Призрак Миноса

– Ты еще язык свой смеешь распускать?! – вновь брызнул он слюной и так взмахнул руками, что едва не сшиб зеленого юнца.

– Может, скажешь, наконец, чего вдруг прицепился ко мне? – зевнул я и потер виски. – И так голова болит.

– Она заболит у тебя еще больше, когда я потребую плату за порчу имущества!

– Пф! Какого еще имущества?

– Какого?! – задохнулся от ярости Флегонт. – Какого?! А вон – взгляни! – и указал толстым пальцем в левый от меня угол трюма.

Я проследил взором за жестом. Дневного света из маленьких окошек было недостаточно, чтобы развеять сумрак целиком, но кое-что увидеть все же удалось.

– Перегородочка упала? – невинным тоном поинтересовался я.

Вены вздулись на висках Флегонта. Еще немного, и он лопнет от злости.

– Эта перегородочка рухнула на мой товар! – выплюнул он мне прямо в лицо. – Четыре амфоры с вином отправились в дар Посейдону!

– Ну, так хорошо же, – пожал плечами я, – он сохранит нас в пути.

– Деньги мне за них кто вернет?! – взревел Флегонт. – Сатиры?!

Голова от его воплей стала буквально раскалываться.

– Сколько?

– Пятьдесят драхм[4], – тут же ответил он.

– Пятьдесят? – вскинул брови я. – Всегда знал, что вы, торгаши, обдираете людей, как липку. Не зря в Элладе вас не любят.

– Поговори мне тут! – пригрозил кулаком Флегонт. – Сказал пятьдесят, значит пятьдесят.

– Это пойло дороже двадцати пяти не стоит, – отмахнулся я и устроился поудобнее, – не льсти себе, Флегонт. Не нектар богов везешь.

– Тебе-то откуда знать?!

– Ну, я же не просто так вчера перегородку уронил, – я хитро подмигнул, – кстати, похмелиться не будет?

У хозяина судна отвисла челюсть:

– Ты… что… ты что…

– Кстати, – я ткнул пальцем в одну из амфор, – вон в ту меда мало положили. Лучше ее допить, а то вино испортится.

– Да я, – заскрежетал зубами Флегонт, – да я тебя за борт выкину! На корм рыбам пойдешь!

– Ну, попробуй, – я вальяжно потянулся, – но давай лучше уладим дело миром. Тебе же лучше так. За борт, может, ты меня и выкинешь, но попотеть придется. А сколько при этом еще амфор пострадает? – я подмигнул.

Толстяк чуть не задохнулся. Он провел ладонью по груди, будто хотел отстегнуть хламиду. Похоже, страх за очередные разбитые амфоры пересилил желание выбросить меня за борт.

– Миром?! – просипел он. – Миром?! Плати… плати пятьдесят драхм!

– Я дам пятнадцать, – спокойно ответил я.

– Да это грабеж похуже финикийского[5]!

– Кто бы говорил, Флегонт, – лучезарно улыбнулся я, – ты пытаешься втюхать покупателям под видом хорошего вина такое пойло, что и осла стошнит.

– Тебя, я смотрю, не стошнило!

– А я и не такое дерьмо в жизни пробовал.

– Да как ты смее…

– Я заплачу пятнадцать, – прервал я, – и ни оболом больше. Твое вино того не стоит. Ну, и еще я вычту немного за понесенное оскорбление.

– Понесенное оскорбление?! – заскрежетал зубами торговец. – Это какое еще?!

– Бык безрогий, – напомнил я, – ты что, забыл? А еще я не давал права всяким смутным рожам пинать меня под ребра.

Флегонт дернулся вперед, явно намереваясь наброситься на меня с кулаками. Я же оставался совершенно спокоен.

– Осторожней, Флегонт, – снова подмигнул, – не то еще парочка амфор вот-вот отправится в жертву Посейдону.

Хозяин судна пару минут сжимал и разжимал ладони в кулаки да продолжал сверлить меня взглядом, словно вознамерился проделать дырку. Со стороны это выглядело воистину забавно. В конце концов, он грязно ругнулся и спешно покинул трюм.

– Эриманфский вепрь[6], – хмыкнул я и перевел взгляд на юнца.

Тот продолжал стоять рядом и теребить пальцы. Карие глаза испуганно бегали, на лице застыло озабоченное выражение с примесью смущения.

– Что? – хмыкнул я. – У тебя я тоже чего-нибудь разбил?

– Одну амфору, господин, – потупил взор юнец.

Его смущение умиляло.

Я похлопал себя по поясу и с удовлетворением обнаружил, что тугой кошель все еще при мне. Будь иначе, Флегонт не досчитался бы далеко не пяти амфор.

– Что везешь?

– Да… это… обычное вино, господин, фракийское.

– Дам тебе одну драхму за убытки, – я снова потянулся и встал.

Настроение было приподнятым. Бессильная ярость Флегонта неплохо позабавила. Единственное, голова продолжала трещать так, будто по ней обухом топора ударили. Да, винишко у торговца явно не из лучших.

– Драхму?! – охнул юноша. – Но ведь оно того не стоит!

– За честность, – причмокнул я и подтянул чуть спавшие кожаные штаны.