг крепко стоял, закрепленный в камне. Он был освещен яркими солнечными лучами и колыхался от ветра, то поднимаясь вверх, гордясь героизмом своих солдат, то опускаясь вниз и сверкая алым цветом, будто напоминая всем, что эту Победу приближали и те погибшие воины, которые уже не смогут увидеть этот славный день. Красноармейцы ликовали возле развевающегося стяга, который всегда вдохновлял их и был в каждой атаке впереди всех.

И только белое полотнище, закрепленное на палке и распластанное под аркой на каменной брусчатке, не радовалось и вопило:

– Я тоже флаг, и мне тоже должны уделять внимание. Меня так же несли впереди, высоко поднимая в руках.

– Несли-то тебя несли. Да только это фрицы сдаваться пришли, – прочеканил ему стяг. – Немец с тобой капитулировал. Сдался. Убежал. Войну проиграл и тебя бросил. Сам же ты обычный лоскут от белой простыни и теперь никому не нужен.

В этот момент по брусчатой площади торжественно, четко ступая сапогами, прошли маршем воинские части с красными знаменами, крепко держа их за древко. Это были воины-победители, воины-освободители своей Родины от ненавистного врага. После марша красноармейцев от белого лоскута ничего не осталось. Он был растоптан вместе с палкой. А по Берлину еще долго разносилось наше громкое эхо:

– Победа-a! Ура-а!

Эхо войны

Война закончена, и весь металл, участвующий в боевых сражениях, отправили на переплавку для мирного строительства.

Только одна металлическая пуля осталась возле сердца солдата. Она радовалась: «До меня не доберетесь!»

А ее давно достали бы, но было сказано: «Пока она не сдвинется сама, – лучше не трогать».

Солдат со всеми вместе занимался восстановительными работами, а пуля очень хотела помешать этому – порой колола его так, что он вздохнуть не мог.

«Никуда я отсюда не уйду. Должен же кто-то помнить металл войны», – ехидничала она.

Однажды измученный ветеран воскликнул:

– Лучше пойду туда, где товарищи мои лежат, чем всю оставшуюся жизнь терпеть эту дуру – пулю!

– Не-ет! Туда я не пойду! – заговорила она и сдвинулась с места.

Тогда ее вытащили и выкинули.