Железный дневник

Мы опустились на удобный кожаный диван, коричневый с островками благородной потертости, высокую спинку украшало зеркало, вырезано в форме ромба – расплывчато отражало ряды расставленных напротив приборов; подлокотники сама любезность, нежно целуют ручки. Как он сюда попал, из какого дворца стащили? Чувствуешь себя в музее старинной мебели, вспоминаются вышедшие из широкого употребления слова: гризетка, адюльтер, будуар, сибарит. Рядом с блистательным диваном расположилась убогая деревянная плоскость – изобретенный гением Ринатом трехлапый столик, на поверхности рисунки: стая мух, эмблемы иностранных автомобилей, колоссальные женские груди, худые бесполые ягодицы, подписи посетивших пневмокомнату знаменитостей – «Здесь блудил и пил эликсир Филипп Ареол Бомбаст Теофраст Парацельс фон Гогенгейм». Внимание Рината привлекли штрихи полукруга, взял карандаш, вмонтировал второй полукруг – получилось колесо. Автор пальчиком погладил свое творение, есть чем гордиться! Пора развлекать гостя.

– Ты туп-туп, тупейшее создание, ты это понимаешь? – с наигранным высокомерием обратился ко мне Ринат. – Нет, не понимаешь, – предположил он. – Объявляю – ты самый тупорылый новичок за всю историю РМЗ.

– Почему тупорылый? – возмутился я.

– Тебя облапошили, обдурили, – сокрушался Ринат, – купил у Сергея с Игорем талоны, а они бесплатно на месяц выдаются каждому рабочему. Ты тоже можешь запросто на себя взять в бухгалтерии.

– Я не знал. Огорчаться тут нечему – особо не разорился, думал, следует зарекомендовать себя с положительной стороны, поделился всем, чем богат. А то, что они воспользовались моим неведением, – это прежде всего их вина. Скверный поступок. Так что ты сильно ошибаешься – я не тупорылый, я, скорее, неосведомленный. Выражайся более грамотно.

Пышные волосы Рината полностью высохли – стал похож на выставочного ньюфаундленда или на хорошенькую брюнетку, довольно ветреную, чем-то вечно недовольную. Мои вполне разумные пояснения его особо не убедили, да и, видимо, он никого не собирался слушать, даже самого себя.

– Игорь на твои деньги купил дешевку – вино марки «Агдам», приходи к углярке в четыре часа, там посидим, посовещаемся. Ты пьешь спиртное?

Предчувствуя ловушку и новые издевательства, постарался увернуться от четкого ответа. Алкогольные напитки были для меня плохо изведанной территорией, в уме возникали книжные цитаты, театральные монологи о бедственном положении горьких пьяниц. Ринат прочитал на лице все, что я хотел от него скрыть, следовательно, пытку надо продолжать, желательно в форме блицопроса.

– Воровать умеешь?

– Не пробовал, если только по мелочам, и то с обязательным возвратом.

– Тебе морду били?

– В школе и на улице доставалось, если не успевал удрать.

– А ты бил морду?

– В раннем детстве дал кому-то пощечину, сразу попросил прощения, долго умолял… Чувство вины было такое сильное, что впервые подумал о самоубийстве.

– Покажи шрамы на запястьях, они у тебя обязательно есть.

– Не покажу – никому, никогда не покажу…

– Ты девственник?

– Я не девственник.

– Как докажешь? Опиши в подробностях, как снимал с нее трусы.

– Ты о ком?

– Да хоть о ком. У тебя есть сестра, расскажи, как подглядывал за ней в ванной. Она по квартире ходит в трусах или без трусов?

– У меня нет сестры, извини, в трусах не разбираюсь.

– Жаль, настоящий мужчина должен разбираться в женских трусах. Хотя бы скажи по секрету, как звали твою первую победу?

– Фамилии не помню.

– Имя, имя…

– Ну, пусть будет Виктория, по-латински так и звучит: победа.

– Тело у нее мягкое или тощее?

– Не имею понятия.

– Ты импотент?

– Не имею понятия!

– Онанируешь?

– Разве кто-то в этом когда-то признавался!

– Куришь?

– В старших классах пробовал разочек, – сказал я, и это была святая правда, пробовал разочек, когда отцу подарили купленный в Москве голландский табак, очень приятный на запах, как у хороших женских духов. Дым мягко щекочет обоняние, если не затягиваться.

– Тебе какие машины нравятся? Мне – немецкие.

– Мне – никакие.

– Ну, так как ее звали – Фаина, Сара, дядя Сережа? Кто первый использовал мальчика? Имей в виду, в углярке, куда я тебя приглашаю, завалялись две страшные невесты, после литра «Агдама» предпочитают насиловать новичков. Ты не поверишь, я тоже был когда-то новеньким, с достоинством прошел обряд посвящения. Трахали так, что в заднице появился второй анус.

Словесные расстрелы коллеги Рината сильно огорчали. Никогда не слышал столько плоских, солдафонских пошлостей. По его представлениям, у девушек, особенно красивых, нет ни сердца, ни ума, ни души. Свое тело он поделил на зоны влияния – приоритетные и второстепенные, та часть, что ниже пояса, – круглые сутки занимала внимание. Мне больше всего хотелось расспросить о гибком, слишком либеральном графике работы: почему заводчане так долго обедают и отдыхают; хотелось побольше узнать о Рафе, Яковлеве и желтой фуфайке. Но атмосфера резвой, подростковой анархии, царившая внутри пневмокомнаты, совершенно не располагала даже к попытке завести доверительную беседу.

Цех набирал обороты, жег пальцы, рвал глаз. Литые опоры, державшие крышу, не находили себе покоя, дрожали, точно заведенные ноги. Мощь колебалась между восходящей и нисходящей октавой. Машины, надрываясь, раздвигали границы материи: дробили, окультуривали самые дикие, самые упрямые формы, вырванные из недр планеты. Живая сила из столовой переместилась в цех. Здоровые, симпатичные, сытые люди, облаченные в кристально чистую спецодежду. Рыцари массового производства! Включили волшебную кнопку. Сконцентрировали внимание. Дружно выполняют заказы и плановые показатели, меняли назначение предметов, рвали по-свински визжащую тупую болванку; особо прочный резец вышвыривал тяжелые, шершавые линии. На выходе тысяча миллионная деталь: женские округлости, бутылочные блики, удовлетворение и знак высокого качества. Это была обоюдная обработка – человек точил деталь, деталь – человека. Крохотными шагами мы из обезьян превращаемся в тварей, равных богам, лишь для того, чтобы делать еще более совершенные станки…

Карусельный – медленно ломал шею новой заготовке, раскидывая по сторонам изящные пружинки. Раф регулировал ход превращения, то приостанавливая, то ускоряя, – не сразу заметил, как рядом возникла стройная тень юного помощника. Я двигался тише ртути – все-таки опоздал на целый час или полтора часа, а может, и вовсе не опоздал. Тем не менее хотелось угодить, понравиться своему патрону, кажется, в этом состояли мои прямые обязанности. Он вынул сигарету из влажной волосатой щели, вопросительно посмотрел на совок и щетку. Я повиновался – схватил их. Но он искал совсем другую вещь, блуждающий взгляд остановился на черной книжке под названием «Токарное дело», отдыхала на полочке вместе с инструментами.

– Возьми, почитай внимательно.

Мягкий, равнодушный приказ услышан и охотно приведен в исполнение. Среди пустых шкафов я нашел удобную скамейку. Приготовился к не слишком увлекательному чтению. Ногтем поскреб обложку, обнаружил, что ранее она имела более жизнерадостную расцветку, плохое обращение переодело в траур. Раскрыл книгу – пахнуло внутренностями разобранного мотора. На первом желтом листе уместилось краткое вступление о важности всех профессий без исключения. Постарался выучить текст, полагая, что мастер обязательно устроит экзамен. Перелистнул – появились цифры, расчеты, знаки каббалы. Голова наполнилась песком. Ненавижу математику, она – отвечала взаимностью. Разочарованно захлопнул книжку, отложил в сторону. Вернулся к Рафу, искренне признался: совок и щетка мне ближе, чем сложная токарная премудрость. Он спокойно согласился: можно обойтись и без теории, позволил встать рядом и наблюдать за медленным процессом рождения детали. Завораживающее зрелище. Двухэтажный Донателло послушно следовал стандартам, может быть, творил своего двойника. Вращение, равномерное жужжание успокаивали, уносили за пределы завода. Стоять бы так молча без движений до конца смены, до конца жизни. Взял пример с Рафа, прикрыл глаза и постарался не замечать, что здесь происходит.

Полностью погрузиться в спасительную прострацию помешал коллега Игорь, подкрался, уколол острым локтем, подмигнул, молча показал куда-то сквозь стену, не дождавшись того, чего хотел дождаться, исчез. Что он хотел сообщить своей мимикой и пантомимой – я особо не стал разбираться, потревоженные веки больше не желали закрываться, пришлось сосредоточиться на Яковлеве. Сгорбился, застыл, только руки совершали четкие, равномерные движения. Настоящий робот из мяса и крови. Полная гармония со станком, как будто играл партию на музыкальном инструменте, из органных труб вылетали компактные, идеальные по форме запчасти. Если на ум приходит старомодное – «виртуоз», значит, Яковлев постиг смысл такого редкого явления, как добросовестная работа. Раф тоже выполнял свою рабочую норму, но, скажем так – машинально, точно сдавал неприятные медицинские анализы. «Энтузиазм, самоотдача для него смертельны, – думал я. – Бесспорно, он профессионал в своем деле. Яковлеву, возможно, не допрыгнуть до его уровня, но года, небольшая зарплата и, куда уж без дурных привычек, развратили, развалили великого мастера». Когда мою кандидатуру предложили в качестве подмастерья, покорно принял назойливую обязанность, хотя в душе проголосовал против. Вслух – молчание, потому что споры и выяснения отношений отбирают слишком много энергии у тем более немолодого мужчины. Исходя из данного умозаключения, можно смело предположить, что и учить меня своему искусству не собирается. Выходит, Игорь прав, через месяц-другой бессмысленное стояние перед станком закончится? Ну что же, главное требование к помощнику – быть незаметным, по возможности вовсе исчезнуть – с удовольствием исполню. И судя по тому, как я был встречен после бессрочного обеда, – можно и дальше валять дурака, в любую минуту уйти куда угодно, неприятных вопросов, упреков не дождусь, даже увольнять не станут, невидимку невозможно уволить. Я с благоговением посмотрел на Рафа, гадая, куда бы отпроситься. Мысли действительно материализуются! Появился Ринат, тоже показал сквозь стены цеха. Сам пошатывался, угощал себя светлой шоколадкой. Теперь понял, чего хотел Игорь, – меня дожидаются благородный «Агдам» и новая порция издевательств.

– Идем, собрание открылось, – громко звал Ринат. – Граф тебя обязательно отпустит, ты ему только мешаешь спать. Даже не отпрашивайся, иди без спроса. У завода мало заказов, каждый от силы полтора часа делает вид, что работает. Завод экономит электроэнергию, нечем платить, скоро здесь все отключится, кроме углярки. У нас круглые сутки ярко горят люстры, умеем воровать свет, мы и тебя научим воровать киловатты, родители скажут потом спасибо. Вперед!

Гостеприимная углярка, прямо скажем, не манила, я буду главным блюдом на этом шумном застолье, заказчики ждут не дождутся, если послали второго курьера. Все-таки легкая дремота в тени Рафа куда безопаснее. А ведь мог порвать талоны, мог сбежать под благовидным предлогом. Трус, трус или, как говорит мама в припадке гнева, – идиота кусок! Пришлось поломаться.

– Вы будете пить, пьянствовать. Как же я могу в первый день… Это против правил, выгонят с позором.

– Паш, тебе сколько лет?

– В мае следующего года исполнится девятнадцать…

– Следующего года дожидаться не обязательно, ты уже достиг возраста, когда можно злоупотреблять крепким. Я ничего подобного не предлагаю, мы любители, дилетанты, замахиваемся только на прохладительные виноградные напитки. «Агдам» в переводе с азербайджанского – моча девственницы, очень противный на вкус, зато так взбодрит, так оттрахает мозг, что забудешь отца с матерью. Закуска тоже на месте – магазинный холодец, настоящий подлец, вонючий и колючий, в качестве начинки – рога с копытами. Обрыгаловка ожидается сумасшедшая. Позже к нам присоединятся девочки, с ними, как уже говорил, придется повозиться, если им все-таки удастся тебя изнасиловать, то ничего страшного. Я-то рядом, после помогу надеть штаны. Как – соблазнительно звучит, уговорил?

Раф прекрасно слышал этот глупый треп, кивнул головой на мой вопросительный взгляд. Карусельный станок грозно нависал над нами и тоже никого не удерживал. Тоска зеленая. Я здесь совершенно лишний персонаж, но сбежать просто так никто не позволит. Надо обглодать новичка до косточки и выплюнуть так, как это умеет делать только коллега Сергей.