Командир смотрел мне прямо в глаза. Ни один мускул не дрогнул на его каменном лице:
– Потому, что именно утром кровля обвалилась, убив корзинщика.
– Разве это произошло не ночью?… – начал, было, я, вспомнив слова Сему, но тут же прикусил язык.
– Клянусь грудью Иштар[6]! – воскликнул Этеру. – Откуда тебе, мразь, известно, что крыша свалилась на беднягу именно ночью? – он перевел торжествующий взгляд на стражника с голубыми глазами. – Командир, да тут больше разбираться не в чем. Вот он, тепленький.
– Это мне решать, – отрезал тот, – как ты узнал о произошедшем?
– Друг сообщил, – я чувствовал, что шейные позвонки вот-вот лопнут.
«Следовало бежать, пока была возможность. Дурак!»
– Имя друга?
– Сему.
– Кто он?
– Торговец зерном из северного пригорода, – я хотел было поднять руку, но не решился. Стоявший позади Этеру вполне мог ее отсечь. – Он здесь, со мной.
Люди стали оборачиваться на задние ряды, а те, в свою очередь, глазели еще дальше. Во всяком случае, так я это представлял, чувствуя колыхание толпы. Рука Этеру, по-прежнему сжимавшая шею мощной хваткой, не давала возможности убедиться самому.
– Никогда не слышал об этом торгаше, – проворковал он, – хотя бываю в том районе частенько. Живет там одна смазливая девка. Горшки делает. Правда, захаживаю я к ней совсем не ради дурацких черепков, – он похотливо гоготнул, а затем прошептал мне в ухо. – Зови, давай, своего дружка. Если он, конечно, существует. Не нам же его искать?
Командир хотел было продолжить допрос, как вдруг раздался стук копыт, и кто-то, видимо, всадник, крикнул:
– Дорогу!
Этеру развернул меня, при этом, продолжая сжимать шею в тисках. Люди в толпе расступились, пропуская конника на белоснежной лошади. Сему позади всех я не заметил.
«Бросил меня?».
Затем я перевел взгляд на прибывшего. Весь его вид выдавал знатное происхождение. Как и манера держаться на скакуне. Прямая спина. Широкая грудь, прикрытая медным пластинчатым нагрудником с серебряной гравировкой в виде коршуна. Пурпурный плащ, слабо развевавшийся на ветру.
Высокомерный взгляд из-под темных густых бровей мигом оценил обстановку.
Достав из-за пояса, на котором красовался короткий меч с лазуритовой рукояткой, глиняную табличку, всадник произнес:
– По приказу Верховного жреца Эсагилы[7] Кашшура, велено доставить этого человека, – тут он указал на меня длинным тонким пальцем, – в храмовую тюрьму, где он будет ожидать суда.
– Верховный жрец? – судя по тону командира стражи, он явно был удивлен, однако вида не подал. Лишь приподнял левую бровь. – Я думал, что он рассматривает исключительно преступления государственной важности. Здесь же рядовое дело. Им займется местный рабианум[8].
Всадник резко возразил:
– Этот человек обвиняется в преступлении государственного уровня.
– Что? – не выдержал я, чувствуя, как глаза вылезают из орбит.
Даже Этеру слегка ослабил хватку, откровенно не понимая, что происходит.
– Как обрушение крыши халупы может быть делом государственного уровня?!
Однако на мои недоумевающие крики никто не обратил внимания.
– Досточтимый посланник Эсагилы, – начал командир, – мне кажется, здесь произошла ошибка.
– Никакой ошибки нет, – властно перебил гонец. – Доставьте его в тюрьму немедленно. За неподчинение вас ждет наказание. Все ясно?
Мне показалось, что глаза начальника отряда еще больше оледенели. Думаю, это говорило о, с трудом сдерживаемой, ярости. Но, как и раньше, он не подал вида.
– Я повинуюсь, досточтимый, – ответил командир, слегка склонив голову, а затем повернулся к своим воинам, – Этеру и Тиридат. Вы доставите обвиняемого в указанную темницу и проследите, чтобы воля Верховного жреца Эсагилы Кашшура была исполнена в точности.
Стоявший возле носилок стражник, стройный малый с красивым и серьезным лицом, подошел ближе ко мне. Видимо, это и был Тиридат.
– Слушаюсь, командир! – отчеканил Этеру.
Я повернулся к воину с голубыми глазами и в отчаянии спросил:
– Так, из-за чего же обрушилась эта балка? Она была гнилая? Оказалась плохо закреплена? Как все произошло? – однако все вопросы уходили в пустоту. – Прошу вас, скажите, господин! Умоляю, во имя богов!
Но в ответ я получил лишь молчание. Холодные невыразительные глаза продолжали пронизывать меня ледяным взглядом с каменного лица.
В последней надежде я упал на колени:
– Найдите хотя бы Сему!
Командир смотрел на мое распростертое тело сверху вниз, как немая статуя древнего бога.
Наконец, спустя секундную паузу, он произнес, но совсем не то, что я хотел услышать:
– Кандалы на него.
[1] Шишак – шлем с высоким навершьем, которое имело вид длинной трубки и оканчивалось яблоком или украшалось репьем.
[2] Шамаш – бог Солнца и справедливости.
[3] Мушкену – лично свободное, но ограниченное в правах сословие вавилонского общества. Ниже в иерархии располагались только рабы.
[4] В Древнем Вавилоне ремесло считалось низшим делом. Земледелие и торговля носили более почетный характер среди населения.
[5] Имеется в виду ордалия – Божий суд. Связанного обвиняемого в совершении преступления бросали в водоем и признавали невиновным, если вода не принимала его.
[6] Иштар – богиня плодородия и плотской любви.
[7] Эсагила – храмовый комплекс, посвященный Мардуку.
[8] Рабианум – председатель суда старейшин.