Клубок со змеями

3

Я хотел.

Много чего.

Я хотел обдумать свое незавидное положение, однако, как ни старался, ничего путного из этих попыток не выходило. Мысли разбегались, подобно глупым цыплятам.

Я хотел пить, ибо солнце, достигшее зенита, нещадно палило голову. А ведь с прошлого вечера мне так и не удалось промочить горло. В результате во рту все пересохло. В глотке сильно першило. При кашле раздирало гортань.

Однако самым сильным было желание облегчить желудок – все эти события, что вмиг свалились на мою, уже основательно побитую, голову заставили отодвинуть естественные нужды на второй план. Но вот сейчас, когда я, закованный в кандалы, плелся в сопровождении двух стражей в сторону Западных ворот Вавилона, они дали о себе знать с удвоенной силой. Я украдкой оглянулся и, несмотря на то, что окружающим было глубоко плевать на очередного осужденного, решил терпеть, старательно сдерживая подступающую к горлу тошноту.

«И, правда, с чего вдруг они должны обращать на меня внимание? У них своих дел хватает. Вон, глянь, коренастый торговец едет на двухколесной телеге и везет рыбу на местный рынок. Его не заботит моя судьба. Для него главное продать улов подороже, да чтобы осел тащил повозку быстрее. Или вот молодая женщина, напротив, через дорогу, вывешивает сушиться на веревке выстиранное белье. Обнаженная по пояс, она аккуратно прикрепляет белоснежные простыни, которые приятно хлопают на слабом ветру. Никому до меня нет дела… все потому, что кандалы на мне, а не на них!».

Про себя досадно хмыкнув, я тряхнул головой и постарался сосредоточиться на более важных вещах. Например, попытаться обдумать то, что со мной произошло. Однако палящее солнце, жажда и тошнота не давали хорошенько обмозговать эту передрягу, наполняя разум легким подобием тумана.

«В тюрьме порассуждаю. Говорят, там время течет медленно. Вот и поглядим, так ли это на самом деле. А еще в ней должно быть не так жарко».

Бряцание металлических цепей вернуло в реальность. Оба стражника, Этеру и Тиридат, шли впереди. Первый держал в левой руке два конца цепей, тянувшихся к кандалам. Они сковывали мои кисти и ступни. В правой руке стражник нес копье, которое он обещал «засадить мне в задницу, если цепи натянутся слишком сильно». И тон произнесенных слов не давал усомниться, что воин непременно воплотит угрозу в жизнь, дай только повод. Щит Этеру вынужден был оставить возле хижины корзинщика, предварительно выслушав от командира наставление о необходимости вернуться за ним позже и не разбрасываться казенным имуществом. Тиридат шел налегке, если не считать короткого меча у пояса. Про себя я подметил, что тот имеет обычную деревянную рукоять. Даже кожаной обшивки нет.

«Видимо, у Тиридата не, такое уж, и большое жалование, раз не в состоянии позволить себе клинок подороже. Да и какая, к шакалам, разница, что за жалование он получает? Может, меня еще интересует, какой дом за службу он приобрел, да со сколькими рабынями развлекается по ночам?».

Тем временем мы уже приблизились ко входу в город. Массивные, обитые бронзой, ворота величественно возвышались над нами и слегка поблескивали в свете солнца. По обе стороны, с севера на юг, тянулась не менее величественная толстая стена из необожженного кирпича, увенчанная башнями. Говорят, она неприступна. И вот так, стоя прямо под ней, поневоле согласишься с теми, кто ее таковой считает.

«С ее вершины наверняка открывается великолепный вид на город и окрестности! Хотя, с крыши Этеменанки[1] он явно еще более захватывающий».

Засмотревшись на стены, я не заметил, как цепи начали натягиваться и поспешил ускорить ход.

Спустя минуту мы уже продвигались по деревянному мосту, перекинутому через широкий ров, дно которого было выложено обожженным кирпичом и битумом[2]. Сам ров наполняла вода из Евфрата. Чистое синее небо отражалось от ее поверхности, покрытой слабой рябью.

Возле ворот расположились несколько караульных. Один стоял с сонным видом, опершись на копье, а двое других играли в кости на траве. Подолы их стеганых коричневых рубах вяло развевались на ветру. Завидев нашу «процессию», игроки резко поднялись на ноги.

Один из них, невысокий, тощий, с хитрым лицом, обратился к моим конвоирам:

– Доброго дня вам, Этеру и Тиридат!

– И тебе доброго дня, Шадрах, – ответил Тиридат.

Этеру лишь угрюмо кивнул.

– Кого это вы ведете?

– Государственного преступника, – хмыкнул Этеру.

Сон третьего стражника как рукой сняло. Он с нескрываемым любопытством посмотрел на меня. Игроки, видимо, испытывали замешательство.

– Этот грязный оборванец – государственный преступник? – изумленно переспросил Шадрах.

– Ну да, – пожал плечами Этеру.

Тиридат кивнул, подтверждая слова товарища.

– Т-а-а-а-к, – протянул Шадрах, почесывая затылок. – А что же он такого натворил?

– Убил корзинщика.

Будь обстоятельства иными, я бы умер со смеху, наблюдая за их вытянутыми лицами. Но сейчас было явно не до смеха.

– Я не понимаю… – начал, было, Шадрах, но Этеру его перебил.

– Слушай, дружок, – нетерпеливо вздохнул он, – мне никто ничего не рассказывает. Да и не обязаны, честно говоря. Меньше знаешь – крепче спишь, как говорится. У нас приказ – доставить этого мушкену в храмовую тюрьму Старого города. Хочешь уточнить – валяй, но учти, я злым становлюсь на жаре. А нам еще полгорода топать. И уж если Верховный жрец узнает, что ты задерживаешь выполнение его поручения…

– Открывай ворота! – тут же крикнул Шадрах и испуганно добавил, – я ни в коем случае не задерживаю слуг Его Лучезарности! Да живет он вечно!

Этеру одобрительно кивнул:

– То-то же, Шадрах. Ну, будь здоров.

Ворота с рокотом отворились.

Этеру еще раз вздохнул, а затем дернул цепи и буркнул через плечо:

– Пошли, Саргон.

Через минуту мы уже вступили в город, а массивные ворота оставили недоумевающих караульных по ту сторону стены.

[1] Этеменанки – многоступенчатое культовое сооружение в Древнем Вавилоне. Предположительная высота достигала 91 м. Возможный прототип библейской Вавилонской башни. Разрушено по приказу суеверного царя Селевкидов Антиоха I.

[2] Битум – твердый или смолоподобный продукт, не растворимый в воде.

4

Я был в Вавилоне несколько раз, выполняя мелкую плотническую работу для зажиточных, но чаще не очень, жителей. Помню, однажды некий знатный господин заплатил мне за постройку потолка и починку кедровой мебели целых пять сиклей[1] серебра! А я стоял, не в силах от радости решить, на что же потратить такую сумму? Купить десять кувшинов дешевого вина или сходить к жрицам любви? В итоге, я умудрился взять и то и то. В храме пришлось поскупиться, заплатив четыре сикля, а на оставшуюся монету купил два кувшина пальмового пойла.

Сердце мне подсказывало, что в храме Эсагила меня встретят отнюдь не прекрасные жрицы с изящными формами своих тел, а суровые мужи – слуги богов, по приказу которых я окончу жизнь на дне какого-нибудь водоема.

Как только тяжелые ворота с гулом захлопнулись, мы вступили на Дорогу Процессий – самую главную улицу города. Когда я увидел ее в первый раз, то искренне восхищался, насколько это был качественный образец искусства дорожных строителей – ее ширина местами доходила до пятидесяти локтей[2], а основу составлял кирпич, покрытый асфальтом, поверх которого были уложены куски известняка. Дорога была названа так потому, что во время различных церемоний жрецы проносили здесь статую Мардука, находившуюся сейчас в главном зале Эсагилы. Мне не доводилось видеть этих пышных празднеств. И не исключено, что уже не удастся никогда.

«Все из-за проклятой рухнувшей крыши! Неужели я все-таки виновен? Ах, боги, никак не получается вспомнить! А еще это солнце, эта жажда… Говорил же себе, что надо бежать. Проклятие – какой смысл сейчас об этом думать?».

Дорога шла далеко вперед вплоть до Евфрата, протекающего через весь город. Проходила по мосту, соединяющему западную и восточную часть Вавилона, следовала между Этеменанкой и Эсагилой, а затем сворачивала на север через канал Либильхегалла[3] и, мимо царского дворца, направлялась к воротам богини Иштар.

Слева вдоль нее идеальной линией протекал водный канал, который питал сады вельмож, раскинувшиеся на его левом берегу. Десятки двухэтажных вилл виднелись среди плодовых деревьев, закрывая собой кругозор до Северной стены.

Тяжело вздохнув, я перевел взгляд на куда менее манящие дома обычных жителей, стоявших у самого края с другой стороны улицы. Но даже они не шли ни в какое сравнение с теми жалкими лачугами, в которых ютились я и мои соседи за чертой города. Ровные прямоугольные постройки из желтого обожженного кирпича с толстыми стенами для защиты от зноя уютно располагались вдоль дороги до моста и уходили вглубь на юг в сторону Некрополя и храма Шамаша. Окон в них не было. Только входная дверь выходила на улицу. Побывав пару раз в таких домах, я понял, что внутри они все одинаковы. В каждом имеется центральный двор, из которого можно попасть в почти любое помещение – гостиную, кладовую, комнаты для рабов и привратника. Однако хозяева любят уединение. Поэтому невозможно напрямую проникнуть из дворика в спальню. Для этого нужно сначала миновать гостиную. И, разумеется, отдельная ванная комната. Я всегда завидовал людям, у которых она есть. В потолках сделаны широкие круглые отверстия для света, которые, в свою очередь, оставляли теневые участки, спасая жилище от перегрева.

Я представил, как какой-нибудь горожанин сидит в прохладе за этой желтой стеной у столика со свежими фруктами. Потягивает прохладное вино из медного кубка, да отдыхает в обществе своих друзей, жены или рабынь. А, может, всеми сразу. Воображаемая картина заставила тяжко вздохнуть.

Этеру покосился на меня, а затем обратился к Тиридату: