Связанный гнев

Новосильцев принял князя не по-родственному, прохладно, сильно озадачив его. Но обед, которым Новосильцев угостил князя, скрасил прохладность приема, ибо был изысканным по блюдам и по букету отечественных и французских напитков. Обед окончился, когда начали густеть февральские сумерки. Хозяин пригласил князя перейти в синюю гостиную, и уже при них миловидная служанка, плавно скользя мелкими шажками по навощенному паркету, торопливо зажгла свечи в торшерах и, уходя, у двери отвесила церемонный поклон.

Новосильцев в полковничьем мундире с приколотым на груди офицерским Георгиевским крестом, сильно хромая, шагал по покою. Его левый глаз под черной повязкой. Характерное лицо в шрамах, особенно заметны они на левой щеке и подбородке.

В гостиной за диваном на стене персидский ковер, увешанный огнестрельным и холодным оружием.

Мещерский сел в кресло, прикрыв ноги пледом. Около ниши с мраморной Дианой столик с бокалами, фруктами и бутылками.

Если за обедом разговор был о незначительных пустяках, то в гостиной Новосильцев заговорил о вещах, заставивших князя насторожиться. Говорил хозяин глухим хрипловатым голосом, часто откашливаясь:

– И все-таки, князь Василий, не могу понять, какой черт загнал вас зимой на Урал? Время здесь заполошное.

– Меня, Вадим, никакая заполошность не пугает и не волнует. У меня давняя привычка ничего подобного не замечать. Загнал меня сюда не черт, – князь перекрестил себя мелким крестом и, зевнув, закончил мысль: – Пребываю здесь по желанию видных особ империи.

– По желанию или по приказанию?

– Это не суть важно. Я сказал, видных особ, а посему ничего обидного нет в том, что выполняю их поручение.

– Среди видных особ в Петербурге и вы числитесь. Насколько мне известно, любите выполнять поручения, приносящие солидные дивиденды. Неужели решили на Урале половить рыбку в мутной воде, используя странное время?

Князь, стараясь не выдать раздражения, прищурившись, раздельно произнес:

– Прелестно! Какое тактичное начало родственного диалога. Вадим, ты совсем прежний. Неисправимый и задиристый, а ведь уже не раз испытывал неприятности.

– Намекаете, что могу их испытать и от вас?

– Перестань, Вадим!

– Уральский чиновный мир вы здорово переполошили своим помпезным вояжем по краю, а ведь Уфимская и Пермская губернии без этого еще не пришли в себя от различных революционных пертурбаций. Ваш приезд снова событие. Манера вашего вояжа, если сказать вежливо, удивляет. У меня лично это удивление граничит с раздражением. Как вашему родственнику, мне оскорбительно, что позволили себя поставить на место не то ревизора, не то коммивояжера.

– Не моя вина, что власти на Урале чрезмерно ретиво оберегают меня от могущих быть неприятностей.

– Каких неприятностей? Покушения на вас не будет. Подпольные марксисты теперь против террора. Полиция и жандармерия мерами вашей охраны порой ставят вас в смешное положение. Хотя их можно оправдать. Перепуганы вашим появлением. Вдруг вы, как у Гоголя, тот самый ревизор. Прибыли довольно таинственно. Вдруг приехали следить за их преданностью престолу. О вас уже ходят небылицы.

– Прелестно! Это неплохо! Я доволен! Пусть думают, что я меч карающего правосудия!

Новосильцев, остановившись около князя, улыбнувшись, спросил:

– В зеркало часто смотритесь, князь Василий?

– Естественно, смотрюсь.

– В своем облике находите черты человека, способного быть карающим мечом?

– Не забывайся, Вадим! – вспылил князь, закурил папиросу. – Казарменный налет на твоем воспитании мне известен. Всему бывают границы. Могу обидеться.

– Напрасно. Мне хочется говорить вам правду.

– Какую правду?

– Вас считают шпиком, даже те, кто охраняет.

Князь от удивления подался вперед, выронив из рук папиросу, и переспросил:

– Кем?

– Шпиком! Но только титулованным. Уверяют даже, что присланы разведать уральские настроения. Что по вашему впечатлению об уральцах в крае вновь может появиться очередной каратель с казаками и ингушами. Пищу для подобных небылиц даете сами своим сановным поведением. Особенно всех насторожило ваше посещение Кыштыма.

– Что особенного в этом посещении?

– А то, что среди нынешних владельцев этого горнозаводского округа находятся наследники Клавдии Александровны Меллер-Закомельской. Надеюсь, о карательной деснице этого барона вы все же наслышаны?

– Чепуха! Я выполняю здесь миссию государственного значения.

– Но при этом отвратительную. Князь Мещерский уподобляет себя роли барского приказчика. По приказу отечественных покровителей иностранцев старается осуществить бесплодную идею доминирования иноземцев над уральским золотом.

– Вадим! Будь осторожен, не забывая самого существенного! Я – доверенное лицо людей, облеченных властью распоряжаться судьбой Урала. Они могут…

– Знаю! Бываю даже свидетелем их возможностей. Не сомневаюсь, что среди пославших вас даже Столыпин. Наслышан о сей модной в империи особе, – замолчав, откашливая от волнения, Новосильцев, походив, заговорил снова: – Зачем встречаетесь с золотопромышленниками, не способными помочь вам решить вопроса об уральском золоте?

– Имею указание посетить тех, кто в списке, данном мне в Петербурге. В нем значится на первом месте Воронов, а так же твоя матушка.

– Мамины права на промыслы в моих руках.

– Все, кого я осчастливил посещением, охотно признали важность моей миссии.

– Не будьте наивным! Не старайтесь обманывать себя успехами свиданий с хозяевами уральского золота. Вы же натолкнулись на их спайку в защите своих прав? Вы обескуражены нахальством уральских мужичков-богатеев? Вы надеялись перечислением знатных фамилий перепугать их насмерть? Но не испугали. Заставили сплотиться и ухмыляться над вами в бороды. Только Воронов, щадя вас, не высмеивает вашей миссии. Он на вопросы любознательных говорит, что князь Мещерский посетил его, интересуясь живописью художника Денисова-Уральского.

– Неужели так говорит? Прелестно! Какое достоинство у мужика! Мне трудно поверить. При встрече наговорил массу опасных умозаключений. О великих князьях неодобрительно отзывался. Но представь, неожиданно пригласил к ужину и такими рябчиками угостил, просто оближешь пальцы.

– Вот и плюньте на вашу миссию, а катайтесь по Уралу и ешьте рябчиков у мужиков с удивительным достоинством.

– Однако, Владимир, сын Воронова от встречи со мной уклонился.

– Он человек с независимым характером. Патриот Урала. Наслушался небылиц о вас и решил, что свидание с вами бесполезно.

– Ты его знаешь?

– Дружим. Авторитет в золотопромышленности. Будучи в ней почти профаном, пользуюсь его советами.

– Убеди его встретиться со мной.

– Повторяю, что Владимир Власович слишком самостоятелен.

– Но ты лично, Вадим, понимаешь серьезность моей миссии?

– Она меня не интересует.

– Прелестно! Может быть, скажешь, что и моим заездом недоволен?